Призрак синей Ночи: Берлин в дожде

- Ну что, дорогой друг, Вы же понимаете, что загнаны в угол? Отпираться бессмысленно, назад дороги нет, - высокий темноволосый мужчина в военной форме с нашивками штурмбанфюрера сидел за огромным столом в большом кабинете; за его спиной на стене висел портрет человека, заварившего всю эту кашу со Второй Мировой, а также его «драгоценная» эмблема – искаженный символ солнца. Я стоял напротив, почти посреди кабинета, спрятав руки в карманы плотного длинного пальто, и чувствовал себя зверем, загнанным жестоким дрессировщиком в клетку. Действительно, у меня не было выхода в сложившейся ситуации. - Вы, Дитрих, вероятно, сошли с ума, когда надумали сунуться в эту систему. Что Вы называете справедливостью? Что Вы считаете миром? Вы ведь не простой шпион чьей-то стороны – Вы сами по себе. Согласен, Вы сильны, ловки, и, ох, как умны! Но даже Вы просчитались, забыли, что поставили под удар собственных друзей. Услышав эти слова, я вздрогнул. Мне нет прощения; я ведь и правда не позаботился о них заранее, увлекшись целью остановить Войну раньше, чем она пропишется в истории. И грош цена моему сверхчеловеческому разуму, который так воспевает герр Бернд фон Штольц, мой личный палач, раз уж я не сумел достойным образом воспользоваться качествами, дарованными мне природой и группой бессердечных ученых. - Что Вам нужно от меня? – наконец проронил я, сохраняя безразличное выражение лица – единственное, что мне сейчас легко удавалось. - Мне лично? Или во благо Германии? – полушутливо спросил герр Штольц. Я просто посмотрел на него, но мой взгляд, вероятно, заставил его стать чуточку серьезнее. - Мне хотелось бы, чтобы такой великий ум, как Ваш, служил на благо нашего государства. Но я понимаю, что Вас не интересует великая идея арийцев, потому единственный выход – то, что у нас некоторые называют «зачисткой». Что ж, я и не надеялся, что мне позволят остаться в живых. - Это будет наилучший вариант для Германии. И как бы мне не хотелось, чтобы Вы сотрудничали с нами, к сожалению, выход действительно один. - Вы меня убьете лично, или прикажете своим людям сделать это? – спросил я, раздумывая над тем, есть ли у меня шанс спастись. Допустим, я смогу сбежать отсюда, и это будет не так уж и сложно, но у меня есть Ахиллесова пята. И даже несколько. Мои слабые места, мои рычаги воздействия. - Я не хочу лично убивать того, чьи волосы по цвету напоминают волосы арийца, - усмехнулся герр Штольц. – И никому из своих людей не позволю. Есть более интересный вариант. - Какой же? – задал я вопрос, внутренне понимая, к чему клонит штурмбанфюрер. - Мы знаем, где остановились Вы и Ваши друзья, и где сейчас находится каждый из них. За ними сейчас следят снайперы. И если Вы после полуночи ещё будете живы, умрут они. А затем и Вы. Уж поверьте, я придумаю что-нибудь по поводу загвоздки, именуемой «цвет волос». Хотя... Нет, Вы будете жить. Жить с мыслями о том, что именно Вы стали причиной смерти близких Вам людей... Я молча развернулся и зашагал к выходу из кабинета, всё так же не вынимая рук из карманов. Это конец. *** Холодно. С серого, неприветливого неба льется осенний дождь, упрямо затекая за воротник. Я кутаюсь в пальто, но мне все равно неуютно. «Плюс» в том, что я не могу простудиться и заболеть, как обычный человек. На улице так мало людей, и все спешат куда-то, не замечая ничего вокруг. Будто тени или призраки, плывут сквозь завесу дождя, такие равнодушные и чужие. Когда-то давно для меня, но еще очень рано для этих людей, мне сделали множество операций, и я перестал быть обычным человеком. Заменили кости, сердце, ногти, глаза, кровь, почти все мышцы и еще что-то по мелочам. Вшили имплантаты в мозг; я стал наполовину компьютером. Внешне не отличаясь от простых homo sapiens, я на шестьдесят два процента – робот. Таких называют киборгами. Я бы с большим удовольствием остался человеком, - но разве меня кто-то спрашивал? Я почти бессмертен, но главное слово здесь – «почти». И сегодня мне предстоит умереть. По собственной воле. Да будет так. *** Бросаю последний взгляд на пустынную улицу, сизое небо, мокрый асфальт. Шум дождя и вой сирены где-то вдали. Разворачиваюсь и стремительно захожу в подъезд. Поднимаюсь по серым потрескавшимся ступенькам, открываю дверь в большую квартиру, которую мы всей нашей компанией по прибытии в Германию сняли у некой фрау Марты – пожилой женщины, очень строгой, но весьма невнимательной ко всему, что происходит вокруг нее. В гостиной гремит телевизор; кажется, транслируют парад, или что-то подобное. Видимо, я слишком громко хлопнул дверью, если уж за шумом «зомбиящика» Сэм услышал, что в квартире кто-то есть. - Мишель, это ты? – воскликнул он, впрочем, и не думая о том, чтобы лично проверить, кто же пришел на самом деле. - Нет, это я, - ответил я ему. – Где все? - Дома только я и Элис, она на кухне; остальные разошлись, - сообщил Сэм, пытаясь перекричать телевизор. Я кивнул сам себе; чем меньше моих друзей дома, тем лучше. Прошел в ванную комнату, закрыв за собой дверь на щеколду. У меня не так уж много вариантов, как уйти в мир иной: пистолет, нож, веревка, снотворное, яд, прыжок с крыши… Пистолета и яда нет, да и не факт, что я добьюсь нужного результата, с веревкой долго возиться, опять же, шею она мне не переломает, и не уверен, сможет ли задушить; прыжок меня не убьет из-за приобретенной амортизации благодаря превращению в киборга, снотворного выпить надо столько, что и в трех аптеках не найдется… А вот потеря крови – идеальный вариант. Нож мне не нужен: мои стальные ногти острее любого холодного оружия. Открыл воду в душе, набрал в ванную, после чего направил распылитель в раковину умывальника; пусть думают, что я принимаю душ. Когда кинутся, уже будет поздно меня спасать. На автомате сунул руку в карман, нащупал там открытую пачку сигарет и спички. Откуда это все у меня? Я ведь никогда не курил… А может, стоит сейчас, напоследок, попробовать? Достал одну сигарету, прикурил, не затягиваясь. Надо же, спички не промокли, пока я шагал под дождем. Не раздеваясь, прямо в пальто залез в воду; одежда тут же намокла. Влажной рукой провел по светлым волосам, зачесывая их назад. Втянул сигаретный дым, и тут же закашлялся. Нет, не моё это, можно больше и не пробовать. Пытаясь одновременно остановить надрывный кашель, притопил сигарету в воде. Та только зашипела. Слышно, как Элис на кухне гремит тарелками, готовит ужин. Я ни с кем не попрощался; жаль, у меня нет времени даже на такую малость; надо было написать записку, но я об этом забыл. Что ж, напишу собственной ярко-синей кровью на белом кафеле стены. Если хватит сил. Наш телепортатор, благодаря которому мы и оказались в нацистской Германии, сломался, а чтобы его починить, нужно время, наличием которого я, к сожалению, похвастаться не могу. Или раствор триурановой кислоты - его у меня тоже нет. Но Трикси умница, он справится сам, уже без меня, и через пару-тройку дней отвезет мою команду подальше отсюда. У него будет время, я дам им всем отсрочку. Помнится, я был против, чтобы он вшивал себе имплантаты в мозг. Не знаю почему, но я хотел, чтобы мои друзья до конца своих дней оставались чистокровными людьми. Восхищаясь моими способностями, он сотворил себе кумира. Бедняга Трикси, в душе он еще совсем ребенок… Я вынырнул из воспоминаний и напомнил себе, что медлить нельзя. Закатал рукава пальто по локоть, после чего одним резким движением провел острым ногтем указательного пальца по внутренней стороне левого запястья. Повторил то же самое с правым. Боль едва ощущается: у меня чрезвычайно высокий болевой порог. Ярко-синяя кровь пульсирующими рывками полилась из вен, окрашивая воду и мою одежду. Красивый цвет, мой любимый. Я обмакнул палец в сапфировую жидкость и начал писать на стене: «Простите, это ради вас. Бегите как можно скорее отсюда». Пока я все это выписывал, почувствовал, как слабость медленно окутывает меня. Закончив с посланием, откинулся на бортик ванной и прикрыл глаза. Видит Бог, я бы не сделал этого по собственной воле. Я не хотел уходить. Но ради спасения жизней моих друзей я бы повторил подобное еще множество раз. Когда-то, будучи обычным человеком, я верил в переселение душ. Может, воспоминание о прошлом и дарит мне теперь спокойствие. Это почти безболезненно; накатывает слабость, появляется ощущение, будто ты проваливаешься в сон… - Дитрих, ты здесь? – послышался из коридорчика голос, а затем – настойчивый стук в дверь ванной комнаты. Это Элис. – Дитрих, что ты будешь на ужин? Мне Сэм сообщил, что ты вернулся, но почему же не зашел ко мне на кухню? Мишель ушла за продуктами почти полчаса назад. Вы не встретились? Дитрих? Ты слышишь меня? Почему не отвечаешь?.. Как же не вовремя! Мне нужно ей что-то ответить, сказать, пусть готовит на ужин что ей захочется, и что с Мишель мы не пересекались, и еще что-нибудь… Но сил нет уже ни на что. Пусть Элис подумает, что я не слышу её из-за шума бегущей воды, пожалуйста, пусть она уйдет… Зная её, могу с уверенностью сказать, что эта девушка не особенно беспокоится обо мне. Иногда мне кажется, что ей все равно, случается ли что-то в моей жизни, или нет. Как жаль. У меня ведь все наоборот. И, вероятнее всего, она сейчас пожмет плечами там, в полумраке узенького коридорчика, и вернется обратно на кухню. Пусть так и будет. Ради них всех… Я почувствовал, как меня покачивает на волнах, уносит куда-то вдаль; постепенно стихает шум воды, где-то очень далеко кто-то снова позвал меня по имени, - или мне просто послышалось? – и мое сознание нырнуло в пустоту… *** Приглушенный шум дождя; свежий воздух, и немного прохладно… Где я? Последнее, что припоминается – я был ванной, пытаясь покончить жизнь самоубийством. Мне удалось? Глаза открывать совсем не хочется… - Он очнулся, - чей-то голос. Женский. Вроде бы знакомый… - Ну наконец-то! – а это мужской. Тоже припоминается, но плохо. - Ты идиот? – кому задали этот почти риторический вопрос? Не мне ли? С трудом раскрываю глаза. Рядом сидит Элис, держа меня за руку. В поле моего зрения появляется размытое лицо Сэма. Шикарно. Мои кибер-глаза не могут сразу сфокусироваться. И да, почему я все еще жив? До меня медленно, слишком медленно доходит: меня спасли. К сожалению. - Боже… Зачем вы это сделали?.. – вымученно протягиваю я, с усилием поднимая руку к лицу; на запястье аккуратно намотан бинт. На втором, вероятно, та же картина. - Что значит: зачем? – возмущенно фыркает Элис. – Сэму пришлось выломать дверь. Ты с ума сошел? Что такого внезапно произошло, что ты решил порезать себе вены? И что еще за дурацкая надпись на стене в ванной? - Вы не понимаете, - прошептал я. - Конечно, куда уж нам, - раздраженно проговорила моя давняя подруга. Телевизор все еще работал, но звук отключили еще до моего пробуждения; на экране мелькали черно-белые изображения солдат в немецкой форме, сменявшиеся изображением Адольфа Гитлера и символа свастики. - Выключите это, - попросил я, слабо махнув рукой в сторону телевизора. Сэм молча выполнил мою просьбу. Внезапно меня осенило: может, у меня еще есть время? - Который час? – спросил я, пытаясь принять сидячее положение, но голова тут же закружилась; видимо, я побледнел, потому что Сэм надавил на мое плечо, заставляя лечь обратно. - Скоро десять вечера, - ответил он. - Где все? - Дома, ужинают на кухне. Представляешь, в каком они были шоке, когда увидели тебя здесь в таком состоянии? Трикси пообещал лично тебя убить, когда придешь в себя. Так зачем ты это сделал? Сейчас я позову всех сюда, и ты расскажешь нам немедленно! Спустя пару минут по приглашению Сэма остальные члены моей команды явились в гостиную. И мне пришлось рассказать им всю правду. Скрывать нет смысла: они должны знать, раз уж так все сложилось. Но я не могу, просто не имею права дать моим друзьям умереть. Герр Штольц не получит такого подарка. - Разве нет никакого другого варианта? – спросила Мишель, настойчиво предлагая мне чашку с горячим шоколадом уже раз пятый за последние десять минут. Я не хочу его пить; меня тошнит от одного запаха, да и не поможет это в восстановлении крови: у меня другой организм. Но разве медсестре это докажешь? - Нет ничего. Мой компьютеризированный мозг подсказывает только самый фантастический вариант, и потому невозможный. – Я только сейчас заметил, что меня переодели в сухую одежду и укутали в теплый махровый халат, укрыв ноги пледом. – Я должен умереть, чтобы вы жили… Как-то слишком быстро Трикси подскочил ко мне и без предупреждения отвесил звонкую пощечину. Молча. После чего резко развернулся и убежал в соседнюю комнату. В гостиной воцарилась тишина. Вероятно, на моем лице отразилось удивление, потому что Нэнси, взглянув на меня исподлобья, тихо проворчала: - Он выразил эмоции каждого из нас одним-единственным жестом. И причем, справедливым. Дитрих, ты поступил по-свински. - Я лишь хотел вас спасти… - прошептал я, прикрывая глаза. И что мне теперь делать? Внезапно послышался стук. Кто-то за входной дверью очень хотел попасть в нашу квартиру. - Я пойду посмотрю, - бросила Кейли, поднимаясь с кресла. - Нет! – выкрикнул я и одним рывком принял сидячее положение. Перед глазами все поплыло, к горлу подкатила тошнота. - Лежи уже, - проворчала подруга, упрямо направляясь к выходу и гостиной. - Слушайте меня! – мой голос приобрел металлические нотки; так было всегда, когда я злился или волновался. – Никто из вас никуда не идет. Выключите свет во всех комнатах и ложитесь на пол. К посетителю я пойду один. И не дай Бог кто-то из вас попытается мне помешать! – рыкнул я напоследок и, опираясь на спинку дивана, медленно встал на ноги. Самочувствие – хуже некуда. Мои друзья застыли на своих местах; никто даже не пошевелился, все смотрели на меня. - Я что, неясно сказал? Немедленно выполняйте! Вот только тогда началось движение. Я бы даже сказал, паническое. Шикнув на них, чтобы не шумели, я удостоверился, что нигде не горит свет, даже в комнате, куда убежал Трикси, - видимо, кто-то отправился к нему, чтобы передать мое «пожелание», - и только тогда двинулся к входной двери. Мысленно попросив небеса, чтобы люди герр Штольца, - а это были они, я даже не сомневался, - не трогали мою команду, я включил в коридоре свет, повернул рычаг замка и рывком распахнул дверь… На пороге стоял низенький мужчина с седыми бакенбардами. На его лице отразился страх, который мгновением позже перешел в удивление. - Вы… Вы… Зачем тогда… О… - Вы кто? – требовательно перебил я несвязную речь гостя, придерживаясь одной рукой за стену; слабость все еще давала о себе знать. Мужчина прокашлялся и почти торжественно произнес: - Полчаса назад Вы встретили меня на улице в паре кварталов отсюда, вручили этот ящичек, заплатили хорошую сумму и сказали как можно скорее принести его по этому адресу. - Зачем? – какой-то подозрительный тип. Его точно подослал Бернд. - Я не знаю, Вы не сообщили. - Я, значит? – моему возмущению не было предела. Какой же наивный штурмбанфюрер, если полагает, что я поведусь на эту чушь! - Да, Вы. Разве не помните? Это ведь произошло всего полчаса назад! Что ж, если это взрывчатка, то… Мой мозг моментально построил все возможные варианты развития событий, вплоть до того самого фантастического, на который я даже не смел надеяться. Как жаль, что процент его вероятности так низок! Я аккуратно забрал тот самый злосчастный ящичек из рук гостя и бросил на него ледяной взгляд. Мужчина тотчас же развернулся и поспешно сбежал по ступеням вниз, не дожидаясь моих благодарностей. Я закрыл за ним дверь на замок и, прислонившись спиной к стене, начал рассматривать «подарок» со всех сторон. Не обнаружив ничего подозрительного, открыл ящичек. Внутри, в форме из пенопласта, лежала бутылочка из прозрачного стекла с голубоватой жидкостью. Вынув её, я едва не вскрикнул от удивления: это была та самая триурановая кислота, так необходимая мне для ремонта нашего телепорта! Но как она здесь оказалась, да еще и в руках обыкновенного человека? Спустя мгновение я понял всё… *** Чуть больше часа понадобилось для того, чтобы завершить ремонт тлепортатора. За десять минут до полуночи вся наша команда перебралась в эту дьявольскую машину, размерами напоминающую большую пятиугольную комнату, и мы отправились домой. И пусть я был ранен и от слабости так и норовил упасть в обморок, мои друзья были спасены. Единственное, что я еще должен сделать – отправиться на Пятый спутник планеты Трианон, где по невероятно высокой цене можно купить триурановую кислоту, после чего отвезти её в 1943 год, в Берлин. И пусть я тем самым создам временную петлю, да и все мои усилия по предотвращению Второй Мировой Войны были напрасны, - потому что эта война является фиксированной точкой в истории, - я получил шанс исправить свою ошибку. Если нельзя спасти всех, но хотя бы только небольшую группу людей, - близких людей, - это ли не подарок судьбы?..