Не первый

После показательного выступления Юры Плисецкого создалось впечатление, словно он только что выиграл еще одно золото. Зал безумствовал, комментаторы надрывались, крича наперебой на всех языках мира, а уж фигуристы… Их с Отабеком не отпускали в отель до утра, заставив выпить все национальные алкогольные напитки финалистов Гран-При, начиная родной водкой и заканчивая Санг-Сомом, с невинной улыбкой предоставленный Пхичитом. Никифоров посмеивался, мол, привыкай, Юрочка, отстаивать национальную честь придется не только на льду. А так же каждый сотрудник катка или спортсмен считал своей обязанностью подойти к тренеру новоявленной звезды глэм-рока, спросить, как он теперь, и сочувственно похлопать по плечу. Яков хмыкал. Лилия рядом презрительно морщилась. Они-то помнили. Как Виктор на пару с Гошей в лохматые 2006-е тащились от Металлики, и, исчезнув с суровых тренерских глаз, во дворе наигрывали Сектор Газа. Носили длинные волосы и свободные черные рубахи. Шаловливо смотрели на сигареты и пиво, не смея к ним даже притронуться. И мечтали отжечь на Гала. Пришлось обрубить им крылья, дабы даже не думали ставить что-то русскоязычное. И рядиться… не пойми во что. Витя послушно кивал, ему тогда было еще семнадцать и он слушался Якова. Почти всегда. И, дождавшись сочельника, благополучно заменил строгую и протяжную скрипку на электрогитару Kings on Leon. А строгий костюм со стразами на кожаные брюки и черную жилетку. На голое тело. Зал подпевал «Sex on Fire», Витя освоил бильман и успешно демонстрировал всю гибкость и страстность, коими обладал. Отдавался вращениям и длинные пряди переливались серебром, пытаясь поспеть. Сверкал шальной улыбкой, сиял хитрыми глазами и лихорадочным румянцем. И под финальные аккорды сдернул этот чертов жилет. Через пару лет он готовился к чему угодно от Поповича. Драма, фарс, хоть огненное шоу. Но от прилежного и прислушивающегося к его словам ученика не ждал подставы. Это же не Витя, чтобы неожиданно выкинуть какой-то фортель. Гошенька принес Gorillaz. Feel Good Inc. Зато почти цивильную белую футболку, галстук и брюки. Слава богу, не кожаные. Яков успел перевести дух и махнуть рукой, хуже чем Никифоров трудно было сделать. Но Георгий постарался — он вышел на лед в гриме. Несколько сезонов Фельцман наслаждался затишьем. Старшие свое отбузили, младшие еще не вошли в раж — красота. На японского фигуриста на чемпионате четырех континентов (конкурентов нужно знать в лицо) он почти любовался. Любезно выпестованный Челестино юный талант еще только начинал раскрываться, но Америка уже успела пустить в него свои корни и некоторые причудливые плоды созрели к показательной. Кацуки Юри выходил в серебристых драных джинсах и бесстыдно облегающей маечке, едва прикрытый сверкающей курткой. Мадонна напевала «I’m Addicted», фигурист расчерчивал каток дерзкой дорожкой шагов, соблазняюще прогибался в бауэре, казалось, вот-вот пробежится ласково по льду кончиками пальцев. И в конце, как в знак апофеоза этого безобразия, изящно скинул с плеч мерцающую ткань. Витя рядом раздражающе-мечтательно вздыхал. Затем началась подготовка к Олимпийским играм и стало не до того. Отшлифовать программу Никифорова до блеска, довести Поповича до максимума возможностей, настроить Бабичеву на первые серьезные соревнования. Где уж тут уследить за всеми. Да и Мила же девушка, воспитание должно присутствовать, родители врачи — интеллигентнейшие люди. И все же насмотрелась на его оболтусов. Поначалу Фельцман даже думал, что в этот раз пронесло — Милка выезжала в красном шелковом платье, легко струящемся по телу, хотя и возмутительно коротком. Изумительно выгнулась в заклоне, стремительно зашла с флиповой тройки и показала настоящий русский шпагат. Поперечный. Алиша воспевала девушку в огне, никогда не сдающуюся и отбирающую у всех ненавистников чемпионское место. Багряный подол трепетал как самое настоящее пламя и горел на белизне льда. Девочка тогда не встала на пьедестал, даже не приблизилась, но в мгновение ока ее нарекли «алым золотом» России. Мила блистала. Так что когда очередной журналист тыкал в лицо микрофоном и спрашивал, удивлены ли они выступлением подопечного, Яков и Лилия молчали. Действительно, с чего бы Плисецкому? Ведь совершенно не в кого.