Недоброе утро Гая Гисборна

В предрассветных сумерках Голубая Башня казалась мрачной и величественной. Ее вершина, выкрашенная в едва угадываемый сейчас синий цвет, выглядела и вовсе таинственно. Очарование, однако, длилось недолго. Едва Ноттингам озарили первые лучи солнца, в казарме поднялись шум и кутерьма. Солдаты бегали, хватали оружие, строились. Гай Гисборн недовольно хмурился и подгонял их крепкими словами и кулаками. О том, что гарнизон выступает на рассвете, Гай сообщил едва ли не каждому солдату лично, однако все равно к назначенному времени никто не был готов. Привычное разгильдяйство усугубилось тем, что солдаты не горели желанием отправляться в Шервуд. Гай зло сплюнул. Собственно, ему самому не больно-то хотелось тащиться на поиски разбойников. Он задрал голову и, прищурившись, оглядел небо. Там проплывали редкие облака, и никакого намека на тучи. Ненавистный обычно дождь сейчас был бы кстати — в качестве благовидного предлога отказаться от задания шерифа. Сэр Ральф, размахивая кубком, громко и пространно рассуждал, что с разбойниками пора покончить, что необходимо немедленно очистить Шервуд от этой заразы — Локсли Гуда или как там его. «Вот сам бы шел и очищал», — недовольно думал Гисборн. Он представил проезжающего через лес шерифа: вот раздается тонкий свист, и стрела с хрустом пробивает горло так ничего и не понявшего сэра Ральфа. Гарсеран горячо поддерживал шерифа, сетуя на громадные убытки, понесенные в лесу, и наверняка безбожно завышая сумму потерь. «Прекрасные дамы» подзуживали мужчин. Леди Ровэна, закатывая глаза, пришептывала: — Ах, страшно представить, что со мной будет, попади я к разбойникам! «Да кому ты нужна, корова, даже если хоть раз высунешь нос за пределы Ноттингама», — Гай глотнул вина. Леди Марион утверждала, что несколько вооруженных до зубов храбрых рыцарей легко разгонят всю шайку (как только зашла речь про облаву, Гарсеран мигом сократил число нападавших с сотни отъявленных головорезов до горстки оборванцев), что уж говорить о целом отряде солдат. Сэр Ральф ей поддакивал. Гай и на этот раз промолчал. Во-первых, не любил спорить попусту — шериф ясно дал понять, что завтра ему предстоит отправиться в лес. Во-вторых, он так и не научился отвечать на явную глупость. Поэтому Гай поставил кубок, поклонился дамам и ушел в казарму отдавать приказы. Ночью он так и не поспал. Солнце уже припекало, когда отряд под предводительством Гисборна покинул Ноттингам. Ворота святого Дунстана пропустили солдат и тут же захлопнулись. Чтобы даже мышь не прошмыгнула и не предупредила Робина Гуда и его людей. Горожане, конечно, судачили о темных духах, которые якобы помогают шайке, но Гай в это не верил. Он верил в живых людей, сообщавших Гуду нужные сведения, причем, скорее всего, не бесплатно. Да чего уж там, эти бандиты давно шастают по городу, словно у себя в лесу. Перед Ноттингамом раскинулись холмы, за которыми зеленел Шервуд. И чем ближе они подходили к деревьям, тем больше мрачнел Гисборн. В зарослях — учитывая, что Локсли хорошо соображает, — солдат могут перестрелять как оленей, никакая выучка не спасет. При должной доле везения, конечно. Или же разбойники, как всегда, отступят в Дальшинскую топь, куда ни один нормальный человек не сунется. Куда проще двинуться на них поздней осенью или ранней весной, когда в лесу толком не спрячешься, да и народу в шайке поменьше — многие разбегаются зимовать по деревням. «Может, ну его, этот Шервуд? — угрюмо размышлял Гай. — Лучше еще раз деревни потрясти. Вон, Гнилуха — очень подозрительное место, наверняка бандитов укрывают». Но толку? Робина Гуда в деревнях боялись не меньше, чем шерифа, тем более что лесные стрелки пускали красного петуха не хуже властей. И если от солдат можно укрыться в том же Шервуде, то куда деваться от людей Локсли? Не в Ноттингам же идти. В лесу, по которому осторожно и с оглядкой продвигался отряд, было подозрительно тихо. Или это лишь казалось уставшему Гисборну. Сказывалась бессонная ночь, и под мерный и неспешный шаг Гай едва не засыпал в седле. Он уже закончил перебирать эпитеты, коими награждал шерифа и его родню, и теперь молился, чтобы разбойники тихо убрались в Дальшинскую топь. Взбадривал себя Гай, покрикивая на солдат. Что в Ноттингаме, что на холмах те выглядели грозно и внушительно, а в лесу растерялись, строй не держали и теперь уж точно представляли собой отличную мишень. До Гая доносились перешептывания, что зря они здесь ходят, гиблое место. «К дьяволу шерифа с его грандиозными планами, — с ожесточением подумал он. — На первой же развилке сворачиваем к ближайшей деревне». Если не налетать сходу, а поджигать с чувством и толком, да еще дать кому-нибудь из йоменов удрать, получится отличная засада. Робин Гуд, конечно, умен, но на выручку все равно придет. А тут уже все будет зависеть от того, у кого подготовка лучше. И у солдат шансов больше, несмотря на всю отвагу Локсли. Гай успокоился, даже повеселел. Оказалось, зря. Не прошло и нескольких секунд, как они попали под обстрел. Нескольких солдат ранили, но в основном стрелы ложилось мимо, только пугая и сея панику. Засада была устроена мастерски. В общей неразберихе конь Гисборна встал на дыбы, попятился, наступил на труп и начал заваливаться на бок. Упал Гай удачно, хотя ногу все же слегка придавило, да и удар о землю не позволил подняться сразу. А потом было уже поздно. В ямку под кадыком уперлось холодное острие. Гай посмотрел вверх. Над ним стоял, слегка наклонив голову, Робин Гуд. Гаю нестерпимо захотелось стереть с физиономии разбойничьего атамана самодовольную усмешку, хорошим ударом разбить губы. Потом поработать кинжалом, прочертить кровавые линии по всему лицу Локсли — от веснушки к веснушке. Еще можно воспользоваться пыточным арсеналом ноттингамской тюрьмы, из которого обычно в дело пускали только дыбу. Орудий маловато, но Гуду хватит. «Хотя когда он мне попадется, я его просто повешу», — одернул себя Гай. Впрочем, сейчас перспектива повешения угрожала ему самому. Со стороны разбойников — их оказалось не меньше двадцати, и наверняка показались далеко не все — уже доносились такие предложения. — Молчать! — Робин поднял голову, но не обернулся. Лесные стрелки послушно притихли. Да, такого бы в гарнизон, и никакие разбойники Ноттингаму не страшны. — Мы люди незлобивые. И чтим законы гостеприимства, — при этих словах раздались редкие смешки. — К сожалению, сэра Ральфа, доблестного шерифа Ноттингамского, мы все никак не дождемся. Но сэр Гай Гисборн явился собственной персоной. Так что добро пожаловать, — Робин взглянул на солнце и закончил: — На обед. У Гая отобрали меч и кинжал и тычками погнали в лес. Новый меч достать легко, а вот кинжала было жаль — сталь отменного качества, рукоять удобная, баланс идеальный, поди отыщи такой. Задумавшись, он едва не споткнулся о распростертое тело солдата с торчащей из шеи стрелой. И вспомнил о шерифе. — Иди вперед, — его грубо пихнули в спину. Гай пошел. Дорогу он не запоминал. Все силы уходили на то, чтобы удержаться на ногах, — все ж таки лес не благоволил к ноттингамскому гостю. За временем он тоже не следил, поэтому не мог с уверенностью сказать, как долго они добирались до лагеря. Громко сказано — лагерь. Чтобы собраться и убраться отсюда, понадобятся считанные минуты. А можно ничего и не брать, все заново настрелять да награбить. Похоже, есть более надежное убежище, но к нему пленных точно не поведут. Гая толкнули к костру. И что теперь? Обед? Что там рассказывал Гарсеран... Напряжение, не отпускавшее со вчерашнего вечера, неожиданно спало, и навалилась усталость. Гай уставился на костер. В самом сердце костра притаился зеленый лес. Там, у болота, догорала одинокая хижина. Над ней вспыхивала и гасла радуга, а рядом негромко ржала ослепительно белая лошадь. Гай Гисборн уже закрыл глаза и не видел, с каким удивлением смотрел на него Робин Гуд: в гостях у разбойников еще никто не спал.