Солнце для дракона

      Белый туман стелился по земле, медленно подбираясь к моим ногам. Создавалось впечатление, что я стою посреди зимнего поля, окутанный шлейфом снежной бури. Первое что я почувствовал ― холод, пробирающий до костей. Внезапно белая пелена рассеялась, и я смог осмотреться вокруг. Летняя степь. Но почему так холодно? Легкий ветер подхватывал полевые травы и редкие цветы, и они всё больше напоминали мне неспокойные морские волны. Но что мне показалось странным ― абсолютная тишина. Я не слышал ни дуновения ветра, ни шелеста трав, ни сверчков. Что там дальше? Я неспешно пошёл вперёд. Высокие тонкие травы доставали мне до пояса, но идти было легко, а по пути я проводил руками по цветам, которые были наиболее ближе ко мне. Я всё шёл, а степь не заканчивалась, казалось, она безгранична, у неё не было ни конца, ни края. Я смотрел вперёд и сразу не заметил, что цветы на ощупь стали не такие, как были до этого. Переведя взгляд вниз, я резко убрал руку. Вместо нежных лепестков передо мной были безжизненные кладбищенские цветы. Оказалось, что вся степь была в этих цветах. Меня это испугало, и я побежал вперёд. Вечер угасал, стремительно темнело, и я уже было подумал, что потерялся. Не переставая бежать, я пытался разглядеть вокруг хоть какой-либо ориентир. Вскоре вдалеке мне показались какие-то очертания. Подбегая ближе к тому, что я заметил, мной всё больше овладевал страх. Это была могила. Одна-единственная могила среди всей степи. На ней было выгравировано до боли знакомое имя. Этого не может быть. Просто не может быть! Опустив взгляд, я увидел на могиле огромную змею. На вид она была опасной и, вероятно, ядовитой. Я попятился назад, но змея приближалась ко мне всё ближе и ближе. Между нами оставалась совсем небольшая дистанция, до моей смерти оставалось всего мгновенье ― и вдруг я проснулся, вскочив на кровати. В комнате было темно, у открытого окна поднималась от ветра штора. Вытерев холодный пот, я отыскал телефон. 3:57. И приснится же такое. И к чему это было вообще? Обычно мне снится всякий несусветный бред или то, что я забываю сразу же после пробуждения. Но в этом случае всё было иначе, картинки из сна стояли у меня перед глазами. Да и сон был весьма реалистичный, у меня до сих пор сжималось сердце от того страха, который я испытал, когда на меня хотела напасть змея. Что это значит? К чему была его могила? Сильный ветер, ворвавшись в комнату, опрокинул будильник и тот, рухнув с подоконника, наделал много шума. Я встал с кровати и заметил, что уснул в одежде. Закрыв окно, я переоделся и лёг в кровать, укрывшись одеялом. Надеюсь, утром я забуду этот жуткий сон.       Этой ночью я не мог уснуть на протяжении нескольких часов. Ворочаясь в кровати, я всеми силами пытался расслабиться, но от этого легче совсем не становилось, наоборот ― я всё больше думал о том кошмаре. Ближе к утру я смог уснуть. Почему мне приснилась именно его могила? И почему там была змея? Может быть, она - хранитель захоронения? Нет, нет, это же бред чистой воды. Я развернул тетрадь на середине и на чистом листе стал чертить какие-то замысловатые линии. На уроках я со всех сил старался не уснуть, но усталость уверенно брала своё, и мне казалось, что я вот-вот упаду со стула, а вместо того, чтобы потом подняться, я так на полу и усну. Вдруг меня осенила гениальная мысль. А что если этот кошмар был спровоцирован нахлынувшими эмоциями от признания Анны? Выглянув из-за Шнайдера, я посмотрел на третий ряд и нашёл взглядом девушку. Она была такой, как и обычно, в повседневной одежде, внимательно слушала учительницу. Ничего не изменилось? А как же вчерашнее её перевоплощение? Может, это тоже был сон? Нет, невозможно. Это была реальность. Точно. — Что, прям так и сказала? Ну ты даёшь! Шнайдер был удивлён, как никогда. Тилль задумчиво смотрел в одну точку. Конечно, я рассказал им всё, что произошло вчера. — А ты что ответил? ― После долгого молчания спросил Линдеманн. — Да что я ей скажу? "Извини, ты не в моём вкусе"? Не нравится она мне. Я вижу в ней только друга, и ничего большего быть не может. — Тогда нужно её вежливо отшить, ― подал блестящую идею Шнай. — Ну, не отшить, а сказать всё так, как оно есть. Я понял, что ребята правы. Нужно увидеться с ней и поговорить, иначе потом всё так запутается ― за год не разгребёшь. Сегодня же нужно уладить это дело.       Мелкий дождь постепенно покрывал весь ковёр из пожелтевших листьев. Капли стекали с крыш, создавая своего рода красочные фонтаны. Постепенно угасал запах сухого камня, ему на смену приходили запахи влажной земли и травы. Я стоял под крыльцом, кутаясь в своё не очень тёплое пальто. Капюшона у меня не было, зонт я сегодня тоже не взял, так как сегодня с утра я был сродни живому трупу ― вот как сказываются на человеке два часа сна вместо положенных ему по праву восьми. После разговора с Тиллем и Кристофом, я решил подождать Анну после уроков и проводить её до дома, по пути объяснив ей всё то, что я чувствую. Это показалось мне лучшим решением, на которое я был способен, но меня беспокоил один вопрос. Как она отреагирует на мой отказ? Предположений у меня не было ровно никаких. Я задумался, смотря на других школьников, которые спускались по ступенькам с крыльца школы. — Пауль, ты почему без зонтика? Я посмотрел вправо и увидел рядом Анну. Она держала в руках свой рюкзак и усиленно пыталась что-то там найти. Выудив из рюкзака зонт, она довольно улыбнулась. — Да я как-то не подумал, что сегодня дождь будет, ― ответил я. Действительно, весь день у меня голова была занята совершенно другим. — Тогда пошли со мной, я тебя провожу. Я кивнул и следом за ней спустился по ступенькам. Мы шли под одним зонтиком около десяти минут, не произнеся в адрес друг друга ни слова. Я всё никак не решался начать разговор, ведь чувствовал, что он просто не может закончиться ничем хорошим. Но я должен ей сказать. Собравшись с духом, я глубоко вздохнул. — Анна, я хотел тебе сказать кое-что, ― неуверенно начал я. — Да? Она повернулась ко мне, вопросительно глядя на меня. — Я о твоём признании. Я хотел сказать, что пока не готов к отношениям. Анна будто застыла на секунду. — У тебя есть девушка? — Нет, конечно нет. Я отрицательно кивнул головой. Такого вопроса вполне следовало ожидать. — Я ценю твои чувства, но я не смогу с тобой встречаться. Я вижу в тебе только подругу. К слову, прекрасную подругу, которая всегда готова прийти на помощь. Но я не чувствую к тебе того же, что чувствуешь ко мне ты. И я предлагаю остаться друзьями, так, как это есть сейчас. Девушка отвела взгляд вниз, было видно, что она расстроилась. Я что-то неправильно сказал? Казалось, ещё немного и она заплачет, но этого не произошло. — Я люблю тебя, Пауль. Просто знай это. Я согласна на то, чтобы остаться друзьями. — Спасибо тебе за то, что поняла меня правильно. Серьёзно, я очень благодарен тебе. Я всё сказал. Только она так огорчилась, что мне стало не по себе. Я знаю, насколько больно ранит безответная любовь, но то, как играют на этих чувствах, ранит куда больнее. Но я думаю, что она с этим справится. Время всё ставит на свои места. Со временем любая боль притупляется. Вскоре мы дошли до моего дома и, попрощавшись, разошлись в разные стороны. То, что не давало мне покоя, было решено. По крайней мере, один пункт из двух.       Я уже взялся за ручку входной двери своего подъезда, как вдруг услышал звук быстро приближающихся шагов, хлюпающих по лужам. Обернувшись, я успел увидеть только человека в капюшоне. Он резко прижал меня к стене, своим предплечьем давя мне на горло. Я вцепился ему в руку, а после попытался ударить, но мои попытки не увенчались успехом. Задыхаясь, я трепыхался, как рыба на крючке у рыбака. В руке неизвестного блеснул небольшой складной нож. — Слушай внимательно и не дёргайся. Если ты решил подбивать клинья к Анне ― брось эту затею. Чтобы я тебя и близко с ней не видел. Сегодня я говорю с тобой по-хорошему, если ты меня ослушаешься — сильно об этом пожалеешь. Неизвестный немного приподнял капюшон, и я просто оторопел. Я увидел знакомые глаза. Он убрал руку от моего горла и, снова накинув капюшон, сложил нож. — Я надеюсь, ты всё понял. Ты же у нас хороший мальчик, верно? Он презрительно хихикнул. Меня захлестнула ненависть к нему, но лезть драться, учитывая, что у него есть нож, было бы самоубийством, и я просто стоял на месте, ожидая его дальнейших действий. К счастью, он развернулся и пошёл прочь, а я пулей забежал в подъезд, с невероятной скоростью преодолел несколько пролётов, и только закрыв дверь своей квартиры изнутри, я почувствовал себя в безопасности. Отмахнувшись от расспросов родителей о том, почему я бежал, я свалил всё на дождь и поспешно ушёл в свою комнату. Усевшись за письменный стол, я почувствовал, как дико у меня колотится сердце, то ли от того, что я убегал, то ли от страха. Я погрузился в мысли, которые были мне неприятны. Это были мысли о том, кто чуть не убил меня сейчас.       Я ненавидел его, сколько себя помнил. Герман Гесс, местный задира и хам, он был именно из тех парней, которые любили, чтобы всё доставалось им легко. Об учёбе он не думал и учился хуже некуда, зато он был авторитетом чуть ли не у всей школы. Некоторые учителя даже побаивались делать ему замечания. Все были уверены в том, что из него будет отличный уголовник, что не пройдёт и пару лет после выпускного, как он сядет либо за убийство, либо за рэкет. Ещё с младших классов он выбивал деньги с детишек богатых родителей, и запугивал их так, что никто не смел жаловаться на него. У него была своя "банда" из таких же отбитых, как и он сам, лоботрясов. Назначая стрелку за школой тем, кто имел неосторожность перейти ему дорогу, или просто тем, кто на него посмотрел не так, как бы ему хотелось, он спускал на беднягу своих дружков ― своих цепных псов, которые верно охраняли своего короля и выполняли все его приказы, не задумываясь ни на секунду во имя чего они это делают. Сам он редко прикасался к жертве, только если сам хотел поразвлечься, избивая людей до полусмерти или пока жертва не потеряет сознание; он не любил марать руки ― зачатки преступника у него разрастались с каждым годом всё больше. Он получал всё, что хотел и не имел за это никакого наказания. Отнять у кого-то последние деньги, забрать какую-то вещь, отбить девушку ― всё это удавалось ему с чрезвычайной ловкостью. И теперь, как я понял, он захотел заполучить Анну, а я ему мешаю. Что ж, хоть мы с ней и не встречаемся, но она моя подруга и я должен ей как-нибудь помочь. Но что я буду делать? Проведя рукой по горлу, я нервно сглотнул. У меня назревают проблемы.