Напарник

Влажный уголь, засыпанный в мангал вперемешку с сухим, никак не желал разгораться. - Не горит? – участливо поинтересовался Тошка, заглядывая через плечо. Беркут не ответил, вытянул ветку из охапки хвороста и принялся ворошить ей в мангале. Сырое утро медленно сохло под летним солнцем. Роса блестела на траве, на развалинах старой заводской котельной, на бампере УАЗика, припаркованного неподалеку. От хвойной подстилки здесь, в низине, тянуло прохладой. Парило. Беркут задумчиво глядел, как одинокая струйка дыма, тонкая, как проволочка, поднимается вверх. Теребил в пальцах ветку, отсыревшая кора отставала лохмотьями. - Не так, - нетерпеливо проговорил Тошка, оттирая напарника, - дай я, лучше не сразу… - Лучше б ты сырые угли выбросил из мангала, - разомкнул наконец-то губы Беркут, послушно отодвинувшись в сторону. Отполз под сосну и, привалившись к ней спиной, уставился в белое утреннее небо. - Еще чего, - фыркнул Тошка, с тихим треском ломая сухие веточки, - не надо было просто их водой так сильно заливать. - А вдруг пожар? – заволновался Беркут. – Это внизу сыро, а деревья все сухие стоят. Костры в лесу вообще жечь запрещено. Наверное. - Может быть, запрещено… а может быть, и не запрещено, - Тошка склонился над мангалом, собрав шалашик, и захлопал себя по карманам. - Где cпички? Куда я их сунул? Беркут молча глядел, как напарник вначале обшарил себя, потом сунулся в палатку, оставив снаружи только ноги в тяжелых ботинках. С ботинок сыпались хвоинки, налипшие листья и прочая дрянь. Скормив огню ветки, щепки, десяток салфеток и пару рисунков Беркута, Тошке удалось развести костер. - Во сколько оно все начнется? - После Выброса. - А Выброс во сколько? - В десять. - А сейчас сколько? Вместо ответа Беркут молча сунул напарнику под нос наручные часы – в стальном корпусе, советские, офицерские. И убрал руку. - Полдевятого, значит, - Тошка задумчиво уставился на огонь. - Монолит спит? - Монолит никогда не спит, - возразил Беркут. - Почему? - Потому что камень. - Я про клан. - Клан, пожалуй, спит. Что еще во время Выброса делать. - Прям как в «мафии»: мирные горожане спят, просыпается мафия. А какой сигнал будет, что Выброс закончился? - Откуда мне знать, - раздраженно заворчал Беркут, поставив на шаткий мангал котелок с плоским дном, - сирена там, может, из ракетницы пальнут. - Чтоб от леса наверняка одни головешки остались, - ухмыльнулся Тошка, раскладывая низенький столик. Со стороны обрыва зашуршало, посыпались-поехали мелкие камушки и ветки, а вслед за ними в низину ссыпался тощий высокий долговец, поскользнувшись на сырой листве. - Эй, Долг, все в порядке? - Да, - тот быстро вскочил на ноги, отряхнул форменную броню и подошел ближе. Высокий, худой, удивительно нескладный, он быстро подошел ближе, подвинув съехавший на бок автомат. - Ветераны Чернобыля, - провозгласил он, без приглашения усаживаясь за накрытый столик, - вступайте в ряды Долга. Защитить мир от растущей Зоны… - …наша общая цель и задача, ну-ну. Беркут, блин, у нас Долг вафли пиздит! - Ты как с генералом разговариваешь, анархист и бандит? – нахмурился тот, зажевав вафлю в мгновение ока, - совсем забылся? - Я не анархист, - фыркнул Тошка, - мы вообще-то Монолит. - Моноли-и-ит? – удивленно протянул тот, - я думал, вы за бандитов поехали. - Все у вас тут через жопу. Генерал Воронин, - хитро уставился на долговца Тошка, - а давай, мы тебя в плен возьмем. - В рабство, - подсказал Беркут. - Точно, - Тошка налил чай и поманил долговца к себе, - идем к нам, у нас есть не только вафли. - Ну вас нафиг, - долговец отвел взгляд, но чашку взял, - тоже мне, монолитовцы. Выброс не пропустите, а то у вас в яме вашей ничего не видно. - А в Питере, - заметил Беркут, - перед началом всем ПДА раздают. На которые задания приходят, квесты, там информация всякая. - В Питер, - сладко улыбнулся долговец, прихлебывая чай, - ехать двое суток, и вступительный взнос стоит как крыло от самолета. А досюда полтора часа на маршрутке. - Дешево и очень, очень сердито, - вздохнул Тошка. Солнце постепенно добралось и до низины, тень от обрыва стала короче. - Что у вас в Долге ожидается, а? - У нас в Долге все интересно ожидается. «Дивизион» приедет с Автозаводска. - А им-то что надо? - Пострелять приехали. - Пострелять приехали, - передразнил Беркут, - сейчас начнутся понты на ровном месте. - Почему на ровном месте? – не согласился долговец, - они, говорят, оружие заказывают из Японии. Беркут выразительно фыркнул, мол, я же говорил про понты. Достал пачку сигарет и встал с подветренной стороны, чтоб не дымить. Долговец удивленно посмотрел на него. - Он раньше в «Дивизионе» состоял, - пояснил Тошка негромко. – Мотался в Автозаводск каждую неделю. - А потом? - А потом заебало. - Ясно, - фыркнул долговец, а потом пристально глянул на Тошку, - если дивизионовцы будут выебываться, вы лучше сдайте базу. Тошка только ехидно фыркнул в ответ. Долговец вздохнул, шустро завернул оставшиеся вафли в пакет, сунул их в карман и отбыл в обратном направлении. Беркут проводил его взглядом. - Чего он тут здесь сидел так долго? Вы хорошо знакомы? - Да я его еще с института знаю, мы раньше общались, - потянулся Тошка, - да ничего вроде, нормальный парень. - А кто он по соционике? - В душе не ебу. Может, Бальзак? - Тут в кого ни плюнь, или Жуковы, или Бальзаковы. Каждый второй. - Так все канонично, - усмехнулся Тошка. – Девочки агрессоры, мальчики виктимы. Это Россия, детка. Беркут скептически покачал головой, но ничего не сказал. Он молчал до тех самых пор, пока не показался легкий дымок над верхушками деревьев. И тут же зазвонил мобильный телефон у Тошки. - Это он, - ухмыльнулся тот. – Выброс. - Пошли тогда. Поудобнее подтянув ремень, Тошка нервно расчесал короткие светлые волосы пятерней, проверил сигнализацию УАЗика и потопал вниз по склону, вороша ботинками влажную хвою. Невдалеке высились остатки котельной и разрисованный баллончиками спуск в подвал. Кусты, выросшие на крыше котельной, весело шелестели на ветру. - А в Питере… - задумчиво начал Беркут. - А в тюрьме сейчас макароны дают, - мрачно сказал Тошка, оглядывая развалины. – Мне кажется, или сюда никто не дойдет? Насколько я знаю, сюда забраться можно либо случайно, либо раздобыв карту. Вероятность и того, и другого почти что нулевая. Ну что, Беркут, убирай автомат, доставай спицы – что время терять? И не смотри на меня так, сам хотел монолитовцем ехать. Представь себе, что это Припять – смотри, какие живописные развалины! - У нас такая Припять на каждом углу. Хоть здесь, хоть в городе. Тошка не нашелся с ответом, присел на поваленное дерево, нагретое солнцем, надвинул на глаза темные очки, зевнул и сказал: - Разбуди, как начнется. Беркут кивнул, усевшись неподалеку. Прислушался внимательно, огляделся по сторонам. И, не услышав ничего подозрительного, передвинул на спину автомат и достал из подсумка короткие спицы с распяленной на них тонкой акриловой ниткой. *** - Что, никого не слышно? – проговорил Тошка, сдвинув очки на лоб, и сонно потер глаза. Беркут молча покачал головой, считая петли. Тошка подвинулся ближе, разглядывая новенькую черную митенку, лежавшую на бревне, сцапал ее и натянул на ладонь. Беркут только фыркнул неодобрительно. - Слушай, а ты «Зов Припяти» прошел? Беркут кивнул. - На «ветеране»? Беркут опять кивнул. - И как? Беркут фыркнул что-то неопределенное. - Там Дегтярев симпатичный, - поделился соображениями Тошка, - очень даже. Я бы про него фик написал. Слэшный. - Не советую, - пробормотал тот, - съедят. Тошка рассмеялся. - Блядь, сбил меня, - буркнул Беркут, - и дай сюда, она еще не закончена. Содрав с напарника митенку, он убрал вязание и принялся обходить вверенные им развалины. - Может, ты напишешь, а? Про Дегтярева? - Куда, на ФБ, что ли? Кто это читать будет? Тошка собрался было возразить, но тут прислушался, мигом слетев с бревна. Беркут уставился на него, но Тошка приложил к губам палец и кивнул в сторону. Беркут пригнулся, скользнул в развалины беззвучно, перехватив автомат. С полминуты ничего не было слышно. Тишина, наполненная звуками леса, натянулась, как проволока растяжки. Тошка, прижавшись к бревну, замер, выжидая время, и тут откуда-то сверху затрещали кусты, посыпались ветки. Тошка поднял голову, рванулся в сторону, но было поздно – с окна второго этажа на него вывалился некто в противогазе, пригвоздив к земле. - Слезь с меня, мудила! – заорал придавленный Тошка. – Не дыши на меня перегаром! Беркут бросился на выручку товарищу, но увидев происходящее, лениво подошел ближе. - Сего-о-одня на Ар-р-рене чудовищно кровожадный и аномальный пухлый снорк! – проговорил он, пнув монстра. Снорк застонал что-то неразборчиво. - Чего эта тварь гундит?! – вопил Тошка, - сними его, эта туша в три раза больше, чем я весит! Передвинув автомат, Беркут ухватил снорка за шиворот и кое-как поднял. Тошка, извиваясь ужом, выбрался на свободу. Вскочил, отряхнувшись наскоро, и треснул нетвердо стоящего снорка по затылку. - Эй, может он ушибся? Снорк вновь замычал, вытирая кровь с зубов. - Да он бухой, блядь! – завопил Тошка, намереваясь вновь ударить снорка, но тот отполз к бревну и уселся на него, нетрезвыми трясущимися руками пересчитывая собственные ребра. Вывалившись из окна, снорк раскровянил себе губу, и стал похож на самого настоящего снорка из игры, только толстого и поддатого. Круглые темные отверстия для глаз грустно поблескивали. - Он плачет, - сказал Беркут. – Ударился, наверное. - Пьяница мать – горе в семье, - зло ответил Тошка. - Разве бывают самки снорков? - А чего он пухлый такой? Беременный небось… Тошка подошел ближе и попытался снять с монстра противогаз, но тот пьяно забормотал что-то матом, отмахиваясь. - Не трожь ты его. - Куда вот мастера смотрят? – фыркнул Тошка, отошел от него. – Какого хрена пропускают таких вот уебанов? - Все хотят быть вольными сталкерами, - хмыкнул Беркут. – А быть снорком не хочется никому. Ну или почти никому. - Четвертый левел. Снорк, изнасилование, мпрег, роды… - А кто счастливый отец? - Лукаш. По укурке. Со стороны леса затрещали кусты, и на поляну вышла компания вольных сталкеров. Как и положено, черт знает в чем – в брезенте и камуфле. Заметив пьяного снорка, сидевшего к ним спиной, трое сталкеров быстро и тихо переговорили между собой и решили подобраться ближе. Тошка довольно прицелился, устроившись в тени развалин. Пьяно бормочущий одну и ту же матерную частушку снорк давно наплевал на происходящее, однако отлично привлекал к себе внимание. Ближе, еще ближе – Тошка старался дышать как можно тише, вдыхал и выдыхал осторожно, гладко, ощущая мягкое, бесшумное движение воздуха. И выстрелил, подпустив к себе на пять метров, чтоб наверняка. Доставшийся по знакомству старый японский автомат – игрушка, раздавшийся звук – жалкое подобие, но вот удивление на лице вольного сталкера, было настоящим. Куда более настоящим, чем виртуальная реальность игры. Удивление, боль, гнев, злость от пригрыша: сталкер, выматерившись, упал, изображая жмура. Тошка впитал чужие эмоции, довольно выдохнул. Двое других тоже послушно улеглись, злобно переглядываясь. Снорк тоже свалился на землю – то ли за компанию, то ли устал и решил лечь спать. - Овари дэс, - сказал Тошка, поднимаясь из-за бревна. - Анимешники вы что ли? – спросил сталкер, стягивая с головы капюшон. - Монолит мы. А вы жмурики. Сталкеры поперешептывались, но спорить особо не стали. *** Снорк тихо храпел, перевернувшись на спину. Постанывал во сне и дрыгал ногой, как уставшее животное. Беркут покосился на него и вновь зевнул, откинувшись спиной к стене. Солнце медленно клонилось к горизонту, и вязать, напрягая зрение, ему не хотелось. Тошка с час назад отправился в разведку – то что он называл «разведкой», обозначало «шляться по территории где попало, потому что скучно сидеть на одном месте». Его не было до сих пор, и Беркут томился от скуки. Вытянув телефон из кармана, он полез смотреть свежий фанарт на сообществе, но большой по телефонным меркам экран не шел ни в какое сравнение с монитором компьютера, разглядывание высокорейтингового фанарта по частям смахивало на извращение, и вскоре Беркут прекратил это бесполезное занятие. Он успел тридцать пять раз обойти развалины котельной, пока наконец не увидел Тошку. Тот выглядел, словно едва выбрался из аномалии – грязный, растрепанный, всклокоченные светлые волосы стояли торчком, на броник, заказанный в Украине, налипла всякая дрянь. - Ты где был? На съемках «Дневников Чернобыля»? - Толстый! – рявкнул Тошка, подходя ближе. Уселся на бревно. - Опять толстый! Мне сегодня везет на них! - Что случилось? – Беркут протянул напарнику влажную салфетку, и Тошка принялся вытирать лицо, недовольно фырча. - Что-что… я споткнулся об собственную растяжку, а толстый придурок из «Дивизиона» споткнулся об меня! Он на меня весь боезапас потратил, туша, ну я, блядь, решил драпать от него, потому что в него хоть стреляй, хоть что – он умирать и не думает! В общем, я побежал, хотел перепрыгнуть растяжку, но забыл, где точно ее поставил… - Везет тебе, - скупо хмыкнул Беркут, доставая еще одну салфетку. - Да не то слово. Чтоб я еще раз с этими придурками связался, которые нормально помирать не хотят? Спасибо, не надо. Беркут вновь одарил его фирменным взглядом «я же говорил», и вытянул пачку сигарет. *** В десять часов, когда окончательно стемнело, позвонил Воронин. - Что, все? – не поверил Тошка, недоверчиво оглядевшись по сторонам, - и никто не нашел карту? И никто больше не придет на нашу базу? Как это уехали? А с кем мы воевать будем? Монолиту нужны свежие жертвы… Не успев дослушать, Тошка почувствовал, как его хватают за рукав. Беркут кивнул на лес, где было видно неестественное голубоватое свечение – лучи светодиодных фонарей словно прошивали кусты и ветки. - В здание, - шепнул Беркут, - их дохуя. Тошка быстро сбросил звонок, сунул в карман телефон, предусмотрительно поставленный на бесшумный режим. Двинулся вслед за Беркутом в котельную и, оставив напарника внизу, поднялся наверх, на полуразрушенный балкон. На крошащийся бетон наступать было страшно. Сразу стало понятно, почему снорк не удержался на окне – здание рассыпалось от неосторожного движения. Балкон был слишком открытый, и Тошка медленно опустился на корточки, прижавшись спиной к стене. Начал считать лучи налобных фонарей. Раз, два, три… два? Фонари гасли один за другим. Хотят попробовать подойти незаметно, видимо. Тошка обхватил автомат, почувствовав, как колотится собственное сердце – кровь стучала в виски, ночь пахла лесом и опасностью. Несколько человек медленно вышли из леса, один за другим, держась подальше от здания. Не «Дивизион». Вольные сталкеры. У Тошки отлегло от сердца – неинтересно было стрелять в тех, кто предпочитает не замечать смертельных ран. Остановившись в полусотне шагов, они пустили вперед парня – мелкого, лет шестнадцати. Тот, двигаясь совершенно бесшумно, словно кот, крался в темноте в старую котельную. Судя по тишине, Беркут ждал. Тошка тоже ждал, поглядывая на остальных, едва различимых в ночной тьме. Пересчитал их – шестеро. Многовато будет. Отмычка просочился в здание, сделал несколько бесшумных шагов. И точно так же бесшумно словно растворился в ночной темноте: Тошка не столько услышал, сколько угадал тихое падение тела на лестницу. Молодец Беркут, и отмычка тоже молодец – хорошо умер, тихо, по правилам. Эти, сгрудившиеся за линией огня, подождали немного – а потом выдвинулся вперед еще один, покрупнее, постарше на вид. Тошка прислушался, но Беркут ждал, подпуская ближе. - Эй! – воскликнул он негромко, поднимая вверх безоружные ладони, - я хочу просто поговорить. Мы хотели бы просто спуститься вниз… - Любая попытка проникновения будет пресекаться всеми доступными средствами, - крикнул Тошка первое, что пришло в голову, и расстрелял парламентера без предупреждения. Тот громко вскрикнул, пошатнулся и упал на землю. - Стреляй по окнам, мужики! - раздалось в темноте, а Тошка тут же спрятался за стеной, услышав стрельбу. Надо двинуться к другому окну, все равно вспышек от выстрелов не видно, ведь они ненастоящие, никто не заметит, осталось всего пятеро, а пятерых положить – сложно, но можно! - Ублюдки монолитовские с выжженными мозгами! – рявкнул кто-то совсем близко, в комнате, и Тошка, вздрогнув от неожиданности и ужаса, рванулся назад, на балкон. С нескольких сторон подошли, в засаду их самих взяли! Отвлекли внимание своим отмычкой! Не успел Тошка додумать эту мысль, как почувствовал несколько ощутимых ударов в грудь, резких, выбивших дыхание, и сразу же, без передышки – в спину, с улицы. С такими ранами не живут, промелькнуло в голове, и, сделав пару шагов по инерции пару шагов назад, словив еще пару пуль, Тошка проломил спиной ветхие деревянные перила и рухнул вниз. *** Пламя костра играло на скулах тощего долговца. Он подхватил измазанный сажей чайник за ручку, вынул из костра и принялся разливать кипяток по стальным и эмалированным кружкам, стараясь не утопить в них чайные пакетики. Тошка вздыхал на бревне, пытаясь размять ушибленное плечо. Беркут равнодушно глядел в костер, не оборачиваясь в сторону напарника. - Чай, - сказал Воронин и поставил перед ними кружки. Тошка, прижав пальцы к шее, вертел рукой, как крылом и морщился. - Помассируй мне… - попросил он жалобно - Мудак, - сказал Беркут. - Давай я тебе помассирую, - предложил Воронин. Сталкерня, сидевшая по ту сторону костра, расхохоталась. Тошка противно сощурился, оглядев их. - Обязательно было со второго этажа падать? - Я же умер, - сказал Тошка. Кое-как размяв плечо, он потянулся за кружкой. Остальной Долг все еще собирал и раскладывал по машинам остатки Ростка. Свой УАЗик Тошка тоже пригнал поближе к их базе, разбив палатку неподалеку. От высокого костра, взвившегося рыжим пламенем, шли волны тепла, порой даже слишком жаркого. Беркут молча подошел ближе, разминая плечи напарника, и Тошка засопел, расслабившись. - Так и будете чай пить? – обогнув костер по широкой дуге, парламентер вольных сталкеров подошел ближе, держа в руке непочатую бутылку водки. Тошка едва не взвыл, почувствовав, как Беркут впился когтями в шею. - Эээ… - выдавил он неуверенно, - пожалуй, что нет. - А жаль, - хмыкнул тот. - У нас кола есть, - пробормотал Тошка, обращаясь не столько к сталкеру, сколько к Беркуту. – Можно коктейль сделать. Хотя-я-я! Хотя можно и не делать. - Вермут, - напомнил напарник, - полтора литра вермута. - Вермут это что? – поинтересовался сталкер. - Это как мартини, только не мартини. - Фубля, - хмыкнул сталкер и сел на место Беркута, - вот настоящая выпивка, не отнекивайся. - Мне нельзя! Я за рулем! – вдруг вспомнил Тошка и обрадовался. Воронин присел рядышком с другого боку. - Держи, - протянул он вафли, - угощайся. - Спасибо, что вернул мою еду! Беркут, втиснувшись бесцеремонно между Тошкой и сталкером, сцапал свою кружку и принялся задумчиво попивать чай, заваренный слишком крепко. Поленья потрескивали в костре, и откуда-то из дыма материализовался толстый парень с круглыми отметинами вокруг глаз от долгого ношения противогаза. - О, снорк пришел наш беремчатый. - Я не снорк, я Коля, - пробормотал снорк все еще не вполне трезво, подошел и попытался спереть чай Воронина, за что получил по рукам. - Здравствуй, снорк Коля, - ехидно сказал Тошка. Снорк обернулся к нему и долго рассматривал, а потом спросил: - А как тебя по жизни-то звать? - Отъебись, а, - ласково фыркнул Тошка. - Ну как, как? - Агния, - сказал тот. – Барто. - Кто? - Барто. - Кто? – еще раз спросил снорк, и, не дожидаясь ответа, сказал, - вы пьяные что ли все? Говорить разучились? - Колян! – рявкнул Воронин, - вали, блядь, проспись, а потом разговаривай, чучело датое. - Не такой уж я и пьяный… - возразил снорк Коля, но от костра решил уйти подальше. - Интересно, кто он со соционике? - задумчиво пробормотал Тошка. - Ебанутых не типируют, - ответил Беркут. - Животных и мутантов тоже. Сталкер тем временем нашел где-то апельсиновый сок и попытался соблазнить всех «отверткой». Из всей небольшой компании соблазнился один только долговец, Беркут просто взял стакан, но пить не стал, а Тошка с унылым видом допивал остывший чай. - Кстати, - Воронин, хлебнувший сока пополам с водкой, порозовел и уставился на Тошку, - как тебя зовут-то, и в самом деле? - Что, забыл? Мы ж с тобой в одной группе учились! - Да имя-то твое я прекрасно помню, я про ник. - Ну вот он по жизни Беркут, а я сюда хотел со своим ником заявиться, но меня не взяли со своим. И тогда я его переделал слегка. - Как? - Тошка - это сокращенное от Тоширо. - Анимешники, - скривился сталкер и выхлебал свою «отвертку» до дна, - фубля. *** Через час у костра почти никого не осталось – настал уже второй час ночи. Воронин и сталкер заметно повеселели, и Тошка, который пил только кока-колу из своей банки, заразился общей пьяной атмосферой. Он с интересом поглядывал на Воронина, который порозовел уже не только щеками, но и носом, а сталкер безуспешно пытался разговорить молчаливого Беркута, который за все это время едва полстакана выпил. Разговор неизменно скатывался на простые человеческие радости, отчего Воронин краснел еще сильнее. - Воронин, а Воронин, - ухмыльнулся Тошка, его светло-серые глаза поблескивали в свете все еще яркого костра, - хочешь познать новые, неизведанные ощущения, а? - Эт ты сейчас о чем? - Эт ты сейчас узнаешь, - коварно засопел Тошка, сталкивая тощего Воронина с бревна. Тот не сопротивлялся, пьяно улыбаясь – даже тогда, когда его перевернули на живот, уткнув лицом в мягкую, прогретую хвою. - Тошка! – рявкнул Беркут, заметив, чем тот занимается. - Фу! - Ну чего-о-о!!! – обиженно взвыл Тошка, пытаясь справиться с броней долговца, - у меня презеры есть, все будет чисто-аккуратно! - Как тебе не стыдно Воронина пальцем трахать? - Беркут подошел ближе, и встряхнул напарника за шкирку, - генерал Долга проснется завтра, а в нем презерватив торчит. - Да я выну! - Он больше никогда не пойдет с нами в поход. Никогда. Тошка с сожалением слез с долговца, задумчиво потер подбородок. Сталкер, уже прилично пьяный, смотрел на происходящее круглыми глазами. - Анимешники, - сказал Тошка, наливая ему чистую водку в стакан, - слэшеры. В теории и на практике. Фубля, правда? - Правда, - сказал сталкер, выпив еще, - фубля, ебанутые и упоротые. - Так оно и есть, - вздохнул Тошка. Потом посмотрел на задницу уснувшего Воронина и еще раз вздохнул.