Шах и мат

      Вы никогда не задумывались о том, как выглядит счастье? Несомненно, что у каждого человека при упоминании этого, надо признать, весьма пространного понятия, всплывает своя сокровенная и тайно желанная картинка в голове. Но если мы продолжим вести повествование об одном небезызвестном нашему читателю греко-турецком семействе, то станем свидетелями этого самого счастья в условиях, которые не оставят равнодушным даже самого черствого из нас. Стало быть, есть в нем что-то общее для нас всех, независимо от национальности, цвета кожи, знамён и флагов?        — Я не верю, ты смухлевал тут! Как твой ферзь мог съесть мою дамку! — послышался шутливо-недовольный голос Али Кемаля. Позже сестры уловили недовольное ворчание и даже какой-то непонятный шлепок. Йылдыз, неплохо знавшая своего мужа, легко поняла, что это было. Али Кемаль всегда хлопал себя в порыве чувств по ноге, когда был чем-то раздосадован.       Впрочем, Хиляль, разбиравшаяся в его привычках ничем не хуже, словила лукавый взгляд сестры и улыбнулась ей в ответ.       — Кажется, Леон снова поставил ему мат, — и хотя про себя она вся полыхала от гордости, Хиляль изо всех сил пыталась не выдать своей радости и продолжала разливать кофе с, все же, весьма плохо скрываемой улыбкой. — Какой это уже по счёту?       Старшая сестра, от пристального внимания которой не скрылось это восхищение младшенькой своим героем, шутливо закатила глаза и поджала губы.       — Зато Али Кемаль лучше танцует зейбек, — бросила Йылдыз и вскинула свои чёрные, как смоль бровки.       Отложив на время поднос с кофе, Хиляль сложила руки на груди и хитро сощурилась.       — Конечно лучше. Это ведь наш национальный танец. А Леон все же воспитывался в греческой семье.       В этот момент с гостиной комнаты снова раздались радостные мужские голоса, так что сёстрам внезапно пришла в голову одна и та же мысль, которую они, все же, не очень спешили пока озвучивать.       — Кофе остывает, Хиляль, — пока девушки лукаво сверлили друг друга взглядами, старшая из них все-таки не выдержала и указала младшенькой на поднос. — Ты же хочешь, чтобы он гордился твоим кофе так же сильно, как ты восхищаешься его игрой в шахматы.       Сквозь шторы яркий, бьющий в глаза луч солнца осветил улыбку на лице Хиляль и поигрался в ее белокурых волосах, а затем перескочил на Йылдыз и зажег хитрый огонёк в ее зелёных глазах.       — Спорим… Мы выиграем у вас эту игру, — впрочем, чертики заплясали не только в зеленом омуте глаз Йылдыз. Младшая сестра не отставала от старшей в этой гонке. — Двое на двое. Пойдёт?       — А что будет, если мы выиграем? — эта затея явно пришлась чернобровой красавице по душе, ведь она сама к этому вела. Но кокетливая по натуре, она решила немного поторговаться.       — Если выиграем мы с Леоном, то вы не будете больше приходить к нам без приглашения, не будете сторожить под нашими окнами и делать вид, как будто не понимаете, как порой нам мешаете, — Йылдыз даже про себя усмехнулась, услышав эту брошенную на одном дыхании тираду, ведь у сестры явно накипело. Была бы ее воля, она ни за что не позволила бы себе портить малину младшеньким. Однако Али Кемалю почему-то приносило неимоверное удовольствие смотреть, как его младший брат бесится из-за этого, а Хиляль стыдливо отводит взгляд каждый раз, когда они вламываются в дом без стука. Сколько раз она пыталась отговорить его от подобных поступков, сколько раз пыталась привести в чувство, но тщетно. Ее муж продолжал с саркастичной улыбкой просить кофе у невестки-названной сестры по утрам и как заведённый спрашивал у неё, хорошо ли ей спится по ночами, потому что вид у неё последнее время всегда какой-то уставший. Ах, Али Кемаль!       — Хорошо-хорошо, пусть будет так, — еле скрывая так и норовившую натянуться на лицо улыбку, закивала Йылдыз. — А если выиграем мы… То ты перестанешь упрямиться и согласишься на приглашение госпожи Вероники приехать как-нибудь к ним в гости в Афины.       Когда Хиляль изобразила на лице картину оскорбленной невинности, Йылдыз снова закатила глаза и вымученно застонала.       — Ах, Хиляль, сколько можно уже, столько лет прошло, а ты продолжаешь порой включать старую пластинку. Неужели тебе не интересно узнать, где вырос и провёл своё детство Леон? Я так хочу побывать в Афинах, а из-за тебя мы который год откладываем эту поездку!       Все ещё оставаясь ярой патриоткой, Хиляль за все это время ещё ни разу всерьёз не думала о том, чтобы съездить в Грецию и посетить дом свекрови. И дело было даже нестолько в последней, сколько в свекре. К госпоже Веронике Хиляль в душе всегда относилась хорошо и даже была благодарна ей за то, что та вырастила такого сына, который составлял сейчас всю её жизнь, но позабыть, как нынешний свекр когда-то чуть не вздернул ее на виселице, было гораздо сложнее.       Но поскольку госпожа Вероника приходилась свекровью не только ей, но и ее старшей сестре, то рано или поздно с этим все равно придётся смириться, и она об этом прекрасно знала.       Кажется, момент настал именно сейчас.       Недовольно прикрыв глаза и шумно выпустив ртом воздух, она все же пошла на соглашение.       — Ну, хорошо. Так тому и быть, — проворчала юная патриотка, все же в душе лелея надежду, что у Али Кемаля с Йылдыз нет никаких шансов. Все же они с Леоном совсем не лыком шиты.       Старшая сестра радостно захлопала в ладоши.       — Ах, отлично! Только попробуй мне потом отнекиваться.       Хиляль сощурилась.       — Ты уже так уверена в победе?       — Почти без сомнений.       — Ну, а на это мы ещё посмотрим.       — Посмотрим, воробушек, посмотрим.       — Мне кажется, или мне придётся сегодня пить кофе холодным? — словесную перепалку двух достойных дочерей своего отца прервали те, из-за которых, в общем-то, и начался весь сыр-бор. Эти слова безусловно принадлежали Али Кемалю, и очень скоро они вместе с Леоном сами появились в дверях.       Сестры и не заметили, как на секунду замерли, разглядывая каждую деталь в любимом облике. Сердце падало в пятки, а ноги становились ватными каждый раз, когда они видели их такими вместе. Такими счастливыми, улыбающимися, свежими и полными жизни. Какой-то ореол беспечной юности царил над ними в эту минуту, словно это не они оставили позади себя ужасную войну, огромное количество пролитых горьких слез и неосуществлённых надежд, ссор, драк и обид. Сейчас каждой из них хотелось лишь одного: прижаться к любимому плечу и никогда не размыкать объятий.       — О чем это вы столько времени шушукаетесь, пока мы умираем от жажды, а? — с лёгкой полуулыбкой спросил у жены Леон и слегка приблизившись, поцеловал ее в макушку. Ей пришлось прийти в себе лишь для того, чтобы ещё больше погрязнуть в этой пучине, в которой она рада была тонуть раз за разом всё глубже и глубже…       — Ни о чем, просто думали…       — О чем? — нетерпеливо бросил Али Кемаль, а затем встал позади жены и, одним глотком осушив чашку с кофе, так же незаметно запил все это водой.       От внимания его бдительной жены это, конечно же, не ускользнуло.       — Ах, Али Кемаль! Терпение. Где твоё терпение? Мы ведь уже несли!       — Ничего подобного, — развёл он руками. — Мы ждём вас уже битый час. Между прочим, пока вы тут обсуждали свои женские темы, он совсем уже остыл. И стал совсем не вкусным.       Йылдыз громко фыркнула и, встряхнув чёрной копной густых волос, понесла поднос в гостиную.       Словив осуждающие взгляды Леона и Хиляль, Али Кемаль ещё раз причмокнул.       — Только вы не начинайте, — сказав это, он направился вслед за женой, видимо, чтобы извиниться перед ней за свои манеры. А точнее говоря, за их отсутствие.       Леон и Хиляль в коем-то веке остались наедине.       — Так что вы там задумали, говоришь? — когда младших оставили одних, то Леон позволил себе немного фривольности и обнял жену за талию. Та мягко улыбнулась, сильно покраснев.       — Скоро узнаешь, — легонько чмокнув его в щёчку, она взяла его за руку и потянула в сторону гостиной, где их уже ждали Али Кемаль и Йылдыз.       Игра обещала быть интересной и очень насыщенной.