POV МИРТ
Нет, с соседом мы не поладили с первой недели заселения меня в новую и только что отремонтированную квартиру, на которую я горбатился пять лет, не просыхая*. Мало того, что этот дятел в одиннадцать ночи, когда я уже заснул, вдруг начал кого-то там ритмично забивать, так ещё и с утра аккомпанировал моей вокальной разминке по батареям, а после и по стене. Как позже выяснилось, соседом был альфа, боксёр, шкаф два на два с лицом, не обременённым интеллектом. Однако объект был довольно привлекателен, несмотря на устрашающий вид, сверкал белозубой улыбкой с целыми зубами, и даже горбатый нос, однажды сломанный, не портил картины. Яркие голубые глаза и короткий ёжик белых волос. Рядом с ним моя низкая пухлая фигура смотрелась несуразным пятнышком, что только сделало меня злее. Сосед был послан в пешее эротическое со своими претензиями, и я продолжил разминку. А я виноват, что у меня скоро прослушивание на роль Дездемона в новой театральной студии? Утро субботы. Из зеркала на меня смотрит нечто, отдалённо напоминающее человека. Мешки под карими глазами, сухая обветренная весенним воздухом кожа, пухлые губы, которые я тут же прикусил. Длинные шоколадные волосы собраны в безобразный хвост, спутавшись после практически бессонной ночи. Наша война перешла на новый уровень, так что, кажется, уже весь дом страдал, но упорно молчал, запуганный видом спортсмена. Включив душ, решил освежиться, чтобы хоть как-то привести себя в порядок. В душе я не пел никогда, считая это уделом тех, кто этого делать не умеет от слова совсем. Однако осознание, что прямо за этой стенкой находится квартира соседа, заставило гаденько ухмыльнуться и завыть свою любимую разминочную партию. А хорошая акустика, вон как по вентиляции разносится. Сосед долго ждать себя не заставил, уже через десять минут в мою квартиру упорно звонили и стучались. Я выключил воду, смыв остатки пены, отжал волосы, раскидав их по плечам, обернул полотенце вокруг бедер и отправился босыми ногами к двери, продолжая напевать весёлый мотивчик. И чего это он, собственно, возмущается? Кто всю ночь боевик смотрел на всю громкость? Кто потом ещё грушу колотил до четырёх утра? Вот я никому не мешаю, уже восемь утра, я не сплю и никому не советую. Распахнув дверь, сначала увидел принт на футболке с крайне развратным на вид омегой модельной внешности, до которой мне как до луны пешком. Взглянул на свой чуть выпуклый животик без намека на пресс, тяжко вздохнул, и всё же встретился глазами с альфой, который, судя по скрежету зубов, пришел убивать. В голубых глазах блондина была ненависть. Не прикрытая ничем, приправленная желанием спать, а общий помятый вид дополнял картину, как рамка фотографию. На меня смотрели, как на муху, которую, вроде, и прибить легко, но закон не позволяет: вид вымирающий, голосящий. И было что-то ещё, от чего мурашки пробежались по позвоночнику. — И что нужно? — спросил я, усмехнувшись. — Соли? Муки? По роже? Альфа открыл было рот, чтобы ответить, но белый флаг упал раньше. Ну, не флаг, а полотенце, но сути дела-то не изменило. Капитуляция, вот только непонятно какой стороны, произошла спонтанно и обезоруживающе. Не знаю, что именно хотел от меня альфа, но он клацнул зубами, развернулся ко мне спиной и широким шагом ушел к себе. Дверь хлопнула так, что я вздрогнул, быстро закрыл свою и плотнее укутался в полотенце. Иррациональная обида кольнула где-то глубоко внутри. Ну да, не красавчик, и что, даже сальным взглядом не посмотреть теперь? Даже не смутился, просто ушёл. Козёл. Нет, это даже хорошо, ещё мне внимания таких недалёких личностей не хватало, но… Обидно. Настроение продолжать войну пропало. Может, всё же мы будем жить дружно, ночью спать, а утром молчать? Мне не трудно, только нужно просить вежливо, а не угрожая «разбить орало». Заварив чай, уселся на кухне, размышляя о насущном, а именно о том, что кастинг я всё-таки провалил. На душе стало ещё более гадко. Ни таланта, ни внешности, ни денег, ни связей. Пойду… поем. Достал остатки тортика, которым заедал неудачу, и погрузился в самобичевание. Нет, так дальше продолжаться не может. Нужно с этим что-то делать! Решительно запихнув в себя очередной кусок бисквита, включил телефон и позвонил Рональду, альфе, который уже давно клеил ко мне ласты. Ну да, не самый красивый экземпляр, но и в двадцать четыре девственником быть уже как-то не радужно. Богат, воспитан, ну, может, и мимо ни одного омеги не пропустит, но ведь это пока серьёзного ничего не будет? Успокоив себя этими мыслями, пригласил Рональда на воскресную прогулку. Вечер и ночь выходных выдались тихими. Сосед если и не спал, то звуки его деятельности до меня не доходили. Глядя в потолок, отметил, что уже час ночи. Не спалось от слова совсем. Прислушивался к тишине, пытаясь уловить хоть один звук, и поймал себя на том, что радостно скалюсь, услышав довольно громкий мат и звук разбившегося стеклянного предмета. Не спит. Сел, протёр лицо, выглянул в окно. Ночь. Глухая темная ночь, и только фонарь где-то внизу мигает, грозя вот-вот потухнуть навсегда. Встал, умылся, сделал кофе, сел на кухне, разглядывая девственно чистый холодильник белого цвета, не омраченный ни одним магнитиком. Чем-то похож на меня, живёт ради еды и магнитов ему не видать, ибо хозяин их не любит. Только я не холодильник. Ну ничего, завтра, а точнее уже сегодня, у меня свидание с Рональдом, может, это и есть моё простое омежье счастье? Да, детей я, может, и не люблю и о муже не грежу, но… Два ночи, в духовке стоят печенья, сам протираю стол от муки. Я любил готовить, но делал это довольно редко. Когда было совсем скучно, или еда из кафе уже не лезла в глотку. Ну, или когда деньги заканчивались. Сна ни в одном глазу, зато сосед, похоже, заснул. Вот козёл! Я тут, значит, из-за него весь режим сбил, а он спит? Вытащил противень, положил парочку больших овсяных печенюх с шоколадом на тарелку и отправился к соседу. Дверь открыли далеко не сразу, явив мне крайне удивлённое лицо блондина, который приподнял бровь, почесывая корешком книги свой висок. Голубые глаза скользнули по моему лицу, ключицам, замерли на тарелке, и вторая бровь тоже полетела наверх. — Мир? — спросил я, протягивая печенье соседу, только сейчас отметив, что читал этот качок-не-обременённый-рассудком. Теодор Драйзер? Диссонанс затормозил мои мыслительные процессы, и я запоздало понял, что меня, кажется, о чем-то спросили. — А? — Я говорю, я согласен на мир. Джек, — альфа протянул руку, и я кивнул, впихивая в неё печенье. — Мирт, — представился я, прикусив губу. Да, о-папочка меня очень любил, это же надо так сына назвать! Однако альфа не рассмеялся, а лишь кивнул, запоминая имя. — Ну, я пойду? — протянул как-то неуверенно. — Угу, — кивнул альфа, продолжая стоять в проёме. Я развернулся на пятках и шмыгнул к себе, захлопнул дверь и уперся в неё спиной. И почему у меня на лице такая тупая улыбка? Уснул я минут через десять, обняв одеяло руками и ногами, а проснулся в одиннадцатом часу, потянулся и нехотя поднялся. Тело немного ломило, и я взглянул на календарь. Через два дня течка? Очередные три дня ужасного желания в одиночестве, умоляя потолок смиловаться и рухнуть на меня, прибив быстро и избавив от мучений. Интересно, а будет ли адекватно предложить Рональду провести эти дни со мной? Хотя нет, я не готов, вот так сразу. Я, конечно, парень отчаянный, но не настолько. Первый раз должен быть не от отчаяния, а по обоюдному желанию, когда сдерживаться больше уже невозможно. Второй круг самобичевания начался едва ли не с момента пробуждения и продолжался до пяти часов, когда я, приведя себя в максимально привлекательный вид, покинул квартиру, направившись в городской парк, располагавшийся не так далеко. Рональду было тридцать два, он был шатеном выше меня на голову, и в его висках уже проблескивала седина. Наследственная склонность к ранней седине ему шла. Однако альфа едва ли был моим идеалом. Пухлые губы, мясистые щеки, сальный взгляд и вечная попытка одеваться стильно. Вот в том-то и дело, что именно попытка. — Мирт, — расплылся в улыбке альфа, раскинув свои объятия. — Рони, — вежливо улыбнулся, позволив мужчине обнять себя. От фальшивой нежности в собственном голосе чуть подташнивало. Однако альфа, кажется, был очень рад, что наконец-то его «прекрасный соловей» попал в его руки, и, похоже, не заметил этого фарса. Прогулка по парку, совместное поедание пирожных в кафе, милая беседа ни о чем. Время тянулось ужасно медленно и хотелось сбежать. Я ощущал на себе тот самый взгляд, который означал уверенность самца в том, что всё будет так, как он хочет. Не знаю что, но что-то убедило меня в том, что это всё-таки неплохой вариант. Будь проклята моя вежливость, но мы оказались у меня дома. Я заварил цветочный чай, и беседа была милой, ни к чему не обязывающей… До тех пор, пока альфа не подсел ближе, нежно поглаживая меня по руке. Рональд обнял меня, притягивая к своему телу, и я прикусил губу, ощутив чужие губы на своей шее. Противные мурашки сбежали вниз по спине. — Рон, я не готов, — возразил я, дернув плечами. — Не бойся, малыш, я буду нежным, — горячо шепнул альфа, мазнув губами по мочке уха. Я зажмурился. Нет, это неправильно, я не хочу вот так. Не с ним. — Нет, — твердо отрезал я, но меня не хотели слышать. Пальцы альфы легли на ширинку штанов, а губы накрыли мои, целуя влажно, противно и долго. Я скривился, отталкивая от себя альфу, но куда мне против настоящего самца? Мои сопротивления только забавляли альфу, который, как я уже успел убедиться, твердо вознамерился взять меня с моим желанием или без него. Было противно, обидно, мне хотелось забиться в угол и рыдать. Впервые я ощущал себя настолько мерзко беспомощным. Десять вечера, за стеной, как всегда, начинается тренировка альфы, и это действует на меня, как ведро ледяной воды. Вот, это мой шанс. Я всё же нахожу в себе последние силы оттолкнуть Рональда, и, прежде, чем он ориентируется в ситуации, ору всем своим оперным голосиной. — Помоги! Джек! — Рональд ударяет ладонью по лицу. Наотмашь, заставляя слёзы брызнуть из глаз. Вот же сука, а я говорил отцу, что эта тварь не достойна его восхищения и меня точно никогда не получит. Рональд забрался рукой мне в штаны, сжимая не реагирующий на мужчину член, и попытался стянуть рубашку, за которую я зацепился пальцами, как за единственное спасение. В дверь позвонили, после постучали, но альфа заткнул мне рот ладонью, едва ли не перекрывая и нос, а у меня никак не получилось изловчиться, чтобы укусить его ладонь. Я взмолился, чтобы сосед наплевал на всё и уже нашёл способ спасти меня из лап этого урода. Не знаю, может быть, он услышал, как я уронил стул, пнув его по ножке, а, может, ему просто надоело ждать, но дверь вылетела с грохотом, и Рональд наконец-то отпустил меня, развернувшись к коридору лицом. — Чё, блядь, происходит? — спросил сосед, глянув на Рональда, а потом и на меня, сидящего на полу и судорожно сжимающего рубашку. Наверняка выглядел я несколько жалко: заплаканное лицо, искусанные губы, дрожащие руки. Весь вид Джека показывал, что увиденное ему не нравится. В голубых глазах альфы блеснула жажда расправы, взгляд впился в Рональда, но тот был либо тупым, либо отчаянным. — Это мой омега! — ответил Рональд, оглядываясь на меня. — Эта шлюха сама меня сюда позвала, а теперь морозит. Ты ж понимаешь, мужик, таких блядей нужно учить, — усмехнулся Рональд. Мои зубы скрипнули, и я пнул альфу в голень со всей силы. Не позволю. Чтобы какой-то альфа так обо мне говорил? Да ещё и этот?! Ногу пронзило болью, и я взвыл, прижимая её к себе. Однако злобный взгляд не опустил, лишь зашипел, мечтая, чтобы Рональд вышел. В окно. — Да, блядей нужно учить, — согласно хмыкнул Джек, и вот уже Рональд целуется головой со столешницей, а животом с мощным поставленным ударом. Джек отправил альфу в полёт до двери, где подождал, пока побитая тварь поднимается, и отправил в ещё один, нокаутирующий полёт за выбитую дверь. Я попытался подняться, встав на здоровую ногу, и поднял стул. Руки тряслись, в голове набатом стучало сердце, испуг отступал, но крайне медленно, заменяясь жалостью к себе и злостью. Джек, судя по звукам, закрыл проём дверью, и пришёл ко мне, оглядел с ног до головы, налил холодной воды и сунул в руки. — Пей, — сказал он, и дождавшись, пока я выпью половину, спросил. — Ты как? Цел? Что он успел сделать? — Ничего, — мотнул головой, скривившись, когда шевельнул стопой. — Нога только, когда пнул. — Я посмотрю? — спросил альфа, опускаясь на колено. Я кивнул, подняв ногу. Сильные пальцы невесомо пробежались по ноге, и я дёрнулся, когда он прошёлся по растяжению. Хмыкнув, Джек взял полотенце, лежащее у холодильника, и полез в морозилку. Лёд был укутан в ткань, и он вручил его мне, велев держать у поврежденного места. Мощная ладонь взъерошила мои волосы, а другая бегло набрала чей-то номер на смартфоне. — Хей, Маркус, че делаешь?... Слышь, брат, тут дело, в общем… Да не, че сразу я-то? Сосед мой… Да, блядь, Марк, не шути. Ты сейчас занят?... Дверь поставить. Я выбил… Марк, давай вот без этого… Окей, ждём, — альфа выключил телефон, присел рядом и забрал из замёрзших пальцев полотенце. — Ну, и как ты умудрился с ним связаться? Я поджал губы, отвернувшись. Сам не знаю, как. Отчаялся уже, не хочу снова лежать и подыхать, проклиная свою сущность. Все омеги как омеги, а у меня гормональный дисбаланс, от которого мне так хреново и ни один подавитель не работает должным образом. Да и эта чертова жалость к себе, ощущение одиночества вплоть до неполноценности. Нет у меня достоинств, только юношеский максимализм и мечтательность. Голос и тот никому не нужен, иначе бы я не провалил этот грёбаный кастинг. — Я утешать не умею. Может, тебе что-нибудь надо? Чаю там, поплакать. Может, тебе коньяка налить? У меня стоит, отличный, — предложил альфа, а я улыбнулся. — Спасибо, — кивнул я, взглянув на альфу. — Я тебе должен. — Вот не начинай даже. Посиди, я сейчас, — сказал Джек и направился на выход. Скрипнула дверь, отставленная в сторону, на лестничной клетке кто-то болезненно взвизгнул, раздался звук падающего по ступенькам тела, и злой, полный ненависти рык альфы. Я даже сжался от этого звука, обняв себя за плечи. Не хотел бы я, чтобы на меня так. Сосед вернулся через пару минут, неся в руках бутылку какого-то крепкого алкоголя. В меня влили половину стакана, смеясь над моим скуксившимся выражением лица, а потом усадили себе на колени и обняли, молча пытаясь успокоить. Не знаю, что повлияло на меня больше, близость течки, тепло чужого тела, ощущение защищенности или алкоголь, но по щекам потекли слёзы. Я беззвучно рыдал, спрятав лицо на груди альфы, и ненавидел себя за эту слабость. Это вообще моё любимое дело, себя ненавидеть. Приехавшие через полчаса альфы, не уступающие по комплекции Джеку, появившись на пороге квартиры, меня испугали. Тот, что был моложе, чем-то отдалённо напоминал Джека, а тот, в чьих волосах уже гнездилась седина, был вылитой копией соседа. Я удивленно вскинул бровь, глянув на серьёзного Джека, который и не думал отпускать меня из рук. — На папу похож, — наклонил голову набок младший, разглядывая меня. — Там дверь полностью менять, не мог нормально выбивать? — спросил альфа, тут же получив подзатыльник от старшего. — Выбивать двери соседям вообще нельзя, — заметил мужчина. — Минут через двадцать дверь привезут, поставим. Через час всё будет в лучшем виде. — Тогда я у себя, — кивнул альфа, перехватил меня под коленками и встал. Я взвизгнул, зло глянув на альфу, и попытался возразить. — У меня есть мазь от растяжений, а ногу следует забинтовать. — Не переусердствуй, — хмыкнул мужчина, когда мы проходили мимо них. — Я ключи занесу. — Ага, — отозвался альфа, пинком открывая собственную дверь, видимо, так и не закрытую всё это время, и так же ногой закрыл её, не думая отпускать меня с рук. Мне было неловко, что меня носит на руках практически незнакомый человек, пусть и сосед, с которым мы вели звуковую войну, но всё же… — Спасибо, но я мог бы и сам. Не стоит тратить время, я и так досадил… — поджал губы, отпуская рубашку альфы, когда тот усадил меня на диван в своей гостиной. — То есть ты мог бы пережить изнасилование, только бы не досаждать соседу, который сидел и плевал в потолок? — иронично уточнил альфа, доставая большую аптечку, в которую кучей было свалено с десяток мазей, бинтов и ампул. — Не бледней, я коньяк у тебя оставил… Есть абсент. Выпьешь, поспишь, будешь как новенький. — Мне домой надо, — пискнул я, когда мою ногу подняли и устроили у себя на колене. Пальцы, холодные от мази, пробежались по опухшему голеностопу, и я выдохнул сквозь зубы. — Очень надо. У меня течка завтра. Альфа замер, сглотнул, переваривая информацию, и продолжил растирать мазь по коже. Судя по напряженной челюсти и нахмуренным бровям он о чем-то размышлял. — Так ты поэтому того альфу домой пригласил? — спросил сосед, вытирая руки бумажным полотенцем, лежащим рядом. — Я зря вмешался? — Н-нет, — возмущенно выдохнул я, сжав кулаки. — Я… Я просто… Отец твердил, что он достойная пара, а я, видимо, достаточно одичал, чтобы в это поверить. Нормальные о-папы проводят с омегами эти дни, помогая как-то справиться, облегчают, а мой просто уходил, оставлял телефон Рональда и говорил, что я знаю, что делать. Врачи говорят, что у меня переизбыток гормонов, поэтому мне хуже, чем другим. Я не пытаюсь оправдать свой идиотизм, просто… — У меня три младших брата омеги, я знаю, что это такое, Мирт. И если бы папа обращался с ними, как твой, отец давно бы выставил его из семьи. Мой папа врач, сейчас в отпуске, я позвоню ему, он… поможет, — вздохнул альфа, закрепляя эластичный бинт. — И не возражай, — заметив мой напряженный вид, выдал альфа. — Но я… — Выпьешь и уснёшь. Утром отнесу домой. Ведь не случится ничего плохого за одну ночь? — спросил сам себя альфа, наливая в стакан остатки какого-то напитка. Не слушая моих возражений, в меня влили пряный алкоголь, накинули на меня покрывало и уложили на диван, взъерошив волосы. — Я пойду проверю, как там дверь. А ты никуда не уходи. Я отвернулся к стене, поджав под себя здоровую ногу, и фыркнул. И чего это он со мной, как с маленьким? Ну да, на меня напал альфа с вполне понятными желаниями, ну да, я испугался, но я не маленький, переживу. Натянув покрывало повыше, прикрыл глаза. Алкоголь разливался по венам, расслабляя напряженные нервы, и я не заметил, как задремал. Сквозь пелену накатывающего сна, различил, как альфа поправил подушку, что-то тихо прошептал, убрав прядь волос с лица, и ушёл, прикрыв дверь гостиной. Жар волной прокатился по телу, и я скинул с себя мягкую ткань. Облизав пересохшие губы, открыл глаза, и лишь тогда вспомнил о вчерашнем вечере. Ощущение влаги между ягодиц отрезвило быстро. Желание, пока ещё слабыми отголосками, но уже поселилось внутри, призывая найти альфу и сделать то, для чего природа и наделила нас течкой. Поднявшись, похромал до двери, запоздало понимая, что ключей у меня нет. — Бегать ещё рано, — флегматично заметили из кухни, и я обернулся, цепляясь за ручку двери. — Спасибо за помощь, но я пойду, мне пора, — тихо заметил я, вздрогнув, когда альфа поднялся и направился ко мне. — Я чую, что пора, — усмехнулся он, подходя ко мне, и я вздрогнул, когда он поднял руку. В голове пронеслась тысяча и одна мысль, но альфа лишь хмыкнул, достав с полки ключи, отстегнул один, кинув на свой комод, и открыл дверь, придерживая меня за талию. — Папа обещал подъехать к полудню. — Не стоит, я как-нибудь сам… Всё нормально, правда, — тихо закончил я уже на руках альфы, который глянул на меня с явным скепсисом. — Ему не трудно, правда, — ответили мне тем же, изворачиваясь так, чтобы открыть новенькую дверь. — У него ненормальная жажда помогать всем нуждающимся, а братики уже воют от этой заботы. Дуй на кровать, дай ноге отдохнуть. — С чего это такая забота? — спросил я, стоя на одной ноге и сжимая в руке ключи. — Просто, — буркнул сосед и закрыл перед моим носом дверь моей же собственной квартиры. Пожав плечами, отметил, что тут даже прибрались, и поскакал в ванную. Холодный душ отсрочил мои страдания на пару минут, так что я рискнул приготовить себе завтрак. Обложившись подушками, сел на диване в гостиной, включил какой-то фантастический сериал, закутался в тонкий плед и вздохнул. Ощущение тяжести внизу набирало обороты, и от каждого лишнего прикосновения уже начинало потряхивать. Неправильный. Даже в своей природе, слишком чувствительный, но в то же время отчасти неудовлетворимый. За столько лет я уже усвоил урок, что лучше даже не пытаться унять это желание самому, оно только станет больше, приводя меня в состояние неразумного животного, способного лишь на то, чтобы раздвинуть ноги и умолять, чтобы его взяли. Я мог только не сделать хуже, но никак не облегчить эти дни. А давно закинутые в дальний угол подавители действовали ровно пять минут, после чего течка казалась ещё более невыносимой. Три дня, нужно просто их пережить. Второй самый тяжелый, так что все ягодки впереди. От грустных мыслей отвлек звук открываемого замка. Сильнее закутавшись в плед, принюхался. Пахло ванильным мороженым. Омега. Незнакомый и явно в возрасте. — День добрый. Я Кален Дирт, приятно познакомиться, — в гостиную заглянул белокурый омега, сверкнул мягкой улыбкой на персиковых губах. — Как вы, мистер Мирт? — А вы… — Отец Джеки, — всё так же сияя, уточнил гость, проходя в комнату с чемоданчиком. Белым, как его рубашка и тапочки. У меня таких от роду не водилось, так что он явно принёс их с собой. — Простите за беспокойство, я говорил Джеку, что не стоит, но он не хотел слушать, — я поджал ноги, тут же об этом пожалев. Меня дёрнуло, что не скрылось от взгляда омеги. — Всё нормально. — Подавители? — спросил омега, мигом преобразившись. Губы сжались в серьёзную полоску, брови нахмурились, и Дирт достал из чемоданчика гормональный тестер. — Можно? — От них хуже, — честно сознался я, протягивая врачу руку. Мой палец тут же смазали специальной салфеткой, палец кольнула иголка тестера, и омега ожидающе уставился на табло. Его брови взлетели вверх, а глаза прищурились, когда тестер показал уровень гормонов. — Это ненормально, милый. Перегрузка половой системы может привести к раннему бесплодию. Если уже не привела, — омега присел рядом, достав планшет, и принялся что-то искать в интернете. — Вы ведь хотите детей? Я правильно понимаю? — Да не особо, — усмехнулся я, прикрывая глаза и откидывая голову на спинку дивана. — При беременности гормональный фон повышается. В вашем случае это будет критичным и для плода, и для вас. Так что не советую. У вас будет шанс безопасно пройти рождение ребёнка перед возрастным гормональным сбоем, когда уровень спадёт. Я прикреплю вас к своей клинике, вы не против? — спросил Дирт, приложив руку мне на лоб. — Сколько часов течка? — Четыре где-то, — ответил я, кивнув. — Плохо. Вам повезло, что Джек… Что Джек меня позвал, — осёкся доктор, но я не придал этому значения. — Полное имя, дата рождения, время первой течки, генетические отклонения, если есть, и возраст прохождения первого полового акта. — Мирт Маккарти, седьмое февраля 1995 года, в возрасте семнадцати лет, отклонений нет, и не было у меня никого, — отрапортовал я, ощущая, как между ягодиц стекает смазка. — Для меня вообще подавителей нет? — Не думаю, что подходящие есть. Вы скорее исключение, чем правило, — виновато ответил омега. — Как вы до этого переживали течку? — кажется, в голосе врача мелькнул неподдельный интерес ученого, нашедшего редкое отклонение. — Царапая стены и умоляя потолок рухнуть мне на голову, — усмехнулся я. Омега замешкался. — Образно? — уточнил он, а в его голосе явно скользило напряжение. — Буквально, — приоткрыл глаза, скосившись на омегу. — Можно воды, пожалуйста? — Сейчас, — врач подскочил и кинулся на кухню, а я простонал, не в силах уже сдерживаться, и впился зубами в руку. Боль отрезвила, позволяя снова цепляться за реальность и не снисходить в уровень животного. Вернувшийся доктор заметил яркий след на моей руке, как-то потерянно взглянул мне в глаза и сел рядом, задумчиво уставившись в пол. Не он первый, кто действительно не знает, как мне помочь. Я поставил стакан на журнальный столик и лег на бок. Омега поправил плед, заметил перетянутую ногу и взялся за больной участок, пустив по телу волну тягучей боли, которая, смешавшись с возбуждением, заставила скулить и сжать свой стоящий колом член. Сознание услужливо помахало ручкой, и осталось только оно. Поглощающее всё, выжигающее мысли желание. Успокаивающие слова, поглаживание по волосам, голове, спине, попытка остановить ногти, царапающие до крови бедра, ребра. Дорвавшийся до странной извращенной смеси течный омега не хотел упускать этих ощущений. Краем сознания я понимал, что так нельзя, что это уже похоже на клиническое психическое отклонение, но сил, чтобы взять контроль над телом, не осталось. Растянутая нога нещадно пульсировала, царапины щипало, и сжатый член всё же излился небольшим количеством смазки. На пару секунд вернулось осознание, и я прорычал, бессильно ударив кулаком по дивану. — Мирт, Мирт, тихо, слышишь меня? Мальчик мой, как же это ужасно. Я не могу ничего… Мирт, всё будет хорошо, не надо истязаться, — попросил врач, поглаживая пальцы на моих руках. — Свяжите, — попросил хрипло, ощущая, что скоро снова накроет, и что нужно будет ещё больше, сильнее, чтобы нервы выворачивало от ощущений. — Мирт, мальчик мой, прости, я не могу помочь. Это слишком… Мальчик мой, прости, — омега явно был напуган, поцеловал меня в висок и подорвался так быстро, что уже через секунду я услышал, как хлопнула входная дверь.POV ДЖЕК ДИРТ
Колотить грушу. Не думать о том, что за стеной тот, кого хочется до язвы в печенке. Дурной омега, не красавчик, но именно его злое личико запало в душу. Его наглые слова, его настырное поведение и голос, не дающий спать рано утром. Я влюбился, как мелкий пацан, школьник, а когда пошёл в очередной раз наорать на этого утреннего соловья, то чуть не утащил парня в его квартиру или не разложил прямо на пороге. Мягкие контуры тела, сливочная кожа, влажные после душа волосы. Вместе с полотенцем, кажется, упало и моё сердце. Свалилось с грохотом в область паха, натянув штаны возбуждением. От греха подальше скрылся в недрах своей квартиры. Сидя с книгой поздно ночью, я никак не мог подумать, что незваным ночным гостем окажется именно он. В милых домашних штанах, растянутой футболке, открывающей вид на очаровательные ключицы, на которых хотелось оставить метку… Это чудо держало в руках тарелку с домашним печеньем и что-то от меня хотело. А мне хотелось сгрести его в охапку и присвоить. И это милое имя. Оно шло ему, как никому другому. Я весь день ходил хмурый, позвонил младшим братьям, ноя, как омега, о том, что со мной что-то явно не так. Оль, самый старший из братьев-омег, ехидно заметил, что «братик наконец-то втюрился», и, кажется, побежал разносить эту новость по остальным членам семьи. Через час со мной уже созвонился отец и папа, последний настоятельно рекомендовал найти себе омегу на одну ночь и забыть «о милом несчастном мальчике, которому не повезло привлечь твоё внимание». И в чём-то я был согласен с папой. У меня были отношения, я привлекал омег, но ровно до первой ночи. Слишком грубый, слишком жесткий, слишком напористый. В чем меня только не обвиняли, указывая на синяки на своих бедрах от моей «медвежьей хватки». Мирт выглядел довольно мягким и нежным, хотя за словом в карман не лез, да и наглости ему было не занимать. Я не хотел причинить ему боли, но отчетливо понимал, моё желание так сильно, что я просто не сдержусь, я просто вомну его в матрас и возьму жестко, до не сходящих неделями следов. Ударив по груше сильнее, подавил желание убиться головой об стену. А вчера, когда я решил выпустить пар, раздался крик. Я сначала подумал, что послышалось, но что-то внутри просто вопило о том, что я должен идти к нему. Помочь. Однако боясь ошибиться, позвонил в дверь, нетерпеливо постучал. Что-то упало, и я, недолго думая, вышиб дверь. И, как оказалось, не зря. Мой малыш сидел на полу, смотря на меня заплаканными глазами, а над ним стоял альфа. Меня всегда обвиняли в том, что я сначала действую, а потом думаю. Но тут я подумал, дал шанс альфе уйти относительно целым. Эта тварь не воспользовалась щедрой распродажей целых костей. Как я оставил его живым, я не знаю, но когда я вышел на лестничную площадку, это тело ещё шевелилось и пыталось чем-то мне угрожать. Начистив ему рожу, спустил с лестницы. Каких трудов мне стоило самообладание. Я смотрел на трясущегося парня и не знал, что мне делать. Однако уверенность, что если он и будет не со мной, то только с тем, кого я одобрю, прочно засела в сознании. Фраза братика о том, что он похож на папу, заставила задуматься, чем же. Однако цепкий взгляд кофейных глаз поставил всё на свои места. Мягкие, мечтательные, но всё же колючие кактусы. Не требующие особого ухода, но благодарящие за каждый подарок ответным. Я всегда мечтал о таком, и вот, он сидел на моих руках, доверчиво прижимаясь к груди, а я не мог. Просто не мог позволить себе сломать этот хрупкий полевой цветок. От размышлений меня оторвал сладкий запах Мирта, ворвавшийся в квартиру, и я обернулся, скрипнув зубами. На пороге стоял папа, смотря на меня потерянным, испуганным взглядом. У меня сердце пропустило удар, и я хрипло, угрожающе спросил, какого черта происходит. — Он… Я… не знаю… Я впервые с таким столкнулся, его крутит, как в героиновой ломке. У него показатель в три раза выше максимально допустимого в пик течки! Он себя калечит, а я не могу ничем помочь, — я второй раз в жизни видел отца таким. Первый раз это было, когда он потерял пациента и его двойню. Это был слишком сильный удар для впечатлительного омеги. — Выпей и успокойся, — рявкнул я, выдрав у него из руки ключ, и оставил папу одного. Набрав полную грудь воздуха, открыл чужую дверь, и зашёл внутрь. Тихий скулёж заставил кулаки сжаться, а зверя внутри высунуть морду. Омега. Мой омега. Он нуждался в помощи, защите, а что я мог дать? Я прошёл в комнату, вдыхая сладкий аромат, и сам завыл в ответ. Хотелось взять, присвоить, поиметь, чтобы никто и никогда больше не смог так же. Мирт лежал обнаженный на диване, кусая свою руку, а другой сжимал свой сочащийся член. Я перевернул его на спину, пройдясь носом вдоль тела, вдыхая этот чудный, сладкий, желанный, наполняющий до краёв аромат. Омега призывно разводил ноги, и я взял его член в рот, обхватив губами, но ловкие пальцы тут же впились в волосы, заставляя скривиться. Перехватил руки за запястья, плотно фиксируя по бокам, и облизал головку. Взяв член до упора, чуть коснулся зубами, а омегу выгнуло, он развёл ноги шире, повторяя одно слово «Пожалуйста, пожалуйста…» Выпустив член, укусил кожу рядом, отпуская одну руку, входя сразу двумя пальцами в узкий сочащийся вход. Мой — кричало сознание. Оставляя укусы на его светлой коже, с удовольствием вдыхал всё более приторный аромат, раздвигая мягкие стенки пальцами. Грубо, слишком быстро, но омега стонал не от боли, это было больше похоже на стоны нетерпения. Очередной стон омеги прошёлся табуном мурашек по телу, и, не сдержавшись, я стянул с себя штаны, приставив член к узкому входу. Заранее ненавидя себя, начал входить, крепко сжимая пальцами узкие бедра. Мирт выгнулся, громко застонав, и сам подался на меня. Омега кончил, задрожав всем телом, сжав меня изнутри, и я зарычал, фиксируя его крепче, чтобы не сорваться и не навредить омеге. Я двинулся назад, медленно выходя из омеги, но Мирт обхватил меня ногами за бедра и надавил, задавая свой темп. Резче, до конца, до срывающегося в крике голоса. И в какой-то момент я прекратил сдерживаться, ощущая послушное тело под собой, которое принимало грубые толчки, стонало и извивалось, меняя угол проникновения. В какой-то момент на меня зашипели, подобно дикой кошке, оттолкнули, заставив выскользнуть из столь желанного тела, и развернулись, призывно прогнув спину. Все мои любовники до одури ненавидели, когда я пытался взять их так. Только лицом к лицу, только нежно, с долгими поцелуями, с глубокими медленными фрикциями. А Мирт предлагал то, чего хотелось до скрученных в узел яиц. Я вошел в него, прижав за загривок к дивану, и буквально начал натягивать, улыбаясь довольному скулежу Мирта. Нежно? К черту. Это, кажется, не наша история. Рычание само вырывалось из горла, и я был на грани, чтобы сойти с ума. Омега сжался, будто специально, и я толкнулся глубже, срываясь в эту пропасть, упираясь лбом между его влажных лопаток, борясь с желанием впиться в нежную кожу до крови. Мирт тоже кончил, сжимаясь вокруг меня дрожащими от удовольствия стенками, и я запоздало понял, что меня сейчас начнут убивать, однако глупая улыбка, вопреки вязке, растянулась на моих губах. Узел плотно распух в омеге, и я лег на бок, обнимая тяжело дышащего Мирта. Я ожидал криков, угроз, слёз, но омега смог поразить меня до глубины души всего одним словом. Он снова извинялся!POV МИРТ.
Удовольствие сковывает буквально каждый кусочек тела. Ощущение болезненной наполненности, глубоких движений сильного альфы заставляет скулить, прося больше, больше, сильнее, чтобы никогда не заканчивалось. И рычание за спиной сводит с ума, посылая по нервам колючие волны. Желание никуда не делось, смешиваясь с этими новыми, такими необходимыми ощущениями, и моё столь развратное тело только дразнит любовника с этим мускусным, отравляющим запахом. Мышцы сжимаются, и альфа срывается, кончает в меня, входя глубоко, распирая узлом. От всего этого снова кроет, и на смену всему поглощающему оргазму приходит медленное осознание. Это ведь Джек, мой сосед, великолепный альфа, который спас меня из этого ада. Меня, серого, непривлекательного омегу с детским запахом сладкого молока, которое я так ненавижу. — Прости, — пискнул я, обхватывая себя руками за плечи. Джек напрягся, я услышал, как он шумно дышит, а после зло кусает меня в загривок, тут же зализывая, прося прощение. Он злится? Да, одним извини ведь здесь не решить? — Спасибо, я в долгу перед тобой. Я обяза… — Да хватит! — рявкнули на меня, приподнявшись на локте. — Совсем дурак?! Я сжался сильнее, зажмурив глаза. Да, дурак, похотливый дурак, который даже не мог понять, что происходит с ним в течку. Альфа что-то шикнул, вздохнул тяжело и обнял, утыкаясь носом в макушку. — Ещё какой дурак. Сладкий, желанный, умопомрачительный идиот. Мой. Плевать на всё, не отпущу. Можешь орать, проклинать, ненавидеть. Не отпущу, — шептали мне в спину, лаская горячими руками распалённую кожу, всё ещё слишком чувствительную. — Ты не представляешь, какой ты. — Я же… Страшный… Полный и похож на серую мышь, — прошептал я, ощущая, как из глаз против воли льются слёзы. Нет, не рыдай, придурок, не смей, тряпка… — Мягкий, сладкий, домашний, тёплый, — выдыхал альфа, жадно прижимая к себе. — Любимый. Всхлипнув, прижал руку к губам. Дурак. Какой же я дурак. Либо потому, что не верю, либо потому, что так хочу верить в его слова. Альфа замер, простонал что-то несуразное и сжал ребра так, что стало немного больно. — Ну что ты плачешь? Больно? Мотнув головой, вытер слезы с лица. Джек вздохнул, выходя из меня, и я ощутил, что мне так не хватает его. Сжавшись в клубок, стесняясь своей наготы, с благодарностью посмотрел на альфу, который накрыл меня пледом…. Божечки, и вот это в меня вошло? Нервно сглотнул, подняв смущенный взгляд наверх и наткнулся на самодовольную улыбку альфы, который всё же удосужился натянуть штаны. Присев на корточки, порылся в чемоданчике отца, кинул на диван блистер с какими-то таблетками, закрыл его и отправился на выход. Стоило открыть дверь, как на альфу посыпались обвинения, угрозы расправы и вообще весь гнев омеги. — Надеюсь, тебе понравился Мирт, потому что другого омеги не будет, — дверь хлопнула, наверняка перед носом опешившего омеги, и альфа вернулся в комнату. Я лежал, сжимая край пледа, и смотрел в голубые глаза пары. Нет, так не бывает, не со мной, не с такими, как я. Джек подошёл кошачьей походкой, облизнулся, показательно, дразнясь, и потянул за другой край ткани. — У нас есть два дня, чтобы узнать друг друга максимально близко, Мирт. Не зажимайся, не надо стесняться своего тела и желаний, — альфа поцеловал мой пупок, облизнул кожу и прикусил, взглянув вверх. Я сглотнул, ощущая, как течка снова распаляет кровь. — Мирт, метка? — Что? — спросил я, ощущая себя полным дураком. — Метка. Я поставлю на тебе свою метку? — спросил альфа, нависая надо мной и с ожиданием вглядываясь в глаза. — З-з-зачем? — пискнул, позволяя развести свои ноги в стороны. Альфа пристроился между, потираясь своим возбуждением о моё бедро. — Затем, что я тебя уже никуда не отпущу и никому не отдам, — самодовольная улыбка Джека как-то тепло отразилась внутри меня, и я кивнул, не особо понимая на что, собственно, соглашаюсь. Но жаркая благодарность и глубокий поцелуй стоили целого мира. Жар его тела, запах альфы, окутывающий меня, ощущение чужих губ на своей коже… И даже острая боль на ключице не испортила картины, растворившись где-то на грани нахлынувшего оргазма. Джек быстро нашёл способ раскрепостить меня, заставляя течку опьянять тело и сознание. Я растворялся в нём, а он, кажется, во мне./Четыре года спустя/ POV АВТОР
— Молодой человек, вам что-нибудь подсказать? — спросил омега, строя глазки стоящему у витрины представительного вида альфе. Белые волосы подстрижены под длинный ежик, голубые глаза так и притягивают взгляд, а строгий костюм как влитой сидит на мощной фигуре. — Кольцо семнадцатого размера. Вон то подойдёт, — альфа ткнул на белое золото с темным камнем. Омега прищурился, расстроено понимая, что такой товар, как этот блондинчик, уже вряд ли удастся урвать, но попробовать стоит. — Да, конечно. У вас отличный вкус, — улыбнулся омега, изящно доставая кольцо. — Будете брать? — Да, — кивнул альфа, достав карточку. Ники быстро оформил покупку, продолжая кидать жадные взгляды на альфу, который тихо улыбался своим мыслям. Зашедший в магазин омега, чуть пухлый в растянутой футболке и синих джинсах, держал в руках щенка, тоже несколько несуразного, с висящими пегими ушами, который так и норовил облизать его подбородок. Омега уже хотел сказать, что с животными вход запрещён, как посетитель, завидев альфу, вздохнул и направился к нему. — Джек, ну что ты опять чудишь?! — Выходи за меня, — сжав кольцо пальцами, другой рукой нежно обхватил пальцы омеги, просяще заглядывая в его кофейные глаза. Минуту омега стоял, раздумывая, а потом отмахнулся, поцеловав альфу. — Дурак! Три года замужем, а он всё не успокоится! — рассмеялся омега, надевая кольцо на левую руку, полюбовался на него, и пошёл на выход, отлично зная, что муж идёт следом, наверняка с крайне глупой улыбкой на статном* лице. — Вот бывает же такое! — как-то обреченно выпалил Ники, обиженно надув губки, и хмыкнул, зло глянув на единственного оставшегося посетителя. — А вам чего, любезнейший? — А во сколько заканчивается ваша смена? Я хотел бы угостить вас замечательным ужином, — улыбнулся брюнет, а в глазах Ники всё же промелькнуло узнавание. — Ты?! — выдохнул он, нервно сглотнув. Сосед снизу кивнул, подтверждая его слова, и отправил красному как варёный рак, омеге воздушный поцелуй. * Статном лице. Автор видит, автор знает и так хочет. Не исправляйте пожалуйста.