Человек-Инфузория

      На Набу стояла прекрасная свежая погода. Это не редкость летом. Таких солнечных дней много, но этот по-своему особенный. Падме на рабочий недели уговорила детей оставить Николь во дворце на Набу. «Она ребёнок! Ей нужен свежий воздух. Чем она будет дышать на вашем Корусанте?» — с такими словами Падме выступала в столичных апартаментах Леи и Орсона. Благо все споры были позади, и сейчас королева шла со своей внучкой в один из красивейших садов Галактики. Именно здесь маленькая Падме проводила свое недолгое детство. Николь тонкую рукой нежно держала бабушку за ладонь, некрепко сжимая её. В детских глазах сияла радость и свойственные юным годам чрезмерное любопытство и любознательность. Николь, видя каждый новый, незнакомый ей цветок, спрашивала у Падме, как его название. Для любого другого такое времяпровождение было бы ужасно скучным и утомительным, но только не для Сенатора Амидалы, которая с внучкой уже не была ею, просто «бабушка Падме». Николь произносила это имя со свойственной ей мягкостью, получалось что-то вроде «Падьмэ», слишком уж сложно для детских уст и так простое нежное имя.        В другой руке Падме несла плетёную корзинку, где было несколько зелёных яблок, мячик, ещё пару кукол и маленькая баночка мыльных пузырей, которые имели аромат лаванды. Падме обожала запах этого нежного лилового цветка, и когда зашла речь о производстве мыла и других душевых принадлежностей для армии Империи, она настояла на добавление небольшой концентрации лаванды в мыло. С тех пор вся Империя, а точнее её военные пахнут едва уловимым запахом лаванды. А на Новый Год военным давалось мыло с сахарной клюквой, а тем, кто выше званием — грушевое с корицей, гражданским же мандариновое. Но на военных Падме не остановилась, во всех государственных учреждениях было мыло с запахом яблока или роз. В общем, Сенатора Амидалу можно смело называть «Главным парфюмером Галактики», а чем же ещё ей заниматься, ведь Сенат только для виду, и после окончания Войны Клонов Падме ходила на совет только ради того, чтобы показать свои новые наряды и повести светскую беседу с другими, такими же бездельными сенаторами.        Через полчаса ходьбы мелкими шажочками они уже были на зелёной поляне ярко освещённой солнцем. Птицы вокруг весело трепетали какую-то простою мелодию, медвяная роса осторожно стекала с высокой травы, где-то вблизи слышалось звонкое журчание маленькой речушки. На конце поляны, возвышался тёмный сосновый лес, но даже он в светлых лучах казался не таким мрачным. Падме не любила леса, в них темно и сыро, и постоянно слышатся навящивые шорохи, да и вообще чувство безысходности сразу же накрывает. А на открытой поляне всё совсем иначе. Тебя окружают ароматные травы, яркие цветы, виден необъятный простор, и душа будто хочет летать.        В центре стояла резная белая беседка, чьи столбики были обвиты цветами. Николь посадила на пальчик красную божью коровку, внимательно рассматривая её. Падме любовалась этой неповторимой минутой и просто наслаждалась моментом, пытаясь как можно больше запомнить, ведь теперь она знает, как быстро растут дети и как нужно сберегать каждую секунду, проведённую с ними.       — Дорогая, пойдем вон ту беседку. Там лежит та книжка, про которую я тебе рассказывала, — женщина указала на беседку и улыбнулась.       — Да, да, пошли. Я так хочу, чтобы ты мне ее прочитала, — захлопала в ладоши малышка Николь.       — А давай, кто первый добежит, тому красное яблоко, — предложила Падме. Девочка в ответ широко улыбнулась и, перебирая маленькими ножками, бежала по мягкой траве. Падме улыбаясь, недолго смотрела ей в след, а потом и сама, нарочно медленно догоняла внучку.       — Держи, — Падме протянула девочке красное яблоко. — У меня такое одно, остальные зелёные.       Девочка, взяв яблоко, немного покрутила его в руках, как будто изучая его, а потом крохотными зубками откусила маленькую сочную часть плода.       — А где книжка? — спросила она, прожевывая фрукт.       — С едой во рту, моя милая, разговаривать некультурно. А книжка…книжка, — повторяла Падме. Она прошлась по белому деревянному полу, чтобы «нащупать» тайник, которая сделала вместе с друзьями много лет назад.       — Что ты делаешь? — удивленно смотрела на Падме внучка.       — Сейчас увидишь, — ответила Падме и продолжала искать. Низкий стук сменился на более высокий, женщина нашла ту полость и слегка нагнулась, чтобы открыть тайник. Доска легко поддалась, и Падме достала оттуда запылившеюся и немного потёртую от времени книгу. Она протерла обложку ладонью и смотрела на неё как на старого друга, которого не видела очень много лет.       — Ну, вот и она, — улыбнулась Падме       — Наконец-то, давай быстрее читать уже. А там картинки есть?       — Есть, есть, — все больше улыбалась Падме. — Давай садись сюда, — женщина села на скамейку и указала на место рядом с собой.       — А я хочу на коленки, — возразила Николь, недовольно скрестив руки на груди.       — Тебе не угодишь, — усмехнулась Падме. — Идём, — добавила она, протягивая руки.       Когда Николь уютно устроилась на коленях бабушки, Падме открыла книгу и начала читать. Книжка была самой обычной детской литературой, с простым сюжетом и доброй, призывающий к честности и дружелюбию моралью.       Когда она была прочитана, Николь предложила:       — Бабушка, а давай тоже что-нибудь положим в таник?       — Не «таник», а «тайник», — исправила Падме. — А давай, что же мы положим?       — Давай куклу, вот эту, — Николь вывалила из корзины игрушки и протянула фигурку штурмовика. — А еще вот эту, — Николь отложила куклу Луминары Ундули. — Она мне не нравится, — коротко сказала девочка.       — А почему же? — удивилась Падме.       — Она вся в чёрном, а ещё зелёная, как лягушка, — девочка положила в тайник эти игрушки.       — Может, поиграем в твои куклы? — предложила Падме, когда тайник был уже закрыт.       — Да! Точно! — обрадовалась малышка. — Я всегда одна в них играю.       — А мама с тобой не играет?       — В куклы нет, в мячик иногда, рисует со мной, книжки читает, тоже иногда.       — А папа?       — Папа, он со мной в войну играет, мы строим корабли и начинаем битву. А ещё в охоту, у меня есть игрушки-животные, я — охотник, а папа за зверюшек играет, и я должна их поймать.       — А с дедушкой Уилом вы что делаете?       — Мы с ним лучшие друзья, я его так люблю, — рассказывала Николь, с этих слов Падме охватило чувство ревности, и она с еще большим интересом слушала, чем же они занимаются. — Я с ним на крейсере летала и спидере, а на Эриаду мы на Гиблое плато ездим, там наблюдаем за зверушками, — продолжала девочка.       Гиблое плато — место на Эриаду, где провел юность Таркин, там он занимался выслеживанием и охотой на зверя. В роде Таркинов это была так называемым обрядом взросления, который проходил каждый. Как говорил отец Уилхаффа: «Посмотрим, ты человек или что-то большее». Но так как Николь была девочкой, Уилхафф просто возил ее туда, чтобы посмотреть на животных, которых там предостаточно. Правда там обитает очень много хищников, и Таркин очень осторожный человек, поэтому они ходили в те части, где не было опасных зверей, но это ещё не всё. Наблюдая за прекрасными бабочками, Таркин включал защитное поле в диапазоне нескольких метров, что давало полную безопасность.       «Да, если бы ты была бы мальчиком, вы бы не только смотрели. И всё же, почему она его так любит?» — размышляла Падме.       — Бабушка, а ты обиделась, что я его «лучшим другом» назвала? Ты не обижайся, ведь ты моя лучшая подруга, — девочка обняла Падме.       — Правда? — Падме улыбнулась и с облегчением вздохнула.