…В твоих глазах и боль моя, и счастье, В твоих глазах и жизнь моя, и смерть. В твоих глазах все радости и страсти. Без этих глаз нет жизни мне теперь…
Борис Баталин. (http://www.stihi.ru/2009/06/01/6110)
Кто придумал положить их в одной палате, неизвестно. Сначала Гарри маялся, смотря на не приходящего в сознание Снейпа и обдумывая последние события, а потом привык. — Может, вы найдете общий язык? — как-то неуверенно предположила Гермиона в свой первый визит к нему после минутного оцепенения. Сама она лежала в другой — отдельной! — палате этажом выше, Рон — этажом ниже. У обоих травмы были несерьезные, держали их, скорее, для профилактики. У Гарри же было сильное истощение, как физическое, так и магическое, так что колдомедики грозились оставить его в Мунго на несколько недель точно. Рон, кстати, высказался не столь оптимистично: — Ты в жопе, дружище. И это он, — друг выразительно посмотрел на бессознательное тело зельевара, — еще не пришел в себя. Гарри был склонен с ним согласиться и даже подозревал, что Гермиона тоже. Позже выяснилось, что друзья приходили к нему нелегально, сбегая из своих палат, пока никто не видел, а после выписки их никто пускать не собирался. Спустя неделю Гарри остался со Снейпом один на один. Самый сильный шок, надо признать, он пережил в день, когда очнулся после обморока, в который упал в Большом Зале, убедившись, что все дорогие ему люди были в порядке. Обнял всех, как помнится, и отключился с чувством выполненного долга. А вот в сознание он возвращался неохотно, приятная тьма не хотела его отпускать, волнений никаких не было, Гарри отлично помнил, что сделал все, что был должен, и не видел смысла торопиться обратно в реальность. Когда полудрема-полусон наконец ему надоели, Поттер открыл глаза и поморщился. Время от времени ему мерещился Снейп с его хриплыми словами, погасшими черными глазами. Гарри видел снова и снова, как из профессора вытекает жизнь вместе с воспоминаниями. Когда он со вздохом решился осмотреть палату, где оказался, смутно надеясь, что это Хогвартс, то обессиленно упал обратно на подушку, толком и не успев подняться, из его груди вырвался почти истеричный смех. Его удача дает сбои в самые неподходящие моменты. Напротив его кровати лежал бледный профессор, устремив острый нос к потолку, и Гарри, стоило прийти медперсоналу, устроил локальное восстание, стремясь к уединению. Колдомедики неустанно восхищались его силой и отвагой, но законное и даже понятное, судя по их неприязненным взглядам на Снейпа, желание удовлетворять не стремились. Так Поттер и остался наедине с молчаливым Ужасом Подземелий и своими мыслями. Вот что Снейп за человек, если даже без сознания умудряется выводить его из себя? Гарри скрипел зубами то ли от того, что не мог понять себя, то ли от того, что не мог понять зельевара. Еще девять дней назад он добровольно отправился на неминуемую смерть, потому что поверил Снейпу так, как не верил друзьям. И эта любовь профессора к маме… Поттер должен был чувствовать признательность и восхищение, но отчего-то только злился и негодовал. Все должно быть не так, он ощущал это настолько же ясно, насколько не понимал, откуда это чувство взялось. Любопытно было еще, почему их кровати стояли так странно: изножьями друг к другу. Между ними был едва ли метр прохода. И Гарри был вынужден наблюдать, рассматривать, думать. И Рон был прав: жопа началась тогда, когда они оказались вместе. Но самая настоящая задница пришла вместе с открывшим глаза Снейпом. Гарри пропустил сам момент пробуждения. Посмотрев в очередной раз на соседа, он с екнувшим сердцем увидел, что в потолок устремлен не только нос, но и взор. С тихим стоном приподнявшись на локтях, Снейп сразу же наткнулся взглядом на него. И Гарри злорадно ухмыльнулся, заметив на лице копию тех эмоций, что испытал он сам. В палате повисла напряженная, звенящая тишина, как на уроках зельеварения, когда они сталкивались лицом к лицу, сверлили друг друга взглядами и создавалось ощущение, что весь мир исчез. В такие моменты Гарри ощущал, как кто-то дергает его за мантию, урезонивая, оборачивался и с удивлением понимал, что есть кто-то еще, кроме этой самодовольной, высокомерной сволочи. Сволочи, последними словами которой были: «Посмотри на меня». На кой черт, спрашивается? Гарри зло сощурился. Снейп хотел, чтобы он посмотрел? О, Гарри посмотрит! Зельевар обессиленно опустился обратно на постель. Тишина из звенящей стала какой-то выжидательной. Гарри нельзя было назвать злым или мстительным, он уже чертовски давно перестал делить мир на черное и белое, в какой-то мере он даже мог понять Волдеморта, но он не мог простить Снейпа. Он не желал ему Азкабана, полностью признавал все заслуги, у Поттера перед ним не один долг жизни, в конце концов. Но Гарри. Не. Мог. Его. Простить. Это чувство странной обиды, переплетенной со злостью заставило его три следующих дня напролет сидеть, обняв колени, и пялиться, изо всех сил пялиться на Снейпа. Того, кстати, такое поведение сначала оставляло равнодушным (видимо, из-за недостатка сил), потом заставляло недоумевать, а под конец третьих суток — беситься. — Поттер! — рявкнул он наконец, и Гарри вздрогнул от неожиданности: это были первые слова Снейпа в его сторону с момента пробуждения. Но даже не в этом было дело, в конце концов, Поттер и пялился-то на него в ожидании реакции. Странным было то, что профессор все время смотрел в потолок или на единственное окно, занавешенное белыми занавесками, Гарри даже начал переживать, что все его труды книзлу под хвост, и Снейп просто не замечает его взгляда. Но нет... оказалось, что все он замечает, сволочь внимательная. Гарри взбодрился, в груди азартно забилось сердце, и он спокойно, сдерживая довольную улыбку, произнес: — Да, сэр? Снейп взмахнул палочкой, и изголовье кровати приподнялось, давая возможность тому смотреть прямо на Гарри. Тут стоит заметить, что сам зельевар был закутан в бинты чуть ли не по уши. Наученные горьким опытом лечения мистера Уизли, колдомедики не спешили снимать повязки, ожидая, пока риска открытия кровотечения не останется совсем. Связки они подлатали, и Снейп их трудолюбиво разрабатывал всякий раз, когда ему несли подарки от поклонников. Подарки стоили отдельного внимания: плюшевые мишки и зайчики, разнокалиберные цветы, шоколадные лягушки, бобы Берти Ботс, да и чуть ли не весь ассортимент сладкого королевства перекочевал в их палату и был аккуратно расставлен вокруг постели Снейпа. Сам Гарри был окружен схожим, хоть и чуть более весомым, набором, но он-то уже привыкший, закаленный и ненавистью, и любовью толпы. А вот Снейпа подобное лицемерие выводило из себя. И в тот момент, когда он решил завести разговор с Поттером, Гарри смотрел на уставшего, осунувшегося, но, тем не менее, привычно раздраженного Ужаса Подземелий в полосатой больничной пижаме с торчащими в разные стороны волосами в окружении розовых плюшевых игрушек и ярких цветов. Выглядел он, надо признать, забавно. Слава Мерлину, что Гарри уже нахихикался вдоволь, когда все это разнообразие заносили. Так они сейчас друг друга и сверлили взглядами, пока Снейп вновь не подал голос: — Могу ли я поинтересоваться, почему вы неустанно на меня смотрите, мистер Поттер? — Можете, — кивнул Гарри. В самом деле, кто он такой, чтобы Снейпу что-то запрещать? Но профессор в восторг от его ответа не пришел, у него из ушей разве что пар не валил от злости. — И почему же? — прошипел он. — Вы просили, вот и смотрю. Сэр. Снейп в ответ на его заявление посерел, и Гарри на мгновение даже пожалел о своей очередной выходке, но упрямо продолжил: — А вот почему вы меня об этом попросили? Профессор. Уважительные обращения к мужчине напротив он старался выделять в своей речи особенно сильно. Чтобы тот ненароком не проглядел. Гарри же теперь должен им восхищаться? Вот он и восхищается в меру своих скромных геройских сил. И злорадства. — Не вашего ума дело, Поттер. Можете прекращать. — Нет уж. Сэр. Пока не скажете, чем мои глаза вам так понравились, не прекращу. Сэр. Это было мелочно, мстительно и не достойно его нынешнего положения в обществе, и Гарри было на это искренне плевать, потому что Снейп заскрипел зубами так, что чуть искры не посыпались, черные глаза метали молнии и могли убивать на расстоянии, и Поттеру стало как-то легче. Так что, разумеется, пялиться он не прекратил, и с этого момента в их общей, чьей-то милостью, палате началась негласная Война (Гарри ее даже мысленно с большой буквы называл). *** На следующее утро Поттер проснулся от ужасающего рева. Подскочив в своей кровати, он судорожно схватил палочку, готовясь защищаться и не совсем понимая, где находится, пока, наконец, смысл доносившихся слов не дошел до его сознания. — Вы клинические идиотки, я понятия не имею, чем вы руководствовались, принеся это сюда, логику и здравомыслие я исключаю сразу! — разорялся Снейп, даже слегка порозовев от гнева. Гарри заинтересованно нащупал на тумбочке очки, нацепил их на нос и заржал. В руках у двух медсестер был огромный плакат насыщенно-зеленого цвета с переливающимися, блестящими фиолетовыми буквами: «Милый профессор Снейп! Поправляйтесь скорее! Мы вас любим!». — Где были ваши мозги, когда вас посетила гениальнейшая мысль повесить это здесь? И с каких пор в Мунго проводится отбор по некомпетентности? Да даже Лонгоботтом с его полным отсутствием серого вещества… Поттер расслабленно откинулся на подушку, весело улыбаясь и жалея, что Рон с Гермионой не видят этого чуда. А самым прекрасным во всей этой истории было то, что, когда испуганные девушки выронили плакат из рук и попятились к двери, предмет народного творчества взвился в воздух и намертво приклеился чуть выше изголовья кровати Снейпа. В тот момент медсестры побледнели так, что Гарри всерьез обеспокоился за их состояние, но они исчезли быстрее, чем тот смог поинтересоваться их самочувствием. Да даже быстрее, чем профессор набрал воздух для новой тирады. Сдавленный смех Поттера прозвучал в полной тишине. Снейп медленно, опасно медленно повернулся в его сторону. Гарри, усилием воли взяв себя в руки, хотел сказать что-нибудь успокаивающее, к примеру: «Зато плакат хорошо гармонирует с другими подарками» или «С блестками они, конечно, переборщили, но, в целом, он очень неплох», но не успел и рта раскрыть. — Лучше молчите, Поттер. Ваш мозг, как капкан, удерживает все здравые мысли на подступах. Гарри фыркнул, перевел взгляд на новшество в их плюшево-розово-цветочном интерьере и все-таки не смог сдержать широкую улыбку. — Как скажете. Профессор. Весь день Поттер пялился на Снейпа и с трудом контролировал рвущиеся вверх уголки губ. «Милый профессор, ну надо же», — пронеслось у него в голове. *** В следующий раз Снейп дал знать, что его все еще нервирует взгляд Гарри через пару дней. Профессор лежал на кровати, поглядывая то в окно, то на него, и вздыхал, когда краем глаза замечал мерцание плаката. Гарри сидел в позе лотоса на кровати, удобно опираясь на спинку и обнимая подушку. Разговора не предвещало ничего. — Скажите, мистер Поттер, почему я не имею неудовольствия наблюдать ваших бестолковых друзей? — неожиданно спросил Снейп, переводя взгляд на него. Гарри недобро сощурился. — Меня вам уже мало? Сэр. — От вас у меня уже голова болит, Поттер, — как-то устало ответил он и попытался почесать шею под всеми многочисленными бинтами. Последнее почему-то сделало его практически человечным в глазах Гарри, и он даже более дружелюбно, чем обычно, ответил: — К нам посетителей не пускают. Сэр. Только подарки передают. — Вы, мистер Поттер, наглый и бессовестный мальчишка, не знающий чувства меры, — миролюбиво произнес Снейп на его скрытую издевку, а потом вдруг закричал: — И прекращайте! На меня! Смотреть! — Значит, вы мне расскажете, что там с моими глазами не так? Профессор на этот раз, ради разнообразия, позеленел. Гарри поудобнее перехватил подушку и шаловливо улыбнулся. На самом деле, ему уже начинало нравиться смотреть на Снейпа. И он уже предвкушал его реакцию, когда скажет зельевару об этом. *** В какой момент Гарри подумал, что со Снейпом интереснее, чем с Джинни, он сам не понял. Часы бессмысленного рассматривания профессора сменялись томительными минутами любопытного наблюдения, в голове проносились воспоминания, картинки их жизни складывались по новому, истинному порядку, и где-то между размышлениями о детстве Снейпа и попытками угадать, когда же тот вслух признает свои чувства к его маме, он понял, что вот сейчас он испытывает удовольствия больше, чем на свиданиях с Джинни. Мысль была изгнанна из разума, как несуразная, но та возвращалась с упорством, продиктованным его собственным неуемным характером, так что Гарри пришлось ее обдумать. Снейп бы сказал, что занятие это заранее обречено на провал по причине полного отсутствия того, чем принято думать. Но Гарри был уверен в своих силах. Спустя час покусывания и облизывания губ, взлохмачивания волос и ерзанья на кровати Гарри пришел к странному выводу, что Снейп урод слизеринский (это бесспорно), но он хороший. То есть, даже не просто хороший, а… интересный. И когда тот не обладал возможностью снимать баллы, с ним было очень… занимательно. На этом Гарри пока решил поставить точку: чем больше он нахваливал Снейпа, тем сильнее становилось обидно. — Ну и чего вы надулись, мистер Поттер? — внезапно произнес профессор, не переводя взгляд с окна. Гарри привычно вздрогнул и разозлился. — С чего вы решили, что я надулся? Сэр. — Вы выпятили губу, как ребенок, готовящийся зареветь. В виду отсутствия у нас плавательного средства, я предпочту пресечь данное действо в начале. — Да с чего вы вообще это взяли? Вы на меня даже не смотрите! — Зато вы на меня пялитесь уже неделю, — Снейп наконец посмотрел на него, и Гарри завелся еще сильнее от равнодушия в его тоне. — Сэр. Вам же нравятся мои глаза. Наслаждайтесь. Сэр. На этот раз Снейп долго не мог определиться с цветом лица, поменяв три оттенка, которые Гарри уже видел прежде, пока не остановился на новом — бледно-красном. — А если мне будут нравиться герои Британии, выпрыгивающие из окна, вы почтите меня столь изысканным представлением, мистер Поттер? — Все, что угодно ради «милого профессора». Сэр. Гарри премерзко ухмыльнулся и открыл рот, чтобы в очередной раз спросить, чем же все-таки Снейпу так его глаза приглянулись, как поперхнулся шоколадной лягушкой, метко запущенной зельеваром, и закашлялся. — Заткнитесь, Поттер, вы и понятия не имеете, что творите. Все ваши жалкие попытки узнать у меня о Лили будут абсолютно бесплодны. Надеюсь, теперь вы оставите меня в покое. Гарри, с успехом проглотив шоколад, вскочил на колени и, возвышаясь над Снейпом, воинственно заявил: — Ни за что! Сэр. Снейп дернулся в его сторону с явным намерением придушить, но как-то быстро взял себя в руки, расслабленно откинулся на кровать и перевел взгляд на окно. Гарри почувствовал себя идиотом, стоя на коленях на кровати, сжимая изо всех сил кулаки и пытаясь подавить охватившее его разочарование.***
На следующее утро Поттеру пришла в голову прекраснейшая идея. Схватив свою подушку, он сместился к изножью и уселся там, с наслаждением отмечая, как на лице зельевара начинают ходить жевалки. Судя по всему, близость захвативших его внимание зеленых глаз выводила Снейпа из себя. Гарри мысленно погладил себя по голове за сообразительность. Но, увы, даже после двух суток профессор не завел очередного разговора, и Поттер решился на крайние меры. Заранее попрощавшись с жизнью, он встал и осторожно пошел к Снейпу. Тот его маневр, если и заметил, то решил оставить без внимания. Гарри на это и рассчитывал. Подойдя достаточно близко, он одним резким движением сократил расстояние до вожделенной постели и надежно сел, закидывая одну ногу на кровать, второй же нервно помахивая в воздухе. Снейп ожидаемо подскочил. — Какого черта вы себе позволяете, Поттер?! — Это, чтобы вам виднее было. Сэр, — Гарри невинно улыбнулся. Оставалось надеяться, что чертики в его глазах не так уж сильно его выдают. — Вы... да вы… — Снейп задохнулся от возмущения, а потом вдруг схватил Гарри за шею, притянул к себе и впился в его губы жестким поцелуем. Поттер от неожиданности потерял равновесие и начал заваливаться вперед, безуспешно пытаясь найти опору. Профессор схватил его за плечи, давая понять, что в ближайшее время таки нарвавшийся на неприятности Гарри никуда не денется, и продолжал с упоением его целовать. Поттер часто моргал, смотря на с силой стиснутые веки Снейпа и его же двоящийся из-за столь близкого расстояния нос. Мыслей в голове не было, по крайней мере, связных: блеянье застигнутого врасплох мозга он в расчет не принимал вовсе. Губы зельевара были мягкие, нежные, вкусные, Гарри на пробу высунул язык и лизнул нижнюю, отчего Снейп вдруг с силой сжал пальцы на его плечах и шумно выдохнул. От такой реакции профессора что-то щекочущее свернулось в желудке, отдавая приятным теплом в пах, и бесстрашный Поттер испугался себя, Снейпа, всей этой ситуации. Он поднял руки и аккуратно положил ладони профессору на грудь, слабо отталкивая. Зельевар с еще большим отчаянием захватил в плен его губы, сжал его плечи так сильно, будто прощался, и только потом отодвинулся, внимательно глядя в ошалевшие зеленые глаза. — Доигрались, Поттер? — тихо и как-то беззлобно спросил Снейп. Гарри очумело кивнул. Нахмурившись, он пытался сформировать мысль, прячущуюся по уголкам сознания. — Так вы… вы не из-за мамы… вы... — Гарри смотрел в черные, теплые-теплые глаза напротив, странно придающие сил. — Вы... из-за меня? — Увы, но это так, Поттер, — все так же тихо ответил Снейп, поднял руку и мягко провел пальцами по скуле Гарри. Глаза Героя Всея Британии округлились, рот приоткрылся, и Снейп с тоской посмотрел на его губы, не в силах отпустить мальчишку, но не смея снова поцеловать. Гарри отвел взгляд, снова хмурясь, с азартом ловца гоняясь за странным чувством, поселившимся внутри. Теперь он точно мог простить Снейпа за все, что угодно, потому что… — Не из-за мамы! — вскрикнул он и неожиданно даже для себя вырвался из хватки профессора и кинулся ему на шею, заваливая на кровать. — Из-за меня! Из-за меня! Облегчение с восторгом накрыли его с головой, где-то внутри взрывались петарды, фейерверки, салюты, и он, приподнявшись, чмокнул удивленного зельевара в губы. — Гарри? — непонимающе переспросил профессор, а потом отчаянно обвил руками мальчишку поперек спины, прижимая к себе. — Попался. «Рон будет в ужасе», — весело подумал Гарри и поцеловал своего Снейпа в кончик носа. — Из-за меня, — еще раз повторил Поттер. — Из-за меня.***
Гарри учинил перестановку. Теперь их кровати стояли рядом друг с другом, и ему удавалось ловить руку профессора перед сном, переплетать их пальцы и так засыпать. С того самого дня, как он увидел Рона с Гермионой тогда на Гриммо, он мечтал о подобном. Он не хотел думать, почему именно ладонь Снейпа хотелось сжимать, почему на сердце стало так легко, почему голова кружилась от счастья. И он понятия не имел, кого за это благодарить, пока в один солнечный июньский день в их палату не пришел гость. — Добрый день, мой дорогой друг, мистер Поттер, — вальяжно кивнул каждому из них Лорд Малфой, умудрившийся за месяц привести себя в порядок. — Люциус, — Снейп сощурился и понятливо усмехнулся. — Почему вас впустили? — мигом взъерепенился Гарри, быстро садясь на кровати. — По той же причине, почему вас положили вместе, — Малфой снисходительно улыбнулся. — Влияние и деньги, мистер Поттер, все еще что-то значат в этом мире. Устроить палату для настоящих героев оказалось не так уж и сложно. — Я всегда знал, что… Снейп одним слитным движением сел и заткнул рот Гарри рукой, не дожидаясь конца фразы. — Поттер, сколько раз я должен просить вас думать, прежде чем говорить? — Чуть чаще, чем утверждать, что думать мне нечем, — невнятно пробурчал он в ответ из-под руки и расслабленно оперся на грудь зельевара. — О, вижу мои труды не были напрасны, — Малфой приподнял брови в фальшивом удивлении. — В таком случае могу ли я попросить тебя, Северус, о небольшой услуге? Снейп с наслаждением втянул запах волос Гарри и усмехнулся. — У меня больничный, Люциус. — Это не потребует от тебя много сил, уверяю тебя. — И какого рода услуга тебе понадобилась? Малфой открыл рот, собираясь продолжить их скользкий разговор, но в его рот влетела шоколадная лягушка. Гарри удовлетворенно опустил палочку. — Если это не вопрос жизни и смерти, то профессор Снейп поговорит с вами позже. Сейчас он занят. Малфой выплюнул шоколадку на руку и брезгливо кинул в ближайшую урну. — И чем же он таким важным занят, мистер Поттер? — Мной, — Гарри гордо улыбнулся и добавил: — И выздоровлением. В перерывах.