Последняя жертва

1

      …Лигейя спала и видела сон. Она была в гуще битвы, но не ощущала и не помнила себя. Всюду царили хаос и разрушение: пожары, чье пламя уже поглотило всё, что могло гореть, вгрызались в голую землю и раскаляли воздух. Черные скалы, которые когда-то были городскими стенами (и были ли?..), подобно вестникам рока, возвышались над полем боя, скрывая от глаз кроваво-красное небо. Порождения тьмы накатывали волнами и в исступленной ярости прорубались сквозь редеющие ряды защитников.       Но Лигейя словно бы была не с ними: она лишь безучастно наблюдала со стороны. Даже когда вокруг нее сгустилась тьма и начала медленно сжиматься в удушающее кольцо, сновидица не шелохнулась. Тьма обретала форму, заполняя все пространство, становясь неизбежной и фатальной; и вот уже страшные картины сражения кажутся не более, чем сотканной из дыма и праха иллюзией, а уродливые создания и гибнущие под их натиском люди — не более, чем бессмысленными призраками. Реальной была только тьма: она манила, звала, тянула черные волокна, которые, словно могильные черви, вгрызались в тело. Последнее мгновенье — момент истины — было ужасающим и болезненным…       За миг до пробуждения Лигейя увидела Архидемона — древнее зло смотрело на нее испытующим взглядом.       Девушка резко поднялась и села на кровати, хватая ртом воздух: пальцы, вцепившиеся в одеяло, свела судорога, и их не сразу получилось разжать. Сердце бешено колотилось, как будто его только что снова запустили после остановки. Охватившее чувство невозможно было передать словами. Это была… обреченность. Словно побывала по Ту Сторону, шагнула за грань, из-за которой не возвращаются. Прикоснулась к смерти…       Это не было похоже на обычные сны об Архидемоне, которые видят все Серые Стражи и которые сама Лигейя видела уже несколько раз за свою недолгую бытность защитником мира. Пытаясь прийти в себя, чародейка потерла изрезанное рубцами запястье: тронутая порчей кровь словно бы взволновалась и теперь напоминала о себе легким покалыванием.       Неужели во сне ей пришло то самое предчувствие, о котором рассказывал Алистер? «И тогда ты узнаешь: твоё время пришло»…       Лигейя встала и набросила робу, пытаясь хоть как-то побороть озноб, который ночная прохлада только усугубляла; и начала беспокойно мерить шагами комнату — благо, места в гостевых покоях поместья ярла Эамона было предостаточно. Мысли неизбежно вернулись к насущным заботам и вопросу, терзавшему ее с самого прибытия в Денерим: «Что же мне делать? Что же мне с тобой делать?..»       Конечно, она знала — практически с самого начала их знакомства — что Алистер был внебрачным сыном ныне покойного короля Мэрика. Он не любил рассказывать об этом, но от нее — своего ближайшего соратника, разделившего с ним нелегкую участь Серых Стражей — скрывать не стал. И, разумеется, Лигейя понимала, что после трагической гибели законного наследника Кэйлана — в теории — Алистер мог бы претендовать на трон Ферелдена. Ведомо ей было и то, что ярл Эамон страстно желает видеть на престоле именно его — последнего из династии Тейринов. И чародейка с готовностью поддержала бы эту идею и всячески поспособствовала бы ярлу, если бы… Если бы не была беззаветно влюблена в Алистера.       Всё происходящее могло бы показаться маловероятным, но, тем не менее, это происходило. Сначала была бойня в Остагаре, в которой из всех Стражей Ферелдена чудом выжили только Алистер и Лигейя. Затем на них — нежелательных свидетелей — открыл охоту военачальник Логейн, повинный в падении Остагара и гибели стольких доблестных воинов, включая короля Кэйлана, которому он присягал на верность. Однако два Серых Стража пережили и это: нашли себе союзников и продолжали выполнять свой долг. Небольшим отрядом они выступали против шаек порождений тьмы, порой превосходивших числом в два, а то и в три раза, и успешно отбивались от прихвостней Логейна. Возможно, и нет ничего удивительного в том, что все трудности и злоключения, через которые двое Серых Стражей прошли вместе, не только закалили их, но и сблизили — и они полюбили друг друга. От Лигейи не ускользнула ирония всего этого: если бы в те дни, когда она жила в башне и считалась магом Круга, кто-нибудь сказал ей, что она полюбит храмовника, она рассмеялась бы над столь абсурдным заявлением. Ведь храмовники издавна были тюремщиками для магов, следя за каждым их шагом, контролируя каждое произнесенное заклинание, надзирая за любыми магическими изысканиями. Впрочем, присягу Храму Алистер так и не принес, хотя и прошел обучение, а Лигейя со скандалом покинула Круг, и была только рада оставить эту опостылевшую тюрьму в прошлом.       Они были счастливы, пусть и недолго. Там, в лагере под открытым небом, Лигейя наслаждалась той бесхитростной полнотой жизни, когда всё просто и понятно. Но с приездом в Денерим этому пришел конец — теперь девушка стояла перед тяжелым выбором. Если Алистер станет королем, то ему нужен наследник, а значит, нужна и королева. Лигейя не питала иллюзий на этот счет: правителям положено выбирать себе в жены знатных дам, а не таких, как она, — без роду и племени. Но что более важно: в мире, где магов считают опасными уродцами, которых нужно держать под неусыпным контролем, никто и никогда не допустит к государственным делам чародейку.       Девушка в очередной раз попыталась отрешиться от личных интересов и мыслить шире. Если быть до конца честной, то она считала, что Алистер мог бы стать хорошим королем: он был молод и неопытен — да, но вместе с тем у него доброе и благородное сердце (уж она-то знала), и он ставит справедливость превыше всего. Всему остальному, в конце концов, можно научить. К тому же, Ферелдену несказанно повезло, что внебрачный сын Мэрика оказался воином, а не сапожником. И всё бы хорошо, да вот только сам Алистер не хотел править — любые разговоры об этом вызывали в нем бурный протест. Не могла же Лигейя его заставить. Она могла попытаться его убедить, он ведь всегда к ней прислушивался, но как это будет выглядеть? «Знаешь, любовь моя, я думаю, ты должен стать королем. Конечно, тогда мы не сможем быть вместе, но что поделать? Это ради великого блага».       Лигейя невесело усмехнулась и покачала головой: такого она не сможет ему сказать. Все снова упиралось в личные интересы. Замкнутый круг…       Был на трон и другой претендент — Анора, жена погибшего Кэйлана. У нее уже был опыт управления государственными делами, и теперь Анора добивалась, чтобы Совет земель признал ее преемницей мужа. Казалось бы, чего уж проще — пусть забирает корону себе. И все довольны: Анора получает желанную власть, Лигейя — своего мужчину, а Алистер — свободу от ненужного ему бремени. Но, увы, на деле всё было гораздо сложнее.       Во-первых, несколько смущал тот факт, что Анора была дочерью Логейна — врага. Во-вторых, Лигейе уже представилась возможность познакомиться с Анорой, и от этого знакомства чародейка была, мягко говоря, не в восторге. Хоть Анора и клялась, что отец обратился против нее и, сочтя ненужной, хочет теперь устранить, хоть и изображала из себя невинную жертву, прося Эамона предоставить ей убежище, но Лигейя ей не верила. Велика вероятность, что Логейн послал свою дочь «в стан врага» пошпионить за ярлом и Серыми Стражами. Эамон, впрочем, в просьбе Аноре не отказал, справедливо заключив, что пусть она лучше будет у них на виду. И Анора, пользуясь его гостеприимством, времени даром не теряла: накануне она позвала Лигейю к себе для «частной беседы» и попросила ее поддержки на Совете (хватило же наглости — после того, как подло подставила Лигейю и Алистера). Чародейка не ответила ничего конкретного. Потому что не знала, что ей делать…       Пустить всё на самотек, заранее подготовившись к любому исходу? А если ей всё-таки придется высказаться на Совете? Поддержать Анору, дав тем самым Алистеру понять, что он нужен и любим? И всё будет, как раньше: двое Стражей будут сражаться бок о бок, делить все трудности и радости. А если повезет, еще и умрут в один день…       Чародейка снова села и обхватила руками гудевшую от напряжения голову, слегка взлохматив рыжие волосы. Что-то ей подсказывало, что не к добру всё это, что, получив трон, Анора не потерпит, чтобы по этой земле ходил потомок Каленхада. Алистер останется потенциальной угрозой её власти, а значит, его жизнь будет в опасности.       Усилием воли Лигейя призвала мысли к порядку, напомнив себе, что первоочередная задача Стражей на Совете — вывести Логейна на чистую воду и вернуть ордену доброе имя. А дальше она будет действовать по обстоятельствам.       До рассвета оставалось два часа, но спать больше не хотелось, и девушка, откинувшись на подушку, расслабилась, чтобы вернуться в привычное непроницаемое состояние. Потрясение от увиденного сна, а потом смятение, навеянное размышлениями, — многовато чувств для предрассветного часа, когда сознание так уязвимо.       Чувства… Об этой иррациональной стороне человеческой природы Лигейя знала больше, чем кто бы то ни было. Они были её предметом изучения, хотя исследователем чародейка стала поневоле. Этот так называемый «дар» — эмпатия — поначалу походил на сущее проклятье. Лигейе было 13, и она уже состояла учеником в Круге магов, когда в ней пробудилась способность ощущать то, что чувствуют другие. Точнее, она, как магнит, начала притягивать к себе всевозможные эмоции, коих, как девочка вскоре с ужасом поняла, вокруг было просто несметное множество. Все эти люди и эльфы, в особенности подростки, постоянно что-то испытывали… Внутренний мир юной колдуньи превратился в хаос: она могла ни с того ни с сего в голос разрыдаться, сидя на лекции, или начать в бешенстве швырять всё, что попадётся под руку, или в панике заметаться по комнате. Однажды на практическом занятии по стихийной магии из-за неё пострадали два ученика — к счастью, преподаватель владел целительными заклинаниями, и инцидент был исчерпан. Любая отраженная эмоция непременно приобретала гипертрофированную форму и изливалась наружу очередным неадекватным поступком, из-за чего сверстники вскоре стали сторониться Лигейи и называть её «чокнутой». Учителя, впрочем, в большинстве своём жалели девочку, понимая, что её вины в этом нет, и когда её поведение начало привлекать внимание надзирателей из Храма, было решено временно перевести Лигейю на индивидуальное обучение. В изоляции стало легче. С течением времени — и с поддержкой магов-наставников — буря поутихла. Новая волна неприятностей нахлынула, когда девушке исполнилось 16: она расцвела, похорошела, и, конечно, на неё начали обращать внимание юноши. Лигейя отнюдь не была влюбчивой — скорее, наоборот — была холодной и неприступной. Но, «зеркаля» чувства поклонников, она теряла голову… от чужой страсти. Они прятались по углам, прокрадывались в кладовые и пустеющие по ночам учебные аудитории — втайне от надсмотрщиков… А после Лигейя неизменно стыдилась произошедшего и ругала этот свой «дар».       Но прошли годы, и вот теперь уже она управляла эмпатией, а не наоборот. Чародейка научилась ставить барьер, защищающий её от «внешних» чувств и эмоций, и приподнимать его по собственному желанию, заглядывая во внутренний мир собеседника, будто в окно, которое забыли прикрыть занавесками. Эмпатия даже начала ей нравиться: хотя практической пользы от этого дара было мало, изучать с его помощью всех, с кем её сводила судьба, было занимательно. Лигейя также научилась чётко разграничивать чужие чувства и свои собственные — и открыла, что своих у неё, в сущности, немного. Надо ли говорить, что раньше она никогда не любила?       Но все изменилось. Когда?.. На этот вопрос она ответить затруднялась.       Она помнила, как познакомилась с Алистером — дело было в Остагаре, когда все готовились к битве, а сама Лигейя — к своему посвящению в Серые Стражи, которое перевернуло всю ее жизнь. «Везет же мне, как утопленнику…» — подумала она, узнав, что он обучался искусству воина у храмовников. Но Алистер был таким подкупающе открытым и простым, что предрассудки быстро сдались и отступили. Он был рядом, когда чародейка отпила из кубка на церемонии посвящения. Он был с ней на той роковой битве, и спаслись они лишь потому, что выполняли особое поручение — одно на двоих. Они были вместе, когда очнулись в доме старой ведьмы, которая по совершенно непостижимым причинам вытащила их из той страшной бойни, и осознали, какая на их плечи легла ответственность — одна на двоих.И, наконец, они столько раз сражались вместе: а что еще на этом свете способно так сблизить, как осознание того, что ты отвечаешь за чью-то жизнь, а он отвечает за твою?       Но ведь могли же остаться соратниками, друзьями? Нет, не могли — такой уж им выпал жребий.       Кажется, это началось после того, как они спасли ярла Эамона от гибели, которую чуть было не навлекли на него козни Логейна. Лигейя вдруг стала замечать перемены в поведении Алистера. Разумеется, она не преминула заглянуть в его чувства, и то, что она там увидела, сложно было с чем-то спутать… Однако у него самого, казалось, все это вызывает лишь неловкость и смятение, как будто о природе этого чувства он догадывается лишь смутно и совершенно не представляет, что с этим делать. Лигейе стало любопытно, и она продолжила наблюдения. На первый шаг он всё же решился довольно быстро— и этот эпизод девушка всегда вспоминала с улыбкой.       Отряд вернулся в лагерь из очередного похода; они поужинали все вместе, обсудили свои успехи. Все уже начали расходиться, а Лигейя задержалась, чтобы пересчитать запасы зелий в своей сумке. Алистер присел рядом, в его руке была большая красная роза с бархатными лепестками.       — Гляди… Я сорвал ее в Лотеринге. Я подумал тогда: «Как нечто столь прекрасное может существовать среди всей этой грязи и безысходности?» Может, следовало оставить ее там, но я не смог, зная, что до этого места доберутся порождения тьмы, и Мор, отравляющий все живое, уничтожит ее…       — И что ты собираешься с ней делать? — спросила Лигейя с нарочитой наивностью.       — Я хотел… подарить ее тебе. Ведь я думаю точно так же, когда смотрю на тебя.       Девушка приняла подарок со сдержанной улыбкой:       — Спасибо, Алистер. Очень мило с твоей стороны.       — Рад, что тебе нравится, — он улыбнулся в ответ.       — И вообще… Тебе выпала нелегкая участь: ты стала Серым Стражем в суровые времена и не видела с этого ровным счетом ничего хорошего — ни тебе почестей, ни привилегий. Одна только бесконечная борьба и смерть. А тут еще и я: постоянно ною и жалуюсь, а ты всегда так терпелива и внимательна. Прямо скажем, тебе мог бы достаться в спутники кто-нибудь получше.       Лигейя знала этот тон: остроумие и умение смеяться над собой неизменно приходили Алистеру на помощь в трудных ситуациях — так было и сейчас.       — С «кем-нибудь получше» было бы не так интересно, — многозначительно заметила чародейка.       Алистер на секунду отвел взгляд, будто раздумывая, считать ли это комплиментом:       — Рад стараться. В общем, к чему я веду… Я решил, что должен поблагодарить тебя — ты как луч света в кромешной тьме.       Лигейя уловила его нарастающее смущение — уж не потому ли, что этот разговор был только предисловием? Пока она анализировала его чувства, повисла неловкая пауза, и Алистер сам себя выдал:       — Может, пропустим эту неловкую сцену и перейдем к чему-то более…       Она взглянула на него, как строгая учительница на нерадивого ученика, и подумала: «А ведь так хорошо начал». Однако ей не хотелось обходиться с ним слишком жестко:       — Ты только что сравнил меня с розой, — она чуть подалась вперед, будто собираясь доверить ему секрет. — Так вот… Не забывай о шипах.       С этими словами Лигейя поднялась, вдохнула аромат цветка и удалилась, оставив Алистера наедине со своим замешательством. Он очарователен — она была вынуждена это признать.       …На следующее утро, когда чародейка уже проснулась и собралась в очередной поход, она услышала у своей палатки знакомый голос:       — Лигейя? Можно войти?       — Да.       — Все уже почти закончили сборы. Ты как?       — Буду через пять минут.       Алистер отодвинул навес и присел у входа:       — На самом деле, я собирался осторожно выяснить, не сердишься ли ты на меня за вчерашнее.       — Нет. А что, было похоже, что сержусь?       — Э-э, нет… Но по тебе никогда толком не скажешь, сердишься ты или нет. Решил уточнить.       Когда его глаза попривыкли к полумраку после яркого утреннего солнца, Алистер разглядел, чем занята чародейка: она склонилась над розой, заботливо поставленной в наполненную водой бутыль из-под зелья, и ее ладони сияли мягким светом.       — А… что ты делаешь?       — Провожу эксперимент. Цветы имеют свойство быстро увядать. Хочу выяснить, могут ли мои целительные чары что-то с этим поделать. Я только немного изменила способ воздействия.       Тем временем Лигейя закончила поддерживать заклинание и оценивающе осмотрела цветок: лепестки, которые уже начали было опускаться, воспрянули, листья выпрямились и налились насыщенным зеленым цветом. Лигейя удовлетворенно кивнула.       — Это чисто научный интерес или..? — Алистер вскинул брови.       Лигейя обернулась к нему:       — …Или мне просто хочется сохранить твой подарок подольше? Да, и то, и другое верно, пожалуй, — она загадочно улыбнулась — одними уголками рта. — И да, я немного сентиментальна, хотя по мне этого тоже никогда не скажешь.              …Разумеется, продолжение не заставило себя долго ждать. Это случилось после Орзаммара, и сейчас, размышляя обо всем, именно этот момент Лигейя назвала бы поворотным.       Поздним вечером, подготовившись ко сну, Лигейя вышла из своей палатки, чтобы посидеть у костра с остальными и послушать песни Лелианы. Алистер подошел почти так же решительно, как шел в бой.       — Можно задать тебе личный вопрос?       — Да? — Лигейя остановилась и обернулась к нему, давая понять, что вся внимание.       — Мы уже столько времени провели вместе: ну, знаешь, все эти лишения, гонки со смертью, постоянные сражения; Мор, который навис над нами и всюду преследует… Когда все закончится, ты будешь по всему этому скучать?       Не нужно было даже быть эмпатом, чтобы понять: он вовсе не это хотел сказать. Лигейя решила немного помочь:       — Скучать по сражениям — или по тебе?       Приободрившись, Алистер продолжил:       — Знаю, это может прозвучать странно — мы ведь не так уж и долго друг друга знаем… Но я начал ощущать, что ты стала для меня чем-то большим, чем просто друг и боевой товарищ… Гораздо большим… Может быть, это вполне объяснимо: мы ведь через столько вместе прошли. Может быть, мне это просто кажется, я просто дурачу сам себя… — он сделал паузу, борясь с замешательством. — Скажи… Есть хотя бы один шанс, что ты когда-нибудь будешь чувствовать ко мне то же самое?       И тут Лигейю накрыло… Если до этого она была наблюдателем — любопытным, но бесстрастным, то теперь она в полной мере ощутила свою сопричастность. Она всегда была подобна зеркалу: лишь ловила образы, не способная постичь глубину форм, по своей сути оставаясь только плоским стеклом. Но теперь все было иначе. Теперь это ощущение было ее собственным. Она открыла его в себе — и это открытие поразило ее.       — Я уже чувствую, — ответила она, и это было чистой правдой.       О лучшем ответе Алистер и мечтать не мог. Он взял девушку за запястья и притянул к себе — так бережно, будто держал ценнейшую антикварную вазу из тонкого фарфора, — и Лигейя в его сильных руках почувствовала себя такой же хрупкой. Она не могла, да и не хотела этому противиться. Ее руки скользнули по его плечам. Когда он поцеловал ее, мир поблек, а время стало бесконечностью. Все вокруг кануло в пустоту, где горел один-единственный источник света, ставший на мгновение солнцем этой вселенной. И это солнце было соткано из чистого ощущения. Лигейя наблюдала, как навстречу волне ее чувств поднимается другая волна. Она даже не пыталась закрыться, «отключиться» от чувств Алистера — нет, ей было интересно, каково это. Когда две волны столкнулись, эйфория была такой сильной, что грозила пошатнуть все рациональные основы, как буря, способная вырвать с корнем многовековое дерево. Но за свой рассудок Лигейя не боялась.       Нехотя отстранившись, Алистер как будто спохватился:       — Я ведь… не слишком тороплюсь?       — Нет, вовсе нет… Мне понравилось, — ответила Лигейя — чересчур сдержанно, как всегда. Но чтобы описать то, что она только что испытала, у нее просто не нашлось бы слов.       — Это хороший знак, — он улыбнулся. Что-то изменилось: он больше не смущался и смотрел на Лигейю с открытым обожанием. И паузы уже не были неловкими.       — О Создатель, какая же ты красивая… Мне так повезло.       Они вместе пошли к костру и сели рядом. Лелиана исполнила две красивые баллады, а когда она закончила, уходить совершенно не хотелось — у костра было так уютно. Лигейя опустила голову на плечо Алистера и позволила себе задремать, а он укрыл ее одеялом, защищая от ночной прохлады.              …Еще один важный эпизод, который стал кульминацией и одновременно «точкой невозврата», Лигейя помнила так ясно, словно это было вчера. Был очередной тихий вечер в лагере, снова посиделки у костра. Алистер был задумчив, как будто мысли его бродили далеко отсюда: его явно что-то тревожило. Лигейя дождалась, пока они останутся одни, и спросила:       — Что с тобой сегодня?       Он усмехнулся и покачал головой:       — Так… Кажется, я совершенно не представляю, как спросить тебя об этом.       — О чем?       — Я думал, будет проще, но… когда ты рядом, у меня мысли путаются и подбирать слова становится трудно.       Он снова нервничал. Лигейя взяла его за руку, чтобы приободрить.       — Скажи хоть как-нибудь. Я пойму.       Алистер собрался с мыслями и продолжил:       — Когда я с тобой, я с ума схожу. Но без тебя… Мне и представить страшно, что было бы без тебя. Я хочу быть с тобой. Я… Не знаю, как еще сказать. Я хочу провести с тобой ночь. Может быть, это слишком быстро — не знаю. Но я точно знаю, что чувствую.       Хотя он и волновался, но голос его звучал твердо и искренне:       — Я.. Я раньше ни с кем не был, ты знаешь.       Лигейя не знала наверняка, но догадывалась: слышала, что в Храме очень строгая дисциплина, порицающая «неблагочестивое» поведение. И девушка была готова ждать сколько угодно, пока он не будет готов. И вот он готов, а она растерялась…       — Моя палатка — не слишком-то «особенное» место… — настал ее черед смущаться.       — Да, я тоже думал: нужно подождать «идеального» момента, выбрать «идеальное» место. Но этот момент может просто не настать. И потом… Будь у нас все идеально, мы бы вообще не встретились. Сложно представить себе более неподходящее время для романтических чувств — и более неподходящие обстоятельства. И, тем не менее, меня угораздило в тебя влюбиться…       В душе Лигейи всколыхнулась волна теплоты и нежности; она улыбнулась и приложила палец к губам Алистера, призывая к молчанию:       — Не нужно больше слов. Ты совершенно прав.       Лигейя не испытывала ни малейшего сомнения: ее разум был чист, а сердце открыто. Впервые это желание по-настоящему принадлежало ей, а не было навязано эмпатическим даром. Впервые она ощущала, что это — единственно правильный путь, и она была готова пройти этот путь до конца вместе с единственным мужчиной, кому удалось дотянуться до глубин ее души, кто дерзнул прикоснуться к розе, не испугавшись шипов.       Там, в палатке, когда погас свет лампы, в целом мире существовали только они двое. Незащищенные и открытые друг другу. Без брони и оружия. Там, под покровом заботливой темноты, они позволили себе на время забыть обо всем — уже не Серые Стражи, уже не воин и чародейка, а просто мужчина и женщина.       …Прикосновения, поцелуи — океан чувств захлестнул Лигейю с головой, затягивая в неизведанные пучины все глубже и глубже. Каждое ощущение отзывалось двухголосым эхом — ведь она чувствовала за двоих — и голоса эти сплетались в унисон, переливаясь множеством оттенков. В тот момент она жалела, что Алистер не может чувствовать все так же, как она. Вершины блаженства Лигейя достигла тоже дважды.       Когда Лигейя пробудилась утром, Алистер был рядом, и она поняла, что он наблюдал за ней спящей.       — Который час? — рассеянно спросила девушка.       — Какая разница?       — Но мы же собирались… А, неважно, — она зарылась в его объятия.       Наверняка их друзья давно догадались, куда подевались эти двое, и деликатно решили не беспокоить их.       — Наверное, мне стоило стащить что-нибудь на завтрак, но я так и не смог оторвать от тебя взгляд, — Алистер виновато улыбнулся и погладил рыжие пряди девушки, разметавшиеся по подушке.       — Знаешь… — поколебавшись, она все же решила сказать ему это. — А ты очень хорошо справился.       Он рассмеялся, а затем поцеловал Лигейю:       — Это потому что ты меня вдохновляешь.       Алистер замолчал, как будто что-то припоминая, и снова весело улыбнулся:       — Если верить сестрам-монахиням из Храма, то меня уже должна была поразить молния за то, что я сделал.       Лигейе передалось его игривое настроение:       — Уж скорее, она бы тебя поразила в процессе — если бы я нечаянно утратила контроль над своей магией.       — Ого, да я играю с огнем, оказывается! — Алистер изобразил удивление.       Когда они выбрались из своего укрытия, чтобы присоединиться к товарищам, — готовые, в случае чего, держать оборону против едких комментариев Морриган или залихватских шуточек Огрена, Алистер вдруг остановился, будто забыл что-то важное и вот только что вспомнил:       — Лигейя?       — Да?       — Я ведь сказал тебе, что я тебя люблю?       «Нет, о важном ты, как всегда, забыл, — с ласковым укором подумала она. — Впрочем, я и так это знаю».       — Я тоже тебя люблю, — просто и бесхитростно ответила Лигейя, удивившись той легкости, с которой она произнесла эти слова.              Так начались лучшие дни в жизни Лигейи. Где-то на задворках разума она осознавала, что когда-нибудь всплывет проблема, связанная с происхождением Алистера, однако думать об этом совершенно не хотелось, и она задвинула эту мысль прочь с глаз, как коробку с ненужным хламом на чердаке. Все это будет потом. Когда тебя по пятам преследует смерть, как никогда хочется жить – наслаждаться жизнью во всей ее полноте, напоминая тем самым себе, за что ты сражаешься.       Воин и чародейка стали практически неразлучны — в свободное от своих почетных обязанностей время они часто гуляли недалеко от лагеря, болтали обо всем на свете, дурачились, соревновались в красноречии и безобидно шутили друг над другом. Лигейя стала за день улыбаться и смеяться чаще, чем раньше — за месяц.       В один из таких вечеров они валялись в высокой траве и рассказывали друг другу о своем прошлом. Лигейя расспрашивала Алистера о его обучении в Храме.       — А правда, что храмовников обучают блокировать магию? — таким был один из вопросов.       — Ты хочешь меня околдовать?       — Что, если… — чародейка хитро прищурилась, — я уже тебя околдовала?       Алистер наиграно сдвинул брови, будто всерьез задумался над этим, и ответил:       — Не имею ни малейшего возражения.       — Ладно-ладно. Учту на будущее.       — Против твоих чар я совершенно бессилен, — он обнял ее покрепче. — А вот интересно, могли бы мы встретиться, если бы по какой-то причине не стали круто менять свою жизнь и остались теми, кем были?       — Конечно, могли бы: ты бы принес присягу и отправился бы в Башню служить праведному делу — приглядывать за опасными чудиками. И стал бы моим тюремщиком. Как тебе такое нравится?       — Хм-м… Дай подумать. Иметь над тобой власть… Да, определенно, нравится! — не в состоянии больше изображать серьезность, он рассмеялся. Лигейя тоже не удержалась. Они ненадолго замолчали, любуясь закатом, окрасившим землю в багровые тона.              Они были счастливы, пусть и недолго…

***

      На следующую ночь, едва Лигейя легла в постель и сомкнула глаза, кошмар повторился вновь и был еще реальнее, еще страшнее. Архидемон предстал перед ней во всем своем ужасающем величии — огромный дракон, попирающий мощными лапами руины стен и остатки надежды. Он не собирался нападать — лишь смотрел на чародейку, расправив крылья. Он ждал… И это началось снова: надвигающаяся тьма сбила с ног, украла все чувства — не было даже страха, и одолевшее безразличие было во стократ ужаснее самой сильной паники. Лигейя снова умерла во сне — и снова «воскресла», вырвавшись из объятий этого сна, как птица из силков.       Она вскочила и села на кровати, подавив крик боли и отчаяния, рвавшийся наружу. Она шумно и прерывисто дышала, и даже это нехитрое действие давалось с трудом — легкие словно налились свинцом. Мышцы онемели, и лишь минуту спустя Лигейя снова могла чувствовать свое тело. Чувствовать вообще хоть что-то…       Да что же это такое?..       Лигейя встала и заметалась по комнате, тщетно пытаясь успокоиться. Она знала ответ и вряд ли могла ошибиться: это предчувствие конца. На счастье или на беду, но Серые Стражи могли наперед узнавать о своей смерти.       Она знала, что долго жить ей не суждено, что порча в ее крови, которую Стражи принимают добровольно, рано или поздно погубит ее. И все же не думала, что это будет так скоро… Ведь иные Стражи после посвящения могут и 30 лет прожить. Или, может быть, порча здесь ни при чем, и чародейке суждено погибнуть в одной из грядущих битв с порождениями тьмы?       Внезапно потрясение сменилось холодным спокойствием. Что ж… Так тому и быть. Значит, ее смерть не будет напрасной и послужит делу Стражей. И кроме того… Так решение дилеммы становится куда проще.       В душе шевельнулось сожаление, но разум тут же безжалостно расправился с ним. Всю оставшуюся ночь Лигейя спала спокойно и без кошмаров. Накануне Совета земель предстояло еще очень многое сделать.

***

2

      …Под высокими сводами зала Совета раздавались крики и лязг оружия. Лигейя, обернувшись назад, откуда только что просвистела стрела арбалета, сбила стрелка с ног заклинанием каменного кулака и запустила в него заряд из своего посоха.       Конечно, она не рассчитывала, что им удастся так легко убедить Совет в том, что их многоуважаемый генерал — на самом деле лжец и предатель. И все же не думала, что дело дойдет до кровопролития… Горячие споры и взаимные обвинения вылились в серьезный конфликт, когда Логейн приказал своим подчиненным напасть на Стражей, а ярл Эамон со своими людьми встал на их защиту. Схватка явно затянулась; силы были примерно равны, и чем все это кончится, представить было трудно.       Чародейка в очередной раз оглядела «поле боя», контролируя ситуацию: Алистер, закрываясь щитом, отражал удары сразу трех противников; Лелиана, стоя на ступенях у стены, следила за передвижением противников и быстро выпускала одну стрелу за другой; Огрен, яростно размахивая своим тяжелым молотом, прорывался к эпицентру боя, где Логейн схватился с Эамоном.       Лигейя оценивала возможности: призвать бы бурю, но в таком тесном пространстве, загроможденном архитектурными излишествами, это было слишком рискованно. Она увидела, что к ней с разных сторон приближаются два мечника, и произнесла заклинание оглушения, чтобы ретироваться на безопасное расстояние. Она уже приготовилась выпустить на них цепную молнию, как вдруг с балкона раздался чей-то властный голос: Во имя Создателя, прекратите это! Я призываю всех к порядку!       Этот голос не мог не быть услышанным, ибо принадлежал он Верховной Жрице. Эамон опустил меч: он тоже прекрасно понимал, что это ни к чему не приведет.       — Согласен. Довольно пролитой крови.       — Испокон веков подобные споры решались дуэлью. Согласен ли Совет прибегнуть к этой древней традиции сейчас? — обратилась Верховная Жрица ко всем присутствующим советникам. Правители земель коротко посовещались, и советник Альфстанна огласила решение:       — Совет согласен. Но все должно быть согласно традиции: честный поединок, до того момента, как одна из сторон признает свое поражение. Вы принимаете условия, Серые Стражи?       Едва услышав о дуэли, Лигейя оживилась: ее дальновидный ум уже просчитывал варианты. Это прекрасная возможность наказать Логейна за его преступления, а если повезет, еще и решить спор с притязаниями на престол. Надо только победить…       — Мы принимаем условия, — заявила чародейка. — Я буду сражаться.       Алистер приблизился к ней на шаг и склонился так, чтобы только она могла его слышать:       — Что?       — Спокойно. Я справлюсь, — заверила его Лигейя.       — Но почему ты, а не я?       — Просто поверь мне, хорошо? Я знаю, что делаю.       Воин нехотя кивнул. Он всегда ей верил.       — Так не будем же терять время, — Логейн вышел вперед, и все остальные расступились.       Чародейка оглядела своего противника: закованный в тяжелую броню, вооруженный массивным двуручным мечом. В общем, ничего сложного, если не подпускать его на расстояние удара. Он умелый воин, но вряд ли ему часто приходилось сражаться против магов, так что на ее стороне элемент внезапности.       Логейн пошел в атаку. Девушка выпустила в него два заряда из своего посоха — от одного противник уклонился, второй попал в плечо. Лицо исказила гримаса боли, однако он не остановился. Поняв, что сзади близко стена и отступать некуда, Лигейя произнесла заклинание оглушения, быстро обошла врага со спины и ударила чародейской стрелой. Логейн упал на колени, но тут же поднялся и сделал два решительных шага, а затем глубокий выпад, и острие его меча настигло бы чародейку, если бы она не успела произнести очередное заклинание, сбившее воина с ног. Однако поднялся он быстрее, чем она ожидала, и завершить очередной маневр чародейка не успела — Логейн замахнулся и ударил. Роба девушки засветилась землистой сетью: удар прошел по касательной благодаря чарам каменной кожи, защищавшим ее. И все же защита оказалась недостаточно мощной против тяжелого двуручника — Лигейя почувствовала боль в боку и пошатнулась. Провернув хитрый отвлекающий выпад, мужчина сбил ее с ног. Она ответила ему тем же, прежде чем он успел замахнуться, — и это дало ей время отползти в сторону. Лигейя шепнула исцеляющее заклинание. Рана затянулась, но чародейка продолжала делать вид, что не может встать. Когда Логейн снова пошел в атаку, она резко развернулась к нему и встретила ударом молнии, который пришелся в грудь. Металлические латы отлично проводили электричество, как и рассчитывала Лигейя. Содрогаясь от боли, ее противник упал на колени и выронил меч, и чародейка тут же отшвырнула его подальше концом посоха.       — Довольно… — он посмотрел на нее снизу вверх. — Я сдаюсь. Я недооценил тебя, Страж. Я думал, ты, как Кэйлан, просто забавляешься играми в войну. Я ошибался.       Ее глубокие зеленые глаза испепеляли его своим холодным пламенем:       — Ты ответишь за свои преступления. Умрешь здесь и сейчас.       — Постой! — из толпы выступил Риордан, Серый Страж из Орле. — Есть другое решение. Логейн — опытный воин, его боевые заслуги, я думаю, ни у кого здесь не вызывают сомнений. Пусть он принесет пользу Серым Стражам. Пусть пройдет через церемонию посвящения.       — Мне странно слышать подобное от тебя, Риордан. Почему ты хочешь сделать его одним из нас?       — На это есть… весомая причина. Подумай: нас сейчас только трое во всем Ферелдене. А мы должны победить Архидемона во что бы то ни стало. Чем больше Стражей, тем выше наши шансы.       — Теперь, когда честь нашего ордена восстановлена, будут и другие Стражи, — возразила Лигейя. — В Ферелдене немало достойных воинов. Уверена, и среди магов найдутся добровольцы. Мы приступим к поискам рекрутов так быстро, как только сможем.       — Можете рассчитывать на мою поддержку в этом, — сказал ярл Эамон.       Вперед вышла Анора — она не могла оставаться в стороне, когда решалась судьба ее отца. Она была взволнована, хотя и пыталась это скрыть:       — Церемония посвящения часто оказывается смертельной, разве нет? Если мой отец ее переживет, вы получите еще одного Стража, если нет — свершите свою месть. Как вам такой вариант?       — Нет и еще раз нет! — возмутился Алистер, который больше был не в состоянии молчать. Для него вопрос возмездия был еще более личным, чем для кого бы то ни было из присутствующих. — Риордан, этот человек бросил наших братьев на растерзание порождениям тьмы — а потом обвинил во всем этом нас! Он охотился за нами, будто мы какие-нибудь дикие звери. По его вине ты оказался в плену, по его приказам тебя пытали! И ты предлагаешь нам просто забыть обо всем этом?       Риордан не нашелся, что ответить. Все это было так: он до сих пор не восстановил здоровье, подорванное после всех этих ужасов, что ему довелось перенести в подземелье сообщника Логейна. Вероятно, его уже не было бы в живых, если бы Алистер и Лигейя случайно не нашли его и не освободили из заточения.       — Логейн умрет за свои преступления, — повторила свое решение Лигейя.       — Нет! — воскликнула Анора в отчаянии. — Мой отец, может, и совершил ошибку, но он все еще герой своего народа!       — Тише, Анора. Все кончено, — вымолвил Логейн со спокойным смирением.       — Не говори со мной, как с ребенком!       — Дети навсегда остаются детьми, Анора.       Он снова взглянул на Лигейю:       — Сделай все по-быстрому, Страж. Я могу с чистой совестью предстать перед Создателем, зная, что Ферелден в надежных руках.       — Отец… — Анора закрыла лицо руками и отвернулась, не в силах на это смотреть. «Хоть какие-то чувства у тебя есть», — подумала Лигейя, ощутив ее смятение.       Чародейка взглянула на Алистера — тот кивнул. Она могла бы перепоручить казнь ему, но решила выполнить эту неприятную миссию сама. Конечно, ей уже приходилось убивать людей и представителей других разумных рас (порождения тьмы не в счет). Но одно дело — убить в бою, и совсем другое — вот так, когда безоружный и обессилевший враг стоит перед тобой на коленях.       Лигейя произнесла заклинание, и в ее ладонях возник сгусток энергии. Колдунья сосредоточилась, наполняя его силой — для особо мощного разряда, способного убить мгновенно, требовалось какое-то время. Когда шар достаточно вырос, она высвободила заключенную в нем магию грозовой стихии. Для Логейна все кончилось быстро. Надо было отдать ему должное: смерть он принял достойно.       Настала минута молчания, которое нарушил Эамон:       — Итак, все решено, полагаю. Алистер займет трон своего отца.       — Постойте-ка… Что? — недоуменно воскликнул Алистер. — Когда это все было решено? Никто еще ничего не решал!       Лигейя знала, что он будет отнекиваться — он не хотел быть королем раньше, и после Совета в этом смысле ровным счетом ничего не изменилось.       Анора была тут как тут: смерть отца ее, конечно, расстроила, но не настолько, чтобы забыть о вожделенной власти.       — Он отказывается от престола. Все это слышали. Думаю, всем также ясно, что отрекается он в мою пользу.       Ярл Эамон сдаваться не собирался:       — Ты заинтересованная сторона, Анора, и не можешь быть судьей в этом споре. Страж, — он обратился к Лигейе, — может быть, ты поможешь нам его разрешить? Я думаю, уважаемые советники, что эта женщина уже доказала, что достойна такого права.       Никто не стал спорить. Это было именно то, на что рассчитывала Лигейя, соглашаясь на поединок. То, что могло сдвинуть дело с мертвой точки. Для Эамона ее выбор был очевиден. Хорошо, что ярл ничего не знал о том, что с Алистером ее связывает нечто гораздо большее, чем общая миссия…       — Да, помогу, — сердце Лигейи забилось чаще.       — Итак, на правах арбитра спора, огласи перед Советом свое решение. Кто будет править Ферелденом?       Не дожидаясь, пока ее решимость начнет планомерно рушиться, чародейка на одном дыхании изрекла:       — Алистер.       Она не смогла заставить себя взглянуть на него. Только что своей собственной рукой она подписала приговор их любви…

***

      Лигейя поспешила покинуть зал Совета как можно скорее, пока участники решали организационные вопросы. Вернувшись в поместье Эамона, она заперлась в своей комнате. Ближе к ночи раздался стук в дверь. Лигейя знала, что он придет сразу же, как только осмыслит произошедшее — и отступила от двери, приглашая Алистера войти.       — Нам… нужно поговорить.       Она смотрела на него, как узник смотрит на своего палача, и ждала.       — Я не стану спрашивать, почему ты сделала то, что сделала, — наверное, у тебя были на то причины. Я не хотел становиться королем, и ты это знала. Но раз уж все так случилось… То сами собой возникают некоторые вопросы. О нас с тобой.       — Да… — отрешенно вымолвила Лигейя. Ей не хотелось ничего говорить, но слушать она была готова.       — Во-первых, мы с тобой оба Серые Стражи. Это не просто формальное обязательство — это у нас в крови. Ты ведь знаешь, что Стражи обычно не доживают до старости. Раз уж я стал королем, то мне нужен наследник. Тем более что моя преждевременная смерть — вопрос решенный. Хотя вообще-то, тому, кто носит в своей крови порчу, вряд ли следовало бы иметь детей. А возможно, он и не сможет…       — Стражи не могут иметь детей? — Лигейя задумалась об этом впервые.       — Друг с другом точно не могут. Если кровь «заражена» только у одного из родителей, то возможно. Хотя и нежелательно… Я знал нескольких Стражей с детьми, но у всех них дети появились до Посвящения.       «Ну вот, теперь еще и это…» — горько подумала Лигейя. Не то, чтобы она всерьез думала о семье и детях, — с ее миссией и образом жизни это было бы совершенно не уместно. Просто теперь она еще яснее осознала, что против их отношений было решительно всё. Все доводы. Все обстоятельства. Весь мир. Им просто не суждено было быть вместе — даже за ту короткую жизнь, что им отпущена.       — Я теперь должен найти себе жену, которая сможет родить ребенка. И позаботиться о нем, когда меня не станет. Мне все это совсем не нравится, но это моя обязанность.       Лигейя ощущала его боль: глухая, ноющая, медленно подтачивающая душу, как капля камень. Похожая на изощренную пытку… Девушка не стала закрываться от его чувств — она заслужила это наказание. А ведь она так и не рассказала ему свой маленький секрет — о том, что способна чувствовать за двоих. Она вовсе не стремилась это скрыть, но объяснять подобное всегда сложно, и она все откладывала. Впрочем, теперь это уже не имело значения.       Помолчав, Алистер снова взглянул на нее:       — Я люблю тебя. Сильнее, чем когда-либо мог себе представить. Я понимал, что мне будет очень тяжело с тобой порвать. Да что там — даже невозможно… Но если я должен это сделать, то я должен сделать это сейчас. Прости…       — Мне очень жаль, что все пришло к этому, Алистер… Что еще она могла ему сказать? К горлу подступил ком горечи, и Лигейя сжала кулаки. Прочь, слабость! Сейчас не время!       — Да. Мне тоже очень и очень жаль…       «Я сделала это ради тебя, пусть ты и не узнаешь», — она смотрела ему вслед, и только когда он скрылся в переплетении коридоров, решилась закрыть дверь. Наверняка, в его глазах все выглядит так, будто Лигейя нарочно изыскала благовидный повод, чтобы оттолкнуть его от себя. Но он не спрашивал. «Просто поверь мне», — сказала она ему тогда на Совете. И он верил…       В одном Лигейя была твердо убеждена: так лучше. Для всех. Это была необходимая жертва. Хорошо, что Алистер сам принял это решение: ему будет проще смириться с ее смертью, зная, что они все равно не могли бы быть вместе. Разумеется, Лигейя ни слова ему не сказала о своих снах-предчувствиях. Не хотела, чтобы он волновался. Она ощущала огромную ответственность за его чувства и оберегала их, как святыню, — не только и не столько потому что без его ведома читала их, словно открытую книгу. Да и какой смысл волноваться о неизбежном?       Долг любящего — заботиться о любимом, вот она и позаботилась о будущем Алистера. Теперь можно не опасаться, что Анора изыщет способ от него избавиться: если у Алистера будет власть, а у Аноры ее не будет, она ничего не сможет ему сделать. Лигейя верила в него и ни на секунду не сомневалась, что он справится с новыми обязанностями: к тому же, рядом ведь будет Эамон, который всегда поможет советом и делом.       …Ночью Лигейя снова видела тот сон — и снова вскочила в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем. Но предчувствие больше не тревожило ее: быстро вернув себе прежнее хладнокровие, чародейка вернулась в постель и уснула.       Наутро Лигейя собирала отряд, чтобы последовать за Эамоном и его воинамив Редклифф, где должен был состояться сбор войск. (Сам ярл отбыл туда еще до восхода солнца.) Алистер выразил желание присоединиться к ним, и она охотно приняла это предложение.

***

3

      По пути к вотчине ярла Эамона отряд не особенно спешил, сберегая силы для предстоящего мероприятия — несколько нудного, но необходимого. Однако когда до места назначения оставалось чуть более двух часов пути, Лигейя почувствовала неладное: порождения тьмы были недалеко, и это была не просто одна из разрозненных групп, хаотично скитавшихся по всему Ферелдену. Чародейка замедлила шаг, чтобы ухватиться за это ощущение и «рассмотреть» его. Заметив это, Алистер спросил:       — Ты тоже чувствуешь?       — Да. Они рядом.       — Ты думаешь..? — в его взгляде читалась тревога.       — Редклифф, — кивнула Лигейя.       — Тогда нам надо поспешить.       Серые Стражи потому и были незаменимы в войне против порождений тьмы, что могли чувствовать приближение этих созданий, подключаться к их коллективному разуму. За эту способность Стражи платили высокую цену, однако добытые с ее помощью сведения были бесценны и могли отвратить беду.       Ворота Редклиффа были открыты, и взору пришедших предстала мрачная картина: пустынные улицы, разрушенные мелкие постройки. Кое-где даже полыхали пожары. Были и убитые — в основном, солдаты. Оставалось надеяться, что большая часть мирных жителей успела спастись. К замку ярла пришлось прорываться с боем: мерзкие твари все еще бродили по городу, подобно стервятникам, и нападали на Серых Стражей и их товарищей, едва завидев их.       К своему большому облегчению, они застали ярла в замке. Там был и Риордан.       — Я настроился на них во сне и узнал о готовящемся нападении на Редклифф, — объяснил Страж Лигейе. — Сразу же двинулся сюда. Надеялся застать вас в пути и предупредить, но не вышло. Это меня беспокоило, но… Рад видеть тебя живой и невредимой.       К ним подошел Алистер, который до этого переговаривался с ярлом.       — И тебя тоже, Алистер, — обратился к нему Риордан. — Или… я должен сказать «Ваше Величество»?       — Э-э, нет, — смутился будущий король. Подобные реверансы звучали для него непривычно и чуждо. — Не нужно. По крайней мере, пока.       Церемония коронации была отложена до лучших времен — пока народ Ферелдена не разберется с насущными заботами.       — Порождения тьмы напали на Редклифф относительно небольшим числом, — продолжал Риордан. — Мы думали, что сюда движутся их основные войска, но… Оказалось, что это не так.       — Риордан сказал нам, — подхватил Эамон, — что их основная масса двинулась к Денериму. И сейчас они в двух днях пути от столицы — или около того.       Алистер встревожился:       — Что? Это точно? Если это так… — он лишь покачал головой.       — Да, точно, — ответил Риордан. — Мне удалось подобраться к ним и «подслушать», так сказать.       — Так значит, атака на Редклифф была только отвлекающим маневром, — размышляла вслух Лигейя.       — А мы были слишком заняты своими распрями: кому вообще интересна какая-то там армия порождений тьмы? — с горькой иронией заметил Алистер.       — Боюсь, это еще не всё, — Риордан выдержал паузу. — Архидемон явился. Это он ведет армию.       — Но как нам добраться до Денерима за пару дней? Это слишком далеко, — сказал Алистер.       — Мы начнем марш-бросок в столицу незамедлительно — теми силами, что у нас есть. Денерим нужно защитить любой ценой, — ответил ярл Эамон.       Лигейя согласно кивнула:       — Мы заручились поддержкой всех обитателей этих земель. Мы собрали армию. Настало время ею воспользоваться.       — Чтобы разгромить порождений тьмы, нам нужно убить Архидемона, — напомнил Риордан. — А это могут сделать только Серые Стражи.       Лигейя понимала, что это означает: им троим предстоит совершить рывок в самое пекло.       Алистер озвучил эту мысль:       — Да, мы пойдем туда. И будем надеяться, что армия, которую мы собрали, поможет нам прорваться. Ярл Эамон, когда ваши войска смогут выступать?       — На рассвете. Я тотчас же отдам приказы. И сообщу вам, как только все будет готово.       — Спасибо.       — Вам лучше отдохнуть немного, пока есть такая возможность. Вас проводят в ваши комнаты.       Риордан по очереди посмотрел на Алистера и на Лигейю:       — Прежде чем вы пойдете отдыхать, я бы хотел поговорить с вами двумя с глазу на глаз. Нужно обсудить наше общее дело.

***

      Когда Лигейя поднялась наверх и приблизилась к комнате Риордана, Алистер уже ждал ее там. Они вошли вместе.       — Итак, вы оба здесь. Хорошо.       — Что ты хотел нам сообщить?       Риордан помедлил, словно не зная, с чего начать.       — Вы стали Серыми Стражами недавно, и вам, возможно, еще не сказали, как именно можно убить Архидемона. Так ли это?       — То есть, если, скажем, просто отсечь ему голову — этого недостаточно? — спросил Алистер.       — Так значит, это правда… Дункан не успел вам рассказать. Я думал… Ладно. Скажите, вы когда-нибудь задавались вопросом, почему Серые Стражи так необходимы для победы над порождениями тьмы?       — Полагаю, потому что мы можем их чувствовать. Потому что связаны с ними из-за порчи в нашей крови, — сказала Лигейя.       — Это так, но лишь отчасти. Наша способность их чувствовать — не единственное проявление этой связи. Архидемона можно убить точно так же, как и любое другое порождение тьмы. Но если его убьет не Серый Страж, то этого будет недостаточно. Сущность поверженного дракона переместится в тело одного из находящихся рядом порождений тьмы — благодаря той связи, которой наделяет их порча. Иными словами, Архидемон бессмертен. Однако если дракона убьет Серый Страж… сущность переместится в тело Стража.       — И… что случится с этим Стражем? — Лигейя уже начала понимать, но хотела услышать это от Риордана.       — Порождение тьмы — существо без души, пустой сосуд. В отличие от Стража… Попав в тело Стража, сущность Архидемона будет уничтожена. И сам Страж вместе с нею…       Алистер был ошеломлен:       — То есть… Серый Страж, который убьет Архидемона, должен умереть?       — Да. Смерть Архидемона, в свою очередь, положит конец Мору. И это единственный путь.       …Теперь Лигейе стало ясно, почему Риордан хотел сохранить Логейну жизнь, что у него была за «весомая причина», которую он не мог огласить во всеуслышание на Совете. Но это было уже не важно.       Теперь Лигейя точно знала, что должна сделать. Знала, какой будет ее смерть.       Ни один мускул не дрогнул на ее бесстрастном лице — Алистер не должен догадаться о ее намерениях.       — Значит, эту тварь убьет один из нас, — сказала она будничным тоном.       Риордан тем временем продолжал:       — В прошлом, когда приходило время сразиться с Архидемоном, Серые Стражи собирались на совет, и старший из них решал, кому предстоит нанести последний удар. Если у меня будет такая возможность, этот удар должен нанести я — я старший среди нас; и скоро порча все равно возьмет свое — мое время на исходе. Но если я потерплю поражение, эта миссия ляжет на плечи одного из вас. Мор нужно остановить любой ценой, иначе он уничтожит весь Ферелден — Стражи из других земель просто не успеют прийти на помощь. Помните об этом.       Риордан выглядел изможденным и осунувшимся, но держался прямо, с достоинством.       — Довольно на сегодня. Завтра предстоит очень многое сделать, а времени на отдых всё меньше. Не стану больше вас задерживать.       Алистер одарил его взглядом, полным сочувствия и глубокого уважения:       — Я скажу тебе, когда войско будет готово выступать. Всё закончится скоро — так или иначе…              На том Серые Стражи и расстались: Риордан проводил гостей, Алистер направился в свою комнату, а Лигейе захотелось глотнуть свежего воздуха перед сном, и, миновав длинный коридор со спальными покоями, она вышла на балкон.       Ночь была тихой и влажной: недавно прошел дождь, и запаха дыма от пожаров больше не ощущалось. Со стороны леса веяло свежестью. Лигейя подставила лицо ветру и закрыла глаза.       Итак, скоро всё будет кончено… Риордан пообещал исполнить великий долг Стражей, и, несомненно, он сделает для этого всё, что в его силах. И всё же Лигейя на это не надеялась: Риордан сейчас не в лучшей форме — он так и не восстановился после пыток в плену. А еще эти сны, преследующие ее уже несколько ночей кряду… Нет, последний удар будет за ней. Она убьет Архидемона и остановит Мор. И дело вовсе не в снах — чародейка верила в свободу выбора. Сны лишь предсказывали смерть, умалчивая о том, когда и как это случится. Если ей все равно недолго осталось, то лучше умереть за самую благородную из всех целей. Таков был ее выбор.       Она не могла допустить, чтобы эта участь выпала Алистеру: его ждет великое будущее, он станет справедливым и мудрым правителем и приведет Ферелден к благоденствию и процветанию. Его жизнь имеет слишком большую ценность. А ее жизнь не важна… Кто она? Неприкаянный «маг без Круга» — и Серый Страж, чья миссия на этой земле завершится с тем самым последним ударом. Может быть, Провидение свело ее и Алистера лишь затем, чтобы она помогла ему взойти к своему предназначению. Если такова была ее роль, то она ее исполнила — и теперь пора уйти со сцены, с легким сердцем и покоем в душе.       Да и потом, разве это не ее долг — отдать жизнь за своего короля? Эта мысль позабавила девушку, и она улыбнулась: она бы не раздумывая отдала за него жизнь, даже не будь он королем. Она любила его. И ничто на свете не могло этого изменить.       Вдоволь побыв наедине со своими мыслями, чародейка вернулась в замок. Она была несколько удивлена, застав в своей комнате Морриган. Дочь легендарной лесной ведьмы сидела на кровати и, увидев Лигейю, обернулась к ней.       — Морриган? Всё в порядке?       — Со мной — вполне. А вот ты в опасности. И я здесь, чтобы предложить решение. Путь к спасению. Лазейку, если можно так сказать.       Лигейя выжидала. Куда она клонит? Хотя две колдуньи в целом хорошо ладили, Морриган всегда была «себе на уме», и прочесть ее для Лигейи было труднее, чем других спутников, — если у нее и были какие-то эмоции, то она очень хорошо их контролировала.       Морриган между тем продолжала:       —Мне известно, что происходит, когда умирает Архидемон. Я знаю, что один из Серых Стражей должен пожертвовать своей жизнью — и, может статься, эту жертву придется принести тебе. Так вот, я хотела тебе сказать, что это совершенно не обязательно.       — Не обязательно? — Лигейя заинтересовалась.       — Мне известен способ избежать жертв — сохранить жизни всем Серым Стражам. Речь идет о ритуале… Его нужно провести накануне битвы, под покровом ночи.       — Что за ритуал?       — Это древняя магия, возникшая задолго до создания Круга магов. Кто-то назвал бы это магией крови, но это лишь имя. Имен страшиться не стоит — я думаю, ты понимаешь.       Морриган поднялась, прошлась по комнате и остановилась у очага. Тени плясали на ее лице и одежде, облекая в ореол таинственности. Лигейя смотрела на нее не отрываясь:       — Я тебя слушаю…       — От тебя требуется следующее: убеди Алистера возлечь со мной этой ночью.       Лигейя застыла — она едва верила своим ушам. Ее будто окунули в колодец с ледяной водой.       — Так будет зачат ребенок, который унаследует порчу, и, когда Архидемон будет повержен, его сущность переместится в плод в моем чреве, который притянет ее, как маяк. На такой ранней стадии у ребенка еще нет души, поэтому он не погибнет. Архидемон будет уничтожен окончательно — и без жертв со стороны Стражей. Что скажешь?       — Ты думаешь, я стану просить Алистера о чем-то подобном? — в голосе Лигейи прорезались металлические нотки.       — А почему нет? — Морриган лукаво улыбнулась. — Ведь это спасет вас обоих.       «Почему она пришла с этим ко мне, а не к нему? — задавалась вопросом Лигейя. — Или может быть… Она уже была у Алистера, и он отверг ее?»       Вслух она спрашивать не стала: это совершенно не меняло сути дела.       — Почему Алистер, а не Риордан? — вопрос был неуместным, но Лигейя не удержалась.       — Риордан для моей цели не подходит. Мне нужен кто-то, кто носит порчу в своей крови не слишком давно.       — А что с ребенком? Он в итоге станет порождением тьмы?       — Вовсе нет. Этот ребенок появится на свет с душой древнего бога. Это будет нечто совершенно иное. А когда дело будет сделано, — взгляд Морриган стал еще более пристальным, — вы позволите мне уйти. И не станете меня искать. Никогда. Этот ребенок будет моим.       Так вот оно что… Лигейе вдруг стало ясно, зачем лесная ведьма, мать Морриган, спасла двух Серых Стражей от неминуемой гибели в Остагаре и зачем попросила их о «небольшом одолжении» — взять в спутники ее дочь. Значит, им обеим с самого начала нужен был этот ребенок… Для чего — оставалось только гадать. И что это будет за существо — человек с душой… Архидемона?       Она думала расспросить Морриган подробнее, но… Нет, все это бессмысленно: она не станет просить Алистера об этом. И это даже не ревность. Она просто не сможет. Это все равно, что выставить на торги самое дорогое и святое, что у тебя есть. Все равно, что осквернить храм, пусть даже ей больше никогда не суждено в этот храм вернуться.       — Нет, — хладнокровно объявила Лигейя. — Я не стану этого делать.       — Что это? Гордость? Тебе лучше усмирить ее — на кону твоя жизнь! И не только твоя. Я предлагаю тебе способ спасти всех Стражей, — Морриган явно не желала сдаваться.       Лигейе теперь казалось, что это высшие силы искушают ее, испытывают ее решимость. Что ж, она это испытание выдержит.       — Зачем все это, Морриган? Зачем прибегать к уловкам и трюкам? Лишь потому, что кому-то недостает смелости пойти и умереть? Так вот, мне смелости достанет.       — Значит, ты не передумаешь?       — Нет. И это не обсуждается.       — Я рассчитывала на твое благоразумие. Видимо, я в тебе ошиблась. Что ж, иди и умри, если тебе так хочется. Или пусть геройствуют твои друзья — мне все равно. Я ухожу.       — Не стану тебя задерживать.       Медленно и надменно Морриган вышла из комнаты. Проводив ее взглядом, Лигейя выглянула в коридор: незваная гостья действительно направилась к лестнице на первый этаж и скрылась за перилами. Похоже, она и правда смирилась с поражением.       Больше колдунью никто не видел. Позже, когда Лигейю кто-нибудь спрашивал, куда пропала Морриган, та многозначительно отвечала: «Должно быть, у нее были причины нас покинуть».       

***

      

4

      Вечером второго дня пути войско расположилось на стоянку — несмотря на спешку, отдыхом пренебрегать было нельзя. По плану, они должны были продолжить путь ранним утром, а к полудню достичь Денерима.       Лигейя шла вдоль ровных рядов палаток, где расположились солдаты. Кое-кто провожал ее взглядом: им было все еще в диковинку видеть мага среди членов командования. Она приблизилась к небольшому шатру и заглянула внутрь. Алистер был там: он стоял, опустившись на одно колено и опираясь на свой меч, со склоненной головой. Лигейе и раньше приходилось видеть его за молитвой. Заметив, что не один, он обернулся.       — Прости, не хотела тебе мешать. Зайду попозже.       — Нет, все в порядке, — он поднялся. — Я как раз закончил.       — Эамон просил тебя позвать. Он хочет обсудить завтрашние планы.       Чародейка заметила перевязку на левой ладони Алистера.       — Что это?       — Результат неумелого обращения с ножом. Костер развести пытался, — он потер перевязанную руку, словно бы стыдясь этой досадной оплошности.       — Позволь, я помогу?       Он пожал плечами и протянул «пострадавшую» руку ей. Лигейя размотала промокшую повязку: рана вздулась и продолжала кровоточить. Девушка покачала головой:       — Прошел через добрую сотню сражений и пострадал от карманного ножа…       — Типичный я, — усмехнулся в ответ воин. — Собираю все повреждения — мыслимые и немыслимые.       Лигейя улыбнулась: ей частенько приходилось его лечить, даже несмотря на то, что сражался он всегда в доспехах. Накрыв его ладонь своей, она произнесла заклинание.       — Если б не твоя магия, давно бы истек кровью где-нибудь в лесу.       — Если бы ты не принимал на себя большую часть ударов, то из меня бы давно кто-нибудь выбил душу.       Алистер наблюдал, как рана начинает медленно затягиваться от прикосновения света, струящегося из ладони чародейки.       — Знаешь… я очень рад, что мы будем вместе на этой решающей битве. И вообще… Это было, конечно, ужасно — лишиться сразу всех товарищей тогда, в Остагаре. Потерять Дункана… Но мне несказанно повезло, что со мной осталась ты. О лучшем союзнике я и мечтать не мог. Для меня большая честь сражаться рядом с тобой — хочу, чтобы ты знала.       Лигейя взглянула на него с теплотой и благодарностью. После того разговора в Денериме она больше не заглядывала в его чувства. Не было в этом нужды и сейчас — она и без того знала, что он говорит искренне.       — И я хочу, чтобы ты знал: для меня это честь ничуть не меньшая. Мое знакомство с Дунканом не продлилось долго, к сожалению, и он многое не успел мне рассказать. А ты стал для меня лучшим примером, показал, что значит быть Серым Стражем. Благодаря тебе я поверила, что в нашей борьбе есть высший смысл и что наша цель действительно достижима.       Лигейя видела, что ее слова тронули Алистера. Рана уже затянулась, но она медлила — отпускать его руку не хотелось. Заметив это, он сжал ее ладонь покрепче.       — Ну что, пойдем? Эамон ждет, — напомнила Лигейя и потащила Алистера за собой; тот повиновался.

***

      После совещания все отправились по своим шатрам — утром предстояло подняться ни свет ни заря. Лигейе не спалось.       Последняя ночь… До следующей она не доживет — к этому чародейка была уже готова. Главное — дожить до встречи с Архидемоном, остальное уже не важно. Должно быть, это мучительно — когда в твое тело проникает сущность древнего зла, когда твоя душа отчаянно борется с нею, но неизбежно терпит поражение… Впрочем, наверняка все закончится быстро — ее хрупкое тело не отличается выносливостью. Придет смерть и дарует избавление…       Ей было безразлично, будут ли ее помнить. А Алистер… Он пусть лучше забудет поскорее — отпустит и будет жить дальше. Пусть будет счастлив. Наверняка он когда-нибудь полюбит снова: такое чистое и благородное сердце не может долго молчать. И пусть это будет какая-нибудь благочестивая дама из знатного семейства, на которой он сможет жениться.       Перед мысленным взором Лигейи сами собой возникали образы из прошлого — обрывки воспоминаний, похожие на осенние листья, опадающие с дерева жизни и уносимые ветром.       Действительно ли это она — та самаяхолодная и надменная девушка из Круга, которую занимала лишь магия да пыльные книги в библиотеке — лежит сейчас здесь, в военном лагере, и не спит в предвкушении битвы за судьбу Ферелдена? Как многое изменил тот судьбоносный глоток из чаши на Посвящении…       Что было бы, спрашивала она себя, знай она наперед, чем все обернется? Пошла бы она тогда с Дунканом, согласилась бы стать Стражем? Ответ пришел, как откровение: да. Неважно, куда завел ее этот путь — она искренне благодарила всех, кто все это время шел рядом с нею. Ведь Лигейя открыла в себе столько нового и удивительного. Она и представить себе не могла, что способна так бесстрашно сражаться с самыми отвратительными тварями, каких видел этот мир; так блестяще выстраивать тактику на поле боя; так самоотверженно пойти на смерть. Она и не подозревала, что способна так любить… И так и не узнала бы всего этого, не покинь она тогда стены башни. Ее жизнь была бы долгой… и бессмысленной. Оглядываясь назад, Серый Страж не жалела ни о чем.       В ту ночь Лигейе всё же удалось немного поспать. И ей снова приснился до боли знакомый кошмар…

***

             Над Денеримом нависла пелена густого смога; промозглый ветер разносил запах гари, а черные тучи довершали зловещую и тревожную картину. На подходе к столице Лигейя уже знала, что чуда не случилось: порождения тьмы уже буйствовали в городе, и она явственно ощущала их присутствие.       Войска начали поспешные построения. Первым делом нужно было отбить у врага городские ворота, ведь это позволит не только прорваться в город, но и занять стратегическую позицию, чтобы встречать атаки вражеских подкреплений, которые уже виднелись на горизонте. Когда к наступлению было почти все готово, к Лигейе подошел Алистер:       — Пойдем со мной. Хочу немного поднять им боевой дух.       — Ты собираешься произнести речь? — чародейка была заинтригована.       — Вроде того.       Король Ферелдена поднялся на каменный фундамент разрушенного здания на холме, так чтобы воины авангарда, расположившегося в низине, могли его видеть. Он подал Лигейе руку, и она встала рядом с ним.       — Сегодня нам предстоит лицом к лицу встретиться с нашим врагом, сегодня мы познаем всю мощь армии порождений тьмы! Взгляните на них — но смотрите без страха!Для этой женщины, что стоит со мною рядом, Ферелден — родная земля, и она сама избрала свой путь и примкнула к Серым Стражам. Она — живое доказательство того, что достичь величия по силам каждому из нас! Немало испытаний выпало на ее долю, но вопреки судьбе она здесь, и мы все многим обязаны ей.       Лигейя не ожидала таких почестей и несколько смутилась, чувствуя на себе столько взглядов, полных надежды и уважения.       — Сегодня мы спасем Денерим — и отомстим за смерть моего брата, короля Кэйлана! Сегодня мы почтим память всех Серых Стражей, которые отдали жизни за свое правое дело. Сегодня мы докажем, что их жертва не была напрасной! За Ферелден! За Серых Стражей!       Толпа возликовала, тысячи голосов подхватили боевой клич своего короля. Лигейя смотрела на Алистера с восхищением, и сердце ее было исполнено гордости. Он изменился, и кого-то эта перемена могла бы удивить, но только не ее: Лигейя всегда видела его таким — благородным, смелым и величественным. «Я сделала правильный выбор. Ты станешь достойным королем, Алистер, сын Мэрика», — так думала она, стоя там, рядом с ним.       И ферелденцы пошли в атаку. Впервые за долгое время люди, эльфы и гномы сражались бок о бок, объединенные под знаменем Серых Стражей, сплоченные общей бедой. Здесь были даже маги Круга, обычно державшиеся в стороне от политики и войн. Жестким и решительным был их натиск — порождения тьмы такого явно не ожидали. Не успели они опомниться и мобилизоваться для обороны, как объединенная армия уже прорвалась через ворота, вгрызаясь в беспорядочные ряды тварей.       Лигейя держалась рядом с друзьями: их маленький сплоченный отряд действовал, как всегда, слаженно и эффективно, ведь они отлично знали тактику и способности друг друга. Алистер тоже был с ними — сражаться ему было привычнее, чем отдавать приказы, поэтому командовать войском людей он предоставил Эамону.       Порождения тьмы прибывали волнами, но отчаянные ферелденцы наступали стремительно, быстро сметая их десятками, и вскоре окончательно оттеснили тварей от ворот.       Добив последнего из врагов в своем поле зрения, Лигейя убрала посох за спину. К ней подошел Риордан.       — Итак, мы отбили ворота. Начало обнадеживает.       — Тебе удалось настроиться на Архидемона? — спросила его чародейка. Они обсуждали это накануне: как самый опытный из Стражей Риордан должен был взять «разведку» на себя.       — Да. Он рядом. Нам нужно выманить его на открытое пространство. Площадка форта Дрейкон хорошо подойдет для этой цели. Я отправлюсь туда и стану для него «маяком». Вы с Алистером соберите отряд и следуйте за мной.       — Но почему нам не пойти всем вместе? Разве так не надежнее?       — Я только что входил с драконом в контакт, так что он может меня выследить прежде, чем мы успеем осуществить наш план. А ваши шансы проскользнуть мимо него незамеченными выше. Так что как раз наоборот: надежнее вам держаться отдельно от меня.       Лигейя кивнула:       — Хорошо. Тогда мы за тобой. Удачи, Риордан.       Она поймала себя на том, что в ней все же теплится надежда, что, может быть, у Риордана все получится, что он убьет Архидемона. Она запретила себе об этом думать. Что ж, если у него получится хотя бы просто заманить дракона на форт, то это будет уже половина дела. А дальше она знает, что делать.       Риордан направился к ожидавшей его группе воинов, и вскоре они скрылись из виду. Тем временем подошел Алистер, который задержался, совещаясь с командующими гномов и эльфов.       — Что сказал Риордан?       Лигейя задумалась: велико было искушение последовать за Риорданом самой и не брать с собой Алистера. Но если она заявит, что идет туда без него, то он тут же догадается, что она задумала. И не отпустит ее так просто. А для споров сейчас не время — нужно действовать. Даже если ей каким-то образом и удастся уйти без него, то ему ничто не помешает собрать свой отряд и последовать за ней. Нет, пусть лучше будет рядом с ней — так безопаснее, ведь в случае чего ее магия сохранит ему жизнь. И потом, ведь это и его битва тоже — и его право как Стража, разве может она отказать ему в этом?       — Он собирается заманить Архидемона на крышу форта Дрейкон. Сказал, чтобы мы следовали за ним.       Тем временем освободители обнаружили группу мирных жителей, прятавшихся в подвалах церкви. Было решено оставить раненых на их попечение; там же командиры снова собрались на совещание, чтобы обсудить план предстоящего марш-броска. Склонившись над столом с развернутой картой города, она вели беседу.       — Нам понадобится как можно больше бойцов дальнего боя. Сможете предоставить лучников? — обратился Алистер к эльфийскому командиру.       — Конечно. Я сам их поведу, — кивнул в ответ эльф.       — Лучники могут приблизиться к форту с фланга и спрятаться вот за этой стеной, — Эамон указал место на карте.       — Наш отряд расчистит подход к форту и войдет внутрь. Дождитесь нашего сигнала и входите тоже — вам нужно подняться на крышу, — продолжал Алистер. — До этого момента не ввязывайтесь ни в какие стычки — разве что в случае крайней нужды. Чем больше ресурсов мы сбережем для битвы с драконом, тем лучше.       Среди спасшихся в стенах церкви мирных жителей были и торговцы. Все золотые, что оказались у Лигейи при себе, она не раздумывая потратила на лириум. «Зачем смертнику деньги?» — она мрачно усмехнулась про себя.Битва обещала быть непростой, так что дополнительный источник магических сил точно лишним не будет.       Чародейка укладывала приобретенное в сумку, когда ее окликнул знакомый голос:       — Лигейя?       Девушка обернулась и тепло улыбнулась бывшему наставнику, только что вошедшему в церковь:       — Первый Чародей Ирвинг. Рада видеть вас.       Глава Круга улыбнулся в ответ — он тоже был рад встрече.       — Маги Круга готовы оказать любую помощь. Если мы можем как-то поучаствовать в ваших планах — только скажи.       — Да, это весьма кстати, — Лигейя огляделась. — Пусть лучшие целители из числа ваших магов останутся здесь — раненым нужна помощь. А те, кто искушен в боевых заклинаниях, пожалуй, могли бы помочь нам в форте.       — Я немедленно отдам необходимые распоряжения.       — Спасибо, Первый Чародей. Ваша поддержка важна для нас. И для меня лично.       Старый маг смотрел на бывшую ученицу тем самым своим отеческим взглядом, которым часто одаривал ее в былые времена, — требовательным, и в то же время заботливым.       — Я горжусь тобой, Лигейя. Ты всегда подавала большие надежды, но даже я не ведал, каких высот ты достигнешь.       Лигейя благодарно улыбнулась — эти слова много значили для нее. Уж если кто-то и будет ее помнить после того, как сегодня все закончится, так это маги Круга. И сам Ирвинг, конечно. Так пусть же она станет для них примером, пусть они увидят, что маги могут стать чем-то большим, чем зверями в клетке, со страхом взирающими на кнут Храма; пусть поймут, что их магия может служить высоким целям.       Вместе с Первым Чародеем Лигейя приблизилась к командирам.       — С лучниками пойдут маги Круга, — объявила она.       — Отлично. Это то, что нужно, — одобрил Алистер.       Ждать больше было нельзя, и освободители приступили к выполнению своего дерзкого плана. Люди Эамона, объединившись с гномами и разбившись на отряды, отправились прочесывать районы города и искать выживших, уничтожая всех тварей, которые встречались на их пути. Часть объединенного войска осталась у ворот, готовая оборонять эту стратегическую точку от надвигающихся подкреплений врага. Из своих верных спутников Лигейя взяла в отряд самых «крепких» — Стэна, сурового воина-кунари, и каменного голема Шейла; еще четверых тяжеловооруженных бойцов привел Алистер. Огрен возглавил отряд защитников у ворот — гному уже доводилось участвовать в масштабных сражениях, и он знал толк в тактике обороны. Лелиана и Зевран заняли место в строю лучников на стене.

***

      Отряд Серых Стражей спешил, как мог, но их то и дело атаковали порождения тьмы: они нападали в открытую и из засад и бились бездумно и яростно. Казалось, их верховный командующий еще не приступил к мобилизации своих войск, и это обнадеживало. Или, может быть, Архидемон направил свой всевидящий взор на ворота и готовит свой сокрушительный удар там?       У подножья подъема, ведущего к форту, бойцов встретил огромный огр. Воины отряда обступили его и разом атаковали. Лигейя приготовилась запустить в него молнией, как вдруг увидела, что к ним стремительно приближается второй такой же монстр. Чародейка произнесла заклинание окаменения, и тварь застыла на месте. Воины тем временем закончили с первым и ринулись на неподвижного второго огра.       Лигейя обернулась к форту — и увидела его… С такого расстояния крылатый ящер казался лишь тенью, но даже эта тень внушала первобытное благоговение. Дракон кружил над крышей крепости, как стервятник над добычей. Тревога охватила всех членов отряда, и к форту они ринулись уже практически бегом.       У самой крепости они невольно остановились: до них донесся пронзительный рев зверя. Дракон взмыл с парапета крыши, извиваясь и вертя головой, словно пытался что-то с себя сбросить. Или кого-то… И вскоре они увидели того отчаянного храбреца — когда он сорвался с шеи чудовища и камнем полетел вниз. Окровавленное бездыханное тело рухнуло на землю, и, рассмотрев его, Лигейя похолодела. Это был Риордан…       …Ставки возросли до предела: теперь есть только два Стража… Лигейя не осмелилась даже взглянуть на Алистера, чтобы ничем не выдать своего волнения. Он должен жить. Во что бы то ни стало. Чего бы ей это ни стоило. Она не имеет права на ошибку…       Чародейка живо перебрала в уме все заклинания, которые могут его задержать, если возникнет такая необходимость. Это ее успокоило. Она всегда была уверена в своих силах, и сейчас не было причин в них сомневаться. Главное — действовать осторожно и разумно, выбрать подходящий момент. И последний удар будет за ней.       И Лигейя шагнула за порог форта — навстречу своей погибели. В ее сердце не было места страху, ведь его до краев наполняла любовь, а в душе властвовала решимость.              В форте вовсю хозяйничали порождения тьмы, и на крышу пришлось прорываться с боем. Едва они оказались на месте, один из бойцов отряда протрубил в рог, подавая сигнал лучникам и магам, прятавшимся в своем укрытии.       Дракон восседал на крыше форта, будто это был трон на вершине мира; его черная кожа, покрытая роговыми пластинами, отливала фиолетовым блеском. Он расправил свои огромные кожистые крылья, и, казалось, они затмевали само небо. Выгнув шею, Архидемон резко обернулся, и его пронзительные зловещие глаза вперились в долгожданных гостей. Воздух сотрясся от властного рева.       Отряд быстро рассредоточился по крыше, окружая дракона и медленно сжимая кольцо. Нужно было отвлечь его и продержаться до прибытия союзников. Зверь ударил массивным хвостом: Алистер и Стэн, приближавшиеся сзади, были вынуждены отступить. В это время Шейл и еще два бойца пошли в лобовую атаку: дракон разинул пасть и исторг синее облако магической энергии, клубившееся, подобно дыму. Лигейя выкрикнула заклинание, и один из бойцов отлетел из зоны поражения. Второго синее облако поглотило, и он упал. Голем выстоял и нанес чудовищу в брюхо удар мощным каменным кулаком. Лигейя подбежала ближе: упавший воин был жив, и она поспешила применить исцеляющие чары. Она не использовала боевые заклинания, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания чудовища и сберечь силы — они понадобятся для защиты союзников. Стэн сменил позицию и теперь приближался сбоку, занеся свой двуручный меч для удара. Заметив это, Архидемон схватил воина когтистой лапой. Алистер среагировал мгновенно и рубанул зверя по хвосту; дракон взвыл и обернулся к нему, отпустив Стэна. Убедившись, что кунари не пострадал (от когтей его защитила броня), Лигейя аккуратно обошла дракона сбоку — чудовище развернулось и теперь надвигалось на Алистера, который встал в оборонительную стойку, медленно отступая. Чародейка тут же пришла на помощь: ее заклинание окаменения обездвижило дракона всего на несколько секунд — этот противник был слишком силен — однако Алистеру этого хватило, чтобы перестроиться.       В это время подоспела подмога. Эльфийские лучники действовали, как единый механизм: они быстро выстроились и открыли огонь. Маги, державшиеся за ними, принялись осыпать дракона зарядами из посохов. Архидемон снова взревел — на этот раз то был боевой клич: из люка, ведущего на крышу, один за другим начали показываться его приспешники — порождения тьмы. Первая волна уже двинулась на помощь своему господину; Алистер, Стэн и Шейл пошли в атаку, чтобы сдержать натиск и отбросить их подальше от уязвимых в ближнем бою союзников. Лигейя следовала за товарищами, держа дистанцию. Дракон снова исторг синее пламя, которое заклубилось в сторону группы магов; те поспешно окружили себя магическими щитами. Успели не все…       От строя лучников, которые взяли небольшую передышку и теперь перегруппировывались, отделились четверо эльфов — они метнулись в сторону большой баллисты, установленной на крыше форта. Несколько порождений тьмы, отбившись от эпицентра схватки на мечах, бросились им наперерез. Лигейя среагировала, ударив цепной молнией: одну из тварей, чуть отставшую от других, разряд убил мгновенно. Сверкая и ветвясь, молния перекинулась на второго врага, и на следующего… Эльфы выхватили короткие мечи, быстро добили тех, кого не успела добить молния, и продолжили свой путь. Добравшись до баллисты, они привели механизм в действие, молясь, чтобы ржавчина и сырость еще не успели вывести его строя. Дракон тем временем угрожающе двинулся на строй лучников, и те были вынуждены броситься врассыпную. Тщательно прицелившись, эльфы у баллисты выстрелили: большая стрела с треском вырвалась из орудия и поразила чудовище в шею. Из раны хлынула черная, похожая на смолу кровь. Зверь в ярости забил когтями и, расправив крылья, взметнулся в воздух, чтобы покарать обидчиков. Эльфы кинулись в укрытие, спасаясь от его дыхания, которое обжигало не огнем, но смертоносной силой древней магии…       Лучники ответили очередным залпом стрел, целясь в перепончатые крылья дракона. Их наконечники были смазаны ядом, и это заставило Архидемона снова опуститься на крышу форта. Он вновь издал боевой клич, призывая очередную волну подкрепления. Несколько магов, рассредоточившись, чтобы сбить его с толку, атаковали боевыми заклинаниями и зарядами из посохов.       Алистер и Стэн, благополучно подавив первую атаку порождений тьмы, огляделись: на них уже стремительно надвигалась вторая волна, теперь их было еще больше. Шейл уже шагал в их направлении: вырвав кусок каменной кладки крыши, голем запустил его во врагов. Воспользовавшись моментом, воины плечом к плечу ринулись в атаку.       Лигейя добила зарядом из посоха раненую тварь, которая пыталась отползти от Шейла, раздающего направо и налево свои мощные удары. К чародейке подбежала девушка из Круга:       — Лигейя! Ирвинг сказал тебя позвать — нам нужен еще один направляющий!       Лигейя тут же поняла, что задумали маги, но колебалась: не хотелось выпускать Алистера из виду. С другой стороны, идея хорошая — дракон ранен и измотан, и если рискнуть, то это может решить исход сражения.       Она еще раз взглянула на Алистера, который в это время отражал щитом серию ударов. Он и его союзники-воины довольно далеко отошли от дракона, но нападающих порождений тьмы было все еще много.       Лигейя решилась. Чтобы помочь воинам удержать контроль над ситуацией, она произнесла заклинание, и некоторые из врагов погрузились в сон, подобный гипнотическому трансу. Они остались стоять, но Алистер и Стэн, смекнув что к чему, тут же принялись одного за другим атаковать спящих противников, стремительно сокращая их число. Сама же Лигейя последовала за позвавшей ее девушкой.       — Отвлеките дракона! — крикнула она командиру лучников. — Нам нужно около минуты времени!       Увидев, что их посланница возвращается вместе с Лигейей, маги построились в круг и соединили руки. Ирвинг, стоящий в центре, скомандовал:       — По очереди! Эвелин — ты начинаешь!       — Я замкну! — сказала Лигейя и тоже встала в круг, взяв за руки двух других магов.       Первый Чародей кивнул:       — Хорошо! Готовы? Начали!       Лучники снова открыли огонь с двух сторон; дракон обернулся к одному из отрядов, и на бойцов хлынуло зловещее синее пламя. Несколько бойцов погибло на месте, остальным удалось отступить. Однако цель была достигнута: о магах дракон на время позабыл.       Один за другим маги, концентрируясь, пробуждали силу, заключенную в их разуме. Каждый делился этой силой со стоящим рядом, и их мощь росла, подобно снежному кому. Настал черед Лигейи: она взяла на себя непростую задачу — стать завершающим звеном в этой цепи. Голова гудела от напряжения, виски сдавила боль; мысленным взором она увидела белый шар, оценила его потенциал. Должно хватить…       Магия обрела форму и воплощение в виде полупрозрачной сферы, окружившей чародеев, и потоки энергии сошлись на ее вершине. Стоявший в центре Ирвинг поднял руку и направил удар…       Слишком поздно Архидемон заметил угрозу: он взлетел, пытаясь уйти от сокрушительной магической волны, но она настигла его. Зверь тяжело рухнул на крышу форта, содрогаясь в конвульсиях.       Сейчас!..       Лигейя что было сил бросилась вперед, к чудовищу. На полпути ее за запястье ухватила рука в латной перчатке.       — Постой.       …У девушки упало сердце. Она обернулась.              С того самого момента, как погиб Риордан, Алистер следил за ней не менее пристально, чем она за ним. Все это время он был молчалив, а лицо его скрывал шлем, надежно пряча все, что могло бы на нем отразиться. И вот теперь Алистер стоял перед Лигейей. Шлема на нем больше не было, и они глядели друг на друга, глаза в глаза.       — Последний удар должен быть моим, — сказал воин, преграждая девушке путь.       — Нет,— отрезала чародейка.       — Почему? Это мой долг.       — Потому что ты нужен своему народу! Ферелдену нужен король!       — Раз уж я стал королем, то я хочу быть хорошим королем. И это лучшее, что я могу сделать как король — остановить Мор до того, как он успеет начаться.Пусть это станет моим первым и последним важным решением. Никто ведь меня за это не осудит, правда?       — Это не единственная причина, и ты это знаешь, — голос Лигейи дрогнул. Под напором чувств ее самообладание начало сдавать позиции.       — Да. Знаю… Я знаю, что чувствую к тебе. И не позволю тебе умереть.       — Я… — Лигейя запнулась и выдохнула, чтобы не сказать ничего лишнего. — Я тоже не позволю тебе умереть, Алистер.       Ее глаза молили: «Отойди. Пусти…»       — Как будто я даю тебе выбор, — он улыбнулся — грустно и нежно, а через мгновение его лицо застыло суровой маской решимости.       Резко развернувшись, Алистер направился к лежащему дракону.       Последнее средство… На одном выдохе чародейка произнесла обездвиживающее заклинание, но…       Почему… Почему не подействовало?!       «А правда, что храмовников обучают блокировать магию?»Правда…       Он оказался лучшим тактиком, чем она. Он слишком хорошо знал все ее маленькие хитрости и не оставил ни единого шанса остановить его. Смотреть — вот все, что она могла сейчас…       Широко открытыми от изумления и ужаса глазами Лигейя смотрела, как Алистер поднимает свой меч над головой чудовища, как наносит свой последний удар — и, пошатнувшись, падает сам. И Лигейя чувствовала.Она ничего не успела с этим поделать…       Муки, терзавшие воина в момент, когда сущность Архидемона схватилась с его душой в отчаянной борьбе, затопили сознание Лигейи. У нее словно бы вырвали с корнем часть души и вогнали в кровоточащую рану кусок раскаленного железа. Сам того не зная, Алистер обрек любимую женщину на самый страшный ад — разделить с ним его агонию.       Все прекратилось внезапно, будто после жара тысячи солнц вдруг воцарилась абсолютная тьма. Лигейя знала эту тьму, ибо столько раз касалась ее во сне, и поняла: все кончено. Когда шок немного отпустил, пришло время для другой боли — той, что принадлежала самой Лигейе. Дрожа всем телом, она медленно опустилась на колени. Глаза застилали слезы; безмолвные рыдания душили и рвались наружу, а ведь она думала, что давно разучилась плакать.       Весь Денерим ликовал, празднуя победу над великим злом. А где-то там, под открытым небом на крыше форта — на самом виду у Создателя —Лигейя, стоя на коленях и держа руку погибшего, безутешно оплакивала свое самое сокрушительное поражение.

***

5

      На центральной площади Денерима яблоку было негде упасть. То был день скорби, и все эти люди (и не только люди) пришли отдать дань почтения своим героям — двум Серым Стражам, отдавшим свою жизнь, чтобы отвратить страшную беду. Один из них, к тому же, был еще и их королем, которому, увы, так и не суждено было носить корону. Все собравшиеся молча взирали на два больших погребальных костра.       Лигейя стояла на возвышенности рядом с ближайшими соратниками Алистера, однако держалась поодаль от костра. Она смотрела, как взмывают в небо языки пламени, и душу ее тяготили раздумья. Глубокое потрясение, которое она испытала и прожила до этого, теперь обернулось пустотой, черной и угрожающей. Но Лигейя стояла на краю этой зияющей пропасти и бесстрашно глядела в нее, как в зеркало, не пытаясь ни сбежать, ни даже отвернуться.       Проклятые сны прекратились… Неужели судьба так жестоко обманула ее? Может быть, она предчувствовала гибель Алистера, а не свою, и просто ошиблась в толковании (проклятая эмпатия, опять). Вдруг он тоже видел подобные сны? Ей этого теперь не узнать никогда… А возможно, и нет никакой судьбы. И только мы решаем…       Пройдя через столько сражений, насмотревшись на самые извращенные воплощения зла, Лигейя наконец познала самую страшную борьбу — борьбу с любимым человеком, цель которой — спасти. И это сражение было ею проиграно. Она не могла винить Алистера в том, что он сделал — нет, она им восхищалась. Он вознесся на самый высокий пьедестал в святилище ее души, он стал ее богом. Она была обязана ему чем-то несравнимо большим, чем просто жизнью. И она винила только себя…       «Прости меня, пожалуйста… Я не смогла тебя спасти», — думала девушка, всем сердцем надеясь, что Алистер может слышать ее мысли. На глаза навернулись слезы, и одна из них предательски сорвалась с ресниц и заструилась по щеке.       Ощутив на своем плече робкое прикосновение, Лигейя поспешно утерла слезы и обернулась. Это была Лелиана, и она была подавлена и обеспокоена — все это было написано у девушки-барда на лице, так что заглядывать в ее чувства у Лигейи не было никакой необходимости. Лигейя знала, что Лелиана тоже переживает — Алистер был ее другом и соратником. Как знала и то, что девушка-бард обладает самым великим даром — даром сострадания — и что произошедшее в форте Дрейкон потрясло ее до глубины души.       — Как бы я хотела найти слова, которые дали бы тебе хоть каплю утешения в бескрайнем море твоего горя, но, боюсь, таких слов просто не существует, — звонкий голос Лелианы надломился, но она справилась с эмоциями. — Ты любила его, я знаю…       — Больше жизни, — ответила Лигейя, задумчиво глядя перед собой. Для нее это были не просто высокопарные слова, а выстраданная истина.       — И он чувствовал к тебе то же самое, иначе бы не сделал того, что сделал.       — Это его и убило… Любовь… — мрачно сказала чародейка. — Любовь сделала то, что не удалось порождениям тьмы.       — Прошу, не говори так! Любовь — дар Создателя. И он всегда знает, кому этот дар давать.       Лигейя повернулась к подруге, взгляд ее потеплел, и она даже слегка улыбнулась:       — Знаю, Лелиана. Твоя правда. Даже несмотря на то, что все закончилось трагедией, я благодарна за этот дар.       — Одному из вас неизбежно пришлось бы жить с этой болью. И эта доля выпала тебе… — Лелиана покачала головой, будто не веря, что испытания Создателя могут быть столь безжалостны и суровы.       — Да, боль… Казалось бы, она должна заставить меня мечтать о смерти, но знаешь, что странно… — Лигейя снова глубоко погрузилась в свои переживания и ощутила облегчение от того, что может с кем-то ими поделиться. — Еще недавно я думала о своей жизни как о чем-то совершенно не важном, но теперь она вдруг обрела огромную ценность.       Лелиана понимающе кивнула:       — Потому что Алистер отдал за твою жизнь свою. И ничего странного — это удел сильных: осознанный выбор жить с болью и провести свою жизнь с пользой.       Что-то шевельнулось в душе у Лигейи: ей вдруг стало ясно, что она теперь должна делать.       — Кажется, ты все же нашла нужные слова, — она благодарно улыбнулась Лелиане. — Спасибо тебе.       — Хорошо, что мое красноречие годится не только для баек у кострав лагере, — девушка-бард улыбнулась в ответ.       Они помолчали немного, глядя на догорающее пламя.       — Лелиана?       — Да?       — Я хочу, чтобы ты рассказала эту историю. Его историю.       — Вашу историю, — поправила Лелиана подругу. — И я как раз собиралась спросить твоего разрешения на это.

***

      Затворив за собой тяжелую дубовую дверь, Лигейя огляделась: высокие своды церкви в обрамлении приглушенного света свечей создавали ощущение умиротворения и величественности, словно бы здесь присутствовала сама Вечность. Девушка пришла сюда, повинуясь порыву, или, вернее сказать, сильнейшей потребности: ей сейчас как никогда необходимо было во что-то верить. Она верила, что тот, кого она любила и потеряла, сейчас с Создателем — иначе просто не могло быть… И она пришла сюда помолиться за него.       Медленно и робко Лигейя прошла к алтарю и опустилась на колени рядом с ним, сложив руки и смиренно склонив голову. Она никогда не молилась раньше, но слова приходили сами собой, изливаясь из сердца, как кристально чистый источник изливается из самых недр земли. Она просила Создателя даровать мир душе того, кому она была обязана всем добрым и светлым, что было в ее собственной душе. Молила дозволить ей встретиться с ним вновь, когда пробьет ее час, и о том, чтобы ждать пришлось не слишком долго. Там, перед лицом Создателя, Лигейя поклялась, что свою недолгую жизнь она посвятит той борьбе, что когда-то свела двух Серых Стражей вместе; что до последнего вздоха будет защищать этот мир от порождений тьмы.       Закончив молитву, Лигейя поднялась и, последний раз взглянув на алтарь, направилась к выходу. Теперь она будет жить за двоих. И сражаться за двоих.

***

      В тронном зале дворца царило оживление: только что завершилась церемония коронации, и теперь Анора, королева Ферелдена, гордо восседала на троне, ее роскошный праздничный наряд из шелка и атласа переливался при ярком свете. К церемонии было приурочено и другое знаменательное событие — празднование победы над Мором. Разумеется, последняя из Серых Стражей Ферелдена тоже была здесь — в качестве почетного гостя.       Подозвав Лигейю в себе, Анора поднялась и жестом призвала всех к молчанию.       — Друзья, мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать победу и отдать дань уважения тем, кто принес ее нам. Алистер, сын короля Мэрика и последний из родаТейринов, пожертвовал своей жизнью ради всех нас, убив Архидемона.       Лигейя была вынуждена признать, что держится Анора достойно, хотя такой поворот событий был неслыханной удачей для нынешней королевы, и, несомненно, она втайне ликовала, что Алистера больше нет.       — Но к счастью, одна из тех, кто бесстрашно бросил вызов великому злу, все еще с нами. Дамы и господа, позвольте представить вам героя Ферелдена — первого из Серых Стражей, кто победил Мор за последние четыре столетия, со времен Гарахэла.       Лигейя поборола неловкость: она не заслужила этих почестей, но все равно примет их.       — Страж, твоя помощь нашему народу была поистине неоценимой. Думаю, будет справедливо, если я вознагражу тебя за твои заслуги. Какой дар попросишь ты у королевы Ферелдена?       Чародейка задумалась: Анора могла бы дать ей богатство или власть, но все это было Лигейе не нужно. Она уже хотела было вежливо отказаться от королевской милости, но вспомнила кое о чем важном, и решила попытать счастье:       — Я прошу, чтобы Кругу магов предоставили независимость.       — Вряд ли Храм согласится дать магам полную свободу, но в твоей просьбе есть зерно истины. Право на некоторые послабления маги Ферелдена, несомненно, заслужили. Я подниму этот вопрос с Верховной Жрицей. Кроме того, я рада объявить, что владение Амарантин, ранее принадлежавшее ярлу Хоуву, теперь будет передано в собственность Серых Стражей. Каковы твои намерения, Страж? Ты останешься с орденом?       — Да. Я приложу все свои силы для его восстановления. Кроме того, хотя порождения тьмы и лишились своего главнокомандующего, угрозу они все еще представляют. И я как Серый Страж должна об этом позаботиться.       — Очень хорошо. Уверена, что Серые Стражи, которые вскоре прибудут из Орле, будут рады это узнать.       На этом официальная часть была окончена, и гости снова вернулись к своим светским беседам. Анора приблизилась к Лигейе и обратилась к ней уже лично:       — Позволь поздравить тебя лично, Страж. Должна признать, что, хотя я и не разделяла настроения моего отца в отношении Стражей, я все же сомневалась, что вы сможете победить — ведь вас осталось так мало. Но вам удалось.       — Логейн ошибался.       — Да, определенно. И теперь его больше нет… — на мгновение по лицу Аноры пробежала тень.       — Так, вижу, меня зовет ярл Эамон. Нам предстоит еще многое сделать. Прошу прощения, вынуждена тебя покинуть. К слову сказать, там, на улице ждет толпа горожан — им не терпится увидеть своего героя. Покажись им хотя бы ненадолго, иначе, боюсь, они возьмут ворота штурмом, — Анора одарила Лигейю ослепительной улыбкой.       Безупречные манеры королевы не могли обмануть Лигейю: сейчас Анора смотрит на нее — на убийцу своего отца, которая, к тому же, чуть было не лишила ее власти — и любезно улыбается. Но вполне возможно, что однажды Лигейя получит нож в спину. Но это будет потом. А сейчас Ферелдену нужен герой — и Страж, который поможет восстановить орден защитников мира.       Миновав гостей в тронном зале, чародейка подошла к массивным дверям; стражник, почтительно поклонившись, распахнул их перед нею. Тронный зал затопили лучи полуденного солнца и крики толпы, и, окутанная ореолом света, Лигейя зашагала вперед.