Из пепла, в котором сожжен

Щелчок. Пламя обдает горячим дыханием сигарету. Затяжка. Легкие наполняются дымом, никотин проникает под кожу, оставляя недолгое, но приятное чувство эйфории. Выдох. Взгляд Дилана был сфокусирован на блеклом свете, исходившем от линии горизонта в преддверии рассвета. С каждой минутой небесная темнота, нарушаемая лишь холодным серебром лунного света, рассеивалась, заполняясь различными бликами теплых оттенков, которые становились все ярче и ярче, сплетались, создавая море переливов. В такие минуты небо казалось ему холстом авангардиста. Затяжка - выдох. Панорамные окна всегда были его страстью. Страстью художника, мечтателя, чей взор всегда был устремлен в бескрайнее небо, откуда он черпал вдохновение и новые мысли. И сейчас он лежал на полу перед "холстом" , а в его голове мелькали воспоминания. Прожигающие насквозь взгляды, обжигающие прикосновения, слова, что превратившись в осколки памяти, стали острее ножа и резали по истерзанному болью сердцу, хаотично оставляя новые рубцы. Их близость всегда держалась на огромном доверии с самого раннего детства. Они всегда были вместе, неразлучны, начиная от утроба матери. Раньше люди верили, что близнецы имеют одну душу на двоих и были рождены пройти весь жизненный путь бок о бок. Коул обещал - Дилан верил. Дилан знал, что рано или поздно, но дети взрослеют, приходит возраст, а с ним - ответственность. Он знал, что рано или поздно их пути не окончательно, но разойдутся. Он знал, что не сможет каждое утро видеть заспанное недовольное лицо брата, что заставляло его улыбаться и скрашивало будни. Он знал, что глубокой ночью, проснувшись с соленой влагой на щеках, вызванной очередным кошмаром, он не сможет спрятаться от своих демонов в теплых объятиях Коула. Это был один из его самых страшных кошмаров. И однажды его на пятнадцать минут младший брат испугался своих чувств, оставил его одного, наедине с удушающими мыслями, разбитыми мечтами, надеждами и раненным сердцем в пустующем доме. Все самые темные страхи Дилана стали явью. Первое время он пытался жить, заглушая свои чувства алкоголем и едким табачным дымом. Пытался зашить свои раны. Заставить свое сердце биться вновь. Но в один день Дилан просто не смог посмотреть на себя в зеркало. Его собственное лицо было до боли схоже с лицом Коула. Природа сыграла с ним злую шутку. Тогда он понял, насколько сильно зависим. Он отрастил волосы, чтобы иметь хоть какое-то отличие от близнеца. Сегодняшней ночью его глаза ни разу не сомкнулись, а виной очередной бессонницы стали фотографии коллег по нововышедшему сериалу "Ривердейл" и просто новоиспеченных друзей Коула. На снимках его брат путешествовал, веселился с этими людьми. Как бы Дилан не понимал, что не имеет никаких прав на младшего, ведь тот совершил свой выбор, и не в его пользу, чувства не поддавались контролю. Дилан любил, Дилан ревновал и ничего не мог поделать с тем, что сейчас его сердце болезненно сжималось. Чувства душили. Чувства съедали. Сделав последнюю затяжку, он затушил сигарету об оголенную ключицу, слегка скорчив лицо от боли, и отбросил окурок в сторону. Он мягко провел кончиками пальцев по обожженной коже, представляя вместо своих - чужие, столь желанные. Его сердце давно изголодалось по человеческому теплу, а точнее, ему было необходимо чувствовать лишь одного человека. Это было страстное, горячее до сердцебиения желание. Идиллию прелюдий черных мыслей прервал звук уведомления. С глазами, полными безразличия, он посмотрел на экран. Сердце пропустило удар. Имя, которое он шептал, находясь во тьме, до боли знакомое имя, слетавшее с его губ, когда он просыпался в холодном поту, было высвечено на экране. Дрожащими пальцами он провел по сообщению и разблокировал телефон. Три слова, и кровь побежала по венам с бешеной скоростью. Три слова, и мир внутри, разрушенный когда-то, стал восставать из пепла. Три слова, зашившие болезненные раны на сердце. Три слова. Был рассвет, и Дилан чувствовал, что этим утром над тьмой восходит не только солнце. Этим утром из собственного праха восстала его душа. Этим утром его жизнь обрела второе дыхание. "Ты мне нужен" Этим утром он ожил.