Я не гей

Так смешно замечать то, как он выгибается в моих руках, а после вторит о том, что он нормальный. Так забавно наблюдать за тем, как он встает на носочки, чтобы ответить на поцелуй, а после как мантру повторяет, что натурал. Так мило смотреть на то, как он улыбается для меня, а после кричит о том, что вообще-то в его вкусе девушки, а не парни. Так необычно видеть, что он любит меня, но каждый раз после, с серьезным видом заявляет, что он не гей. Мин Юнги – это чудо, появившееся в жизни Хосока полгода назад, но успевшее стать смыслом и религией. Темная челка, закрывающая голубые глаза, маленький розовый язычок, желающий выбраться за пределы рта при первой попавшейся возможности и маленький аккуратный носик. Найти недостатки в нем было из рода нереального. Наслаждаться его достоинствами, в точности до наоборот. Когда парень смеялся, хотелось смеяться вместе с ним. Растворяться в мечтах и тонуть в грезах сказок. Когда парень находился в состоянии печали, мир окрашивался цветами тусклых оттенков, наподобие бледной розы или же приглушенного торшера. Хосок и раньше любил, но чтобы так – впервые. Он вообще был уверен, что любовь – это что-то невероятное. Но разве, можно ли назвать вероятным то, что Юнги стал его кислородом, его личным запасом воздуха и способностью мыслить. Утонуть в человеке – несомненно, красивая фраза, но так ли на практике? Тонуть без спасательного круга, и не умея плавать под водой. Тонуть, точно зная, что в конце погибнешь, но в тот момент, пока твое тело будет опускаться вниз, ко дну, ты будешь самым счастливым. И это счастье не найдет синонимов в повседневной жизни. Оно только здесь. Без права повториться. Без права на бесконечность. – Я хочу в кино, - однажды, гуляя по вечернему Сеулу, мимоходом бросает Юнги, не ожидая согласия. Просто попробовав. Понадеясь на авось. Кинотеатр – место, куда люди приходят либо насладиться кинолентой, либо насладиться друг другом. Третьего не дано. И Хосок точно знал это. – Любой каприз за ваши деньги, – смеется парень, прижимая Юнги за талию к себе чуть ближе, чтобы ощущать его тепло. Тепло живого человека. Не игрушки. – Какая ты зараза, Чон Хосок, - Юнги толкает в бок, стараясь остаться серьезным, но разве это возможно, когда рядом источник позитива и лучик солнышка. Иногда, правда, казалось, будто это лицо было вырезано из солнца. Будто там, на небе, в огромной пылающей звезде есть дыра, благодаря чему парень, стоящий рядом, излучает яркий свет, который никто не способен затмить. Хосок не отвечает. Просто сейчас он не найдет слов, чтобы выразить то, что он чувствует рядом с Юнги. Словно земля останавливается. Время замирает. Всё живое медленно растворяется в бездне. А рядом только он. И никто больше не нужен. И даже гибель вселенной не станет поводом отпустить его. Сдаться. Переписать. Начать заново. – Хосок, я тебе уже говорил, что я не гей, - говорит Юнги, сидя на коленях парня и стараясь не прервать зрительный контакт. – Я на-ту-рал. – фраза, сказанная им по слогам, вызывает у Хосока ухмылку. Конечно натурал. В этом никто не сомневается. Просто на коленях у Хосока очень удобно находиться заднице Юнги. Там очень приятная атмосфера, мягонько, да и зачем сидеть на диване, если рядом есть такие удобные ножки. – Хён, это очевидно. Хосок любит наблюдать за тем, как смущается Юнги от этого слова, как на его щеках появляется легкий румянец , а сам он всячески пытается отвести взгляд. В такие моменты, стены парня рушатся. Падает всё то, что строилось месяцами. Разбивается об асфальт, и никто не жалеет об этом. Потому что после строить не придется. Можно просто заделать картоном, чтобы в следующий раз было проще сломать. – Я просто сейчас подарю тебе дружеский поцелуй, который никак не отразится на твоей ориентации, - шепчет Хосок, надеясь всё не испортить, не спугнуть. Медленно проводит ладошкой по скуле, замечая рассеянность парня. Можно остановиться, убрать руку и перевести опять всё в глупую шутку, но Хосок понимает, что любит. И пока это понимание будет жить, он будет верить в то, что ему ответят взаимностью. Если Юнги всё еще здесь, значит стоит рискнуть, надеясь, что риск станет оправданным. Рискнуть коснуться желанных, чуть потрескавшихся губ своими, не пытаясь углубить поцелуй, просто на мгновение прикоснуться, чтобы после вспоминать это неделями. Винить себя за то, что рискнул и одновременно за то, что сделал так мало.

***

Зимой, особенно остро, ощущается потребность в чужом теплом дыхании рядом, горячих объятиях и теплом чае под новогодние фильмы. Если с последним пунктом у Юнги всё было хорошо, то вот с первыми двумя надо было бы поработать. Именно потому он совсем не удивился, когда в его скромную обитель пожаловал знакомый гость, в лице Чон Хосока. С красным от мороза носом, и мокрой курткой от непрекращающейся метели. Первые дни декабря, а зима уже без пререканий выгнала осень, заняв трон правления. Потому белый пушистый снег круглые сутки, заставляющий дрожать, мороз и прозрачный, совсем еще не прочный лед стали постоянными гостями на улице. И с этим приходилось мириться. – У тебя что-то случилось? – раздеваясь, и параллельно, пытаясь поставить чайник, спросил Хосок. Не то чтобы, он был не рад звонку парня. Но просто сейчас 11 часов вечера. Ужасный холод на улице. Завтра пары. Но его принудили тащиться в другой конец города, потому что человеку, находящемуся там, что-то понадобилось. Юнги долго думает над ответом. Правда. Он не знает, что можно сказать, а что лучше оставить при себе. Просто его бросает в дрожь, а по телу бегут мурашки. Он не понимает сейчас, что заставит Хосока остаться, что нужно сказать, чтобы провести эту ночь гарантированно в тепле. Разум подкидывает самые различные варианты, но парень выбирает самый менее глупый, как ему показалось в тот момент: – Мне холодно. И когда Хосок делает шаг вперед, Юнги точно понимает, что не ошибся в выборе. Час на горячий чай с лимоном и медом, именно так, как показывают в фильмах, и Юнги тает. Тает от заботы, которая витает в воздухе. Тает - и вместе с ним превращаются в воду стены, еще час назад бывшие твёрдым, вроде как нерушимым, льдом. Потому, когда Хосок относит засыпающего парня на кровать, тот не в силах возразить. Да и вряд ли бы он захотел это сделать сейчас. Просто рядом с Хосоком так хорошо, что не хочется отпускать. И Хосок чувствует, что нужен, накрывая Юнги теплым одеялом. Несколько секунд спустя сонный парень ощущает, как нечто тяжелое ложится справа от него. Чувствует, и губы невольно расплываются в улыбке. Если Хосок здесь, значит, обязательно будет тепло, именно с этими мыслями Юнги поворачивается на бок и прижимается к теплому телу, сомкнув руки на талии, чтобы универсальная грелка точно не смогла сбежать. Хосок смеется, но обнимает в ответ, легонько поглаживая по спине и мурлыкая какую-то колыбельную. Гаснет свет. Комната погружается во тьму, но в этой тьме сегодня не будет монстров. Потому что волшебный принц Чон Хосок их победил. Дыхание Юнги равномерно, сон все больше поглощает его сознание, но перед тем, как провалиться в царство Морфея, он, уткнувшись в грудь Хосока, почти неслышно произносит: – Я не гей, Хосок. – Очевидно, что нет. Хосоку было сложно разобрать его слова, но он, правда, приложил все усилия для этого. Потому что он готов был на всё ради своего вечно замерзающего хёна, и даже достать солнце с небес, если потребуется. Вот только жаль, что Хосок не догадывался о том, что у Юнги уже есть свой личный осколок солнца.