Пролог: Договор

Этим вечером лондонский дождь барабанил по запыленному оконному стеклу с необычайной силой и настойчивостью. Он будто во что бы то ни стало хотел попасть в просторную комнату, освещенную теплым уютным светом. Тяжелые капли все продолжали колотить, будто чьи-то маленькие кулачки. Вдруг размеренный стук прервал резкий грохот — видимо, от сильного ветра тяжелая ветка упала прямо на крышу дома. От громкого неприятного звука Артур раздраженно поморщился, но от занятия своего не оторвался — он с завидной настойчивостью продолжал кропотливо чистить каждую детальку в своих старинных часах. Лишь только подкрутив последний винтик, он, наконец, отстранился и легким движением руки снял с носа пенсне. Вечер за вечером, ночь за ночью мастер Керкленд просиживал в своей мастерской, где всё время что-то подкручивал, чистил, заводил, мастерил, изобретал. Творил. Не под заказ, не за деньги — просто для себя. И он совершенно точно мог гордо называться Мастером с большой буквы. Собственно, ничто больше не доставляло ему подобного удовольствия, как свое дело. Ну, разве что детективные истории и хорошая выпивка. Неожиданно у входа послышался шум, топот, и дверь без предупреждения отворилась. В проеме показалась девчушка с растрепанными косами и милым раскрасневшимся личиком — горничная Керкленда, молоденькая мисс Оливия или же просто Олли.  — Почему опять без стука? Я же просил не отвлекать меня. Что-то срочное? — сухо осведомился Артур, постукивая пальцами по своему рабочему столу.  — Господин Керкленд, к вам гости! — затараторила Олли, — Мистер Байльшмидт с кем-то… Он сказал, что ему очень-очень нужно с вами поговорить!  — Ну так иди и передай ему, что пусть заходит сюда, только быстрее. Оливия кивнула и умчалась вниз по лестнице обратно в прихожую. Артур усмехнулся — бедняжке Олли крайне не повезло без памяти влюбиться в этого плута, пьяницу и транжиру Гилберта Байльшмидта. И кстати, зачем, а, главное, с кем он на этот раз пожаловал? И снова по лестнице застучали каблуки, зазвучал грубый, но задорный голос Гилберта и кокетливое хихиканье Олли. Девушка пропустила двух мужчин в мастерскую, а сама задержалась у входа, не отрывая взгляда от Гила. Но тут же под суровым взглядом хозяина покраснела и в спешке покинула мастерскую. Байльшмидт вразвалочку подошел к столу и уселся на кресло по другую сторону от Артура. Молчаливый спутник тенью последовал за ним, но Гилберт не глядя махнул ему рукой на кособокую табуретку у стены, и тот покорно сел, сложив руки на коленях. Пока Гил, растянувшись в кресле, жаловался на плохую погоду и вечные дожди «в этой вашей Англии», Артур успел внимательно разглядеть незнакомого мужчину. Он как-то уж слишком выделялся на фоне обстановки комнаты да и, вероятно, на фоне чего угодно в принципе. Высокий рост и копна светлых волос не могли не привлечь внимание. На алых губах играла легкая непринужденная улыбка, которая казалась очень неуместной. Такие вот улыбки вообще были редкостью, осталась лишь серая толпа с такими же серыми лицами, либо гаденькие ухмылочки, от обладателей которых уж точно желательно держаться подальше. Возраст мужчины с трудом определялся — по-детски пухлые щечки с ямочками сочетались с маленькими, но уже заметными морщинками под глазами. И главное — эти самые глаза. И дело даже не в их необычном цвете — таком насыщенно-фиалковом — а в их чистоте. Ну не мог тут появиться человек с такими глазами! Не в это время. Не в этом мире. -.....а я ей и говорю, чтобы катилась ко всем чертям, точнее, к своему «кавалеру», хотя я разницы не вижу, ха! — вдохновенно рассказывал что-то Байльшмидт, совершенно не заботясь о том, что его монолог мало кого волнует. Артур положил подбородок на скрещенные руки и резко прервал Гила:  — Может, объяснишь мне наконец свою истинную цель визита? У меня мало времени. Неужели пришел таки вернуть долг?  — Ну вот, узнаю скрягу Артура! Не простит долг даже старинному другу! — хрипло засмеялся Гил и развел руками, — Извини, но не сегодня. Может, подождешь еще, ну, скажем, пару месяцев? А взамен… Если мне не изменяет память, ты давно уже ищешь себе помощника, подмастерье, верно?  — Ну и?  — Есть у меня тут кое-кто на примете, — немец наконец соизволил повернуться и обратить внимание на своего молчаливого спутника, — Парень способный, сам видел, какие он штуки собирал буквально из мусора! Зовут, кажись, Иван Шпагинский… А может Багринский? Не, точно, Брагинский! — Иван, видимо, расслышал свое имя и добродушно уставился на собеседников.  — Но ты только посмотри на его глаза, — продолжил Гил заговорщицким тоном, — Такие глаза бывают разве что у детей да душевнобольных. Понятия не имею, как он раньше жил, но встретил я его уже…таким. У Вани с головой не ладно — не может говорить больше нескольких слов подряд. Все понимает, если к нему помедленнее обратиться, но ответить не может. Благо, хоть имя он свое знал, но ничего большего от него не добиться. Артур снова посмотрел на Ивана, на этот раз уже неприкрыто оценивающе. Парень поймал на себе буравящий колючий взгляд изумрудных глаз и беспокойно заерзал на табуретке. Он, видимо, на самом деле плохо понимал суть разговора и недоумевал, чем это он обязан таким пристальным вниманием со стороны Керкленда.  — Где же ты подобрал это чудо? Гилберт мгновенно помрачнел. Видно было, что он вспомнил нечто такое, что хотелось задвинуть на самые темные задворки сознания или вовсе выкинуть из головы навсегда.  — Было дело одно, сам понимаешь, наведался я в притон, тот, что в желтой заброшке. Ну, и там… Те подонки накачали его наркотой и насиловали сразу втроем, — Гил сплюнул и поморщился, с сожалением смотря на Ваню, — ну ты же меня знаешь, я подобного не выношу. Им это дорого обошлось, будь уверен. Артур задумчиво переводил взгляд то на Гилберта, то на Ивана. И как же этот парень смог докатиться до подобного? У простых людей такого в жизни уж точно не случается. И еще эти глаза… Что и говорить, они не давали Керкленду покоя. Собственно, как и весь Иван в целом. Было в нем что-то такое, что Артур заметил при первом же мимолетном взгляде на Брагинского. Что-то такое, всплывшее будто бы даже из прошлого самого Керкленда, показавшееся на горизонте так неожиданно, как если бы он откопал в куче хлама старинный засаленный альбом с фотографиями или запыленную безделушку, стоящую когда-то на самом видном месте. Керкленд поднялся с кресла и вплотную подошел к Ване. Тот от неожиданности охнул, когда Артур резко схватил его за бледное запястье и вздернул вверх, заставляя подняться с табуретки. Когда они оказались так близко, стало понятно, что Иван чуть ли не на полголовы выше Артура, что не могло не задеть самолюбия англичанина. Тем не менее, Артур, уже гораздо аккуратнее, взял его правую руку в свои, пристально рассматривая. Широкая ладонь Вани казалась какой-то совершенно нелепой в холеных тонких и длинных пальцах Артура. Такие большие мягкие руки, как у Ивана, обычно бывают очень теплые, даже горячие. Но его ладонь была не просто холодная. Ледяная.  — Как же он собирается работать с крохотными деталями такими вот толстыми пальцами? Артур несильно хлопнул по Ваниной ладошке и отпустил, жестом приказывая ему вернуться на свое место. Тот неловко сел, пряча взгляд и краснея от непонятных ему действий мастера.  — Не спеши с выводами, лучше погляди сюда. — Гилберт насмешливо посмотрел на Артура, и, покопавшись в глубоком кармане, выудил на свет божий что-то очень маленькое, покрутил и опустил на стол. Этим чем-то оказалась миниатюрная заводная мышка размером не больше спичечного коробка. Причудливая игрушка тут же забегала туда-сюда, ну совсем как живая. Даже не верилось, что это всего лишь фигурка, состоящая из маленьких деталек, гвоздиков и шестеренок. Артур сам невольно засмотрелся на нее.  — Его работа. Собрал, когда жил у нас, пока…ну, приходил в себя. Иван с улыбкой наблюдал за собственной поделкой, а затем неожиданно спросил:  — Нравится? Вопрос, видимо, был адресован Артуру. Тот лишь сухо кивнул и задумался. Ведь невооруженным взглядом было видно, насколько профессиональная это была работа. Понятное дело, мастер мог бы сделать намного лучше, но для этого он больше десяти лет трудился не покладая рук, в результате чего смог достичь таких высот в собственном ремесле и прослыть одним из лучших мастеров Лондона, а, может статься, что и всей Англии. И все же, кто этот Иван? Где он этому научился? Что же с ним случилось? И что же именно во всем этом не дает покоя Артуру? Сплошные вопросы. А получить на них ответы можно было лишь одним способом… Дверь в который раз за вечер отворилась и на пороге возникла Оливия, стараясь как можно более непринужденно пронести большой поднос к столу, но поравнявшись с Гилбертом, чуть не запнулась, но устояла, неуклюже шаркнув каблучком по ковру. Дрожащей рукой разлив чай, она поспешила удалиться, на последок улыбнувшись Гилу. Тот подмигнул ей, откупоривая бутылку коньяка, которую она специально откопала в запасах хозяина. Помимо чайного сервиза, служившего верой и правдой уже долгие годы гостям дома мастера (а гости там появлялись крайне редко, потому, вероятно, он так хорошо сохранился), на подносе стояло целое блюдо ароматных пирожных из соседней кондитерской. Ни Артур, ни Гилберт не обратили на них внимания, продолжая тихо переговариваться. Но у Вани потекли слюнки — уж слишком он любил сладкое. Артур отпил глоток обжигающего чая и тогда только заметил Ванин голодный взгляд, устремленный на поднос. Ухмыльнувшись, он для разнообразия решил побыть «добрым дядей Керклендом» и протянул одно Ивану. Тот кивнул и принял угощение, но тут же неловко испачкал палец в заварном креме. Впрочем, не растерявшись, Ваня быстро его слизал, а затем и вовсе засунул палец в рот целиком, посасывая его кончик и мечтательно уставившись куда-то в потолок. Нервно сглотнув, Артур с трудом отвернулся и уставился в собственную чашку, усиленно делая вид, что прямо сейчас для него во всем мире нет ничего интереснее чаинок, плавающих на ее донышке. Черт, этот жест Ивана выглядел слишком… Провокационно? Был бы это кто-то другой, Артур бы именно так и подумал. Но Иван… Да не может такого быть. Верно, все дело в излишне развращенном сознании самого Керкленда. Но тут Иван принялся за вишенку на самой верхушке пирожного. Он осторожно взял ее двумя пальцами за черенок, поднес к блестящим от крема губам. И втянул в рот с таким непередаваемым звуком, что мастеру снова сделалось не по себе. После подобного сознание Артура заполонили яркие картинки, по меркам церкви одна ужаснее другой. Керкленд нахмурился, старательно отгоняя непрошенное видение.  — Ладно, я беру его, — сказал Артур, но тут же запнулся и умолк. На его взгляд, фраза прозвучала подозрительно резко. Но Гилберт ничего особенного в его тоне не заметил. Он лишь осклабился — видимо, предполагал таки, что Артур согласится.  — Отлично, оставляю его под твою ответственность, — сказав это, он со скрипом отодвинул свое кресло и не спеша подошел к Ивану. Тот спохватился и тоже вскочил, вытирая липкие ладони о штанины. Теперь в его взгляде читалась какая-то затаенная грусть. Так обычно смотрят щенята, когда уже полюбившиеся им хозяева отдают их в чужие руки, в чужой дом. Ваня, может, и не до конца мог понять, но интуитивно чувствовал скорую разлуку с человеком, к которому, по всей вероятности, уже привязался. Было заметно, что и Гилберт успел душой прикипеть к этому светловолосому чуду. Всегда грубый и развязный немец теперь мягко улыбнулся и как-то даже по-отечески положил руку на голову Ивана, растрепав непослушные пряди на макушке. Подобным образом Гил относился только к своему младшему брату, который давно уже перерос самого Гилберта на две головы, но все равно оставался «мелким» для Байльшмидта-старшего. Судя по всему, он так же невольно считал Ваню еще ребенком, чувствовал ответственность за него. Артур усмехнулся, заставив Гилберта встрепенуться и отойти от Ивана. Он наивно предполагал, что Артур все еще считает его черствым, жестоким и аморальным типом, не замечая света, скрытого за плотным барьером негатива. Но уж Керкленд как никто иной разбирался в людях — на протяжении многих лет работы с клиентами и не такому придется научиться. Именно из-за этой своей способности мастеру и не давало покоя странное смутное чувство беспокойства, напрямую связанное с Иваном. Что-то тут было не так. Артур четко ощущал это. Но преследовало его не просто беспокойство, а жгучее желание во всем разобраться. Подтвердить некие свои догадки, пришедшие в его голову так неожиданно. *** Брагинский только коснулся дверной ручки, а тяжелая дубовая дверь уже протяжно заскрипела, грозя с потрохами выдать нарушителя спокойствия. Иван быстро, как от огня, отдернул руку и отступил на шаг. Истоптанный ковер под ногами издал едва слышный шорох, но сердце в груди Ивана будто стиснуло невидимыми тисками. Нельзя допустить, чтобы его услышали. Чтобы услышал мастер Керкленд. Чтобы застал его тут. С того памятного вечера прошло уже не меньше двух недель. Артур выделил своему новоявленному подопечному вполне сносную комнатушку, где, впрочем, умещалось все необходимое — кровать, тумба, пара стульев и большой платяной шкаф, занимающий собой добрую треть всей площади. Непонятно, правда, на кой-черт Ивану шкаф сдался, если у него и вещей-то почти не было. Но он решил, что самостоятельно разбираться с этой громадиной — себе дороже. Керкленд же перечислил ему целый ворох запретов, непрозрачно намекнув, что нарушь Ваня хоть один — глазом моргнуть не успеет, как окажется на улице. Но самое главное — мастер строго-настрого наказал Ивану не приближаться к его личной спальне. Оно и понятно — у такого человека наверняка пылятся где-то в недрах шкафа пара-тройка скелетов. Не исключено, что и в прямом смысле. Когда Иван размышлял об этой «тайной комнате», на ум неожиданно пришла сказка про Синюю Бороду. Такая аналогия показалась Ване весьма забавной. Забавной, правда, ровно до тех пор, пока не вспомнилась возможная концовка всей этой кровавой истории. Такая перспектива заставила его поежиться, хотя в его спаленке тогда было совсем не холодно. Но сейчас Иван шел искать нечто совершенно иное и вполне определенное. Не из пустого же любопытства он ввязался в эту авантюру. Нерешительно помявшись у входа, он наконец взял себя в руки, резко толкнул дверь и тенью юркнул внутрь. Времени было в обрез — едва ли ему когда-нибудь еще представится такая возможность. К Керкленду, как Ваня услышал, ни с того ни с сего нагрянул какой-то невероятно важный клиент. Потому-то англичанин в спешке даже не удосужился погасить светильник и как следует запереть дверь. Так что на счету была каждая минута. Комната, впрочем, не представляла собой ничего особенного. Конечно, по размеру и удобству не сравнится с комнатками для слуг, но излишней роскоши тут не было. Добротная дубовая мебель, большие окна, тяжелые темные шторы. И книги. Много книг. Они были буквально повсюду — на столе, на полке, на стуле, лежали кучей на кровати, валялись на ковре. Ваня не сомневался, что какие-то из них даже закинуты под кровать или, скажем, за шкаф. Конечно же не обошлось и без различных изобретений самого Артура. Некоторые приносили вполне заметную пользу, как, например, этот светильник. А некоторые так и вовсе казались Ване совершенно бесполезными обломками железа, напичканными гайками, пружинками и шестеренками. Но все же они гордо занимали свое место, придавая комнате мастера какое-то особое очарование. Делали из обычной комнаты именно Комнату Мастера. И уж конечно в этой Комнате просто огромное количество тайников. Иван, аккуратно ступая между книг, подошел к письменному столу. Стол производил на него очень странное впечатление — будто магнитом притягивал к себе, просил, нет, требовал, чтобы Брагинский поскорее отыскал сокрытые в его недрах тайны и секреты. Ваня нервно сглотнул и потянулся к первому ящичку. Он нутром чувствовал, что сможет найти то, что так долго искал. Обшарив первый ящик, он не нашел ничего интереснее папки каких-то бумаг — всякой мелочи вроде счетов и договоров. В последующих тоже не нашлось ничего стоящего. Иван задумчиво повертел в руках серебряный портсигар, мысленно прикидывая, куда бы еще заглянуть, но как назло в голову не приходило ни одной путной идеи насчет возможных тайников. Оставалась надежда на самый последний ящик… Открыв его, Ваня пошарил рукой по дну. Пальцы коснулись чего-то небольшого и бумажного. Сердце в Ваниной груди забилось чаще (если это, конечно, еще было возможно) — неужели оно? Русский вытянул книжечку величиной не больше ладони — ветхую и потрепанную, но надежно закрытую на крохотный замочек. Обложка была истерта и запачкана чем-то липким, но Ивану удалось разглядеть в углу едва заметную и чудом не стершуюся роспись — «Александр Брагинский». Теперь сомнений не было — спустя год он отыскал его. Дневник, в котором, несомненно, Иван сможет найти подсказки и наводки, так необходимые ему. Но замок открывался только с помощью… «Ключ» оказался в том же ящике. Ваня с благоговением надел на палец большой перстень с алым рубином. Семейная реликвия рода Брагинских, от которого остались только Иван и его старший брат. Но год назад… Нет, Ване не хотелось вспоминать те события, как и все остальное, что происходило с ним за все это время. Это и жизнью-то назвать было нельзя. Иван горько вздохнул и, аккуратно закрыв все ящики, встал на ноги и отряхнул колени. Книжечку он тут же засунул за пазуху, во внутренний кармашек белой приталенной рубашки. Нужно было убегать — из этой комнаты, из этого дома, из этого города. Возможно, даже из страны. Он не знал точно, куда записи из дневника его приведут в конечном итоге, но искренне верил, что найдет Александра — живого и невредимого, но нуждающегося в помощи Ивана. Всю жизнь Саша только и делал, что во всем помогал и поддерживал младшего брата. Теперь настал час отплатить ему тем же. *** Приглушенный стук каблуков в коридоре заставили Ивана встрепенуться и похолодеть. Сомнений не было — хозяин комнаты вернулся раньше, чем планировалось. Шаги были медленные, уверенные и нарочито громкие — будто Артур не сомневался, что кто-то находится в его спальне и этому кому-то уже точно некуда бежать. Так оно, впрочем, и было. Ваня лихорадочно заметался, пытаясь понять, что же ему делать. Выпрыгнуть из окна? Нет уж, три этажа, каменная мостовая — не самоубийца же он. Спрятаться? Но где? Керкленд его тут же найдет. Оставался один выход — прикинуться мелким воришкой. В его якобы слабоумие Артур поверил, поверит и на этот раз. Конечно, он рискует получить от Керкленда по первое число, но его хотя бы не убьют на месте. Может, будет шанс выкрутиться и сбежать до того, как Артур обнаружит пропажу дневника и кольца. Потому Иван, не раздумывая, сгреб какую-то мелочь со стола и распихал по задним карманам брюк. Но что же делать с перстнем? А шаги тем временем неумолимо приближались, уже послышался скрип двери… Потому Ваня не успел придумать ничего лучше, чем засунуть фамильное сокровище в рот. Артур не спеша перешагнул порог собственной спальни. В принципе, ничего необычного для себя он там не увидел — вид округлившего от испуга глаза Ивана был вполне ожидаем. Стоит ли говорить о том, что Ванина маска была небрежно скинута Керклендом в первый же день? Нет, он не мог точно знать всех подробностей жизни его нового, с позволения сказать, подопечного, но догадывался. И — какая удача — Брагинский попался на удочку, выдав себя. Теперь Артуру было просто чертовски интересно, как же поведет себя Иван в сложившейся ситуации.  — Так-так, кто это тут у нас? Иван, говорил ли я, что тебе не следует даже близко подходить к этой комнате? — нарочито непринужденно, но с ядовитыми нотками в голосе спросил Керкленд, медленно подходя к русскому. Тот лишь неловко кивнул.  — Тогда что же ты тут делаешь? — Иван продолжал хлопать длинными светлыми ресницами, притворяясь, что не понимает вопроса. На самом же деле говорить попросту мешал перстень, спрятанный за щекой.  — Ладно, — видимо, Артур понял, что ответа не дождется, — ну-ка повернись. Иван непонимающе уставился на Керкленда. Но тот, устав церемониться, сам заставил Ваню повернуться лицом к столу и опереться о край локтями. В ту же секунду Иван почувствовал руку Артура у себя на заднице. На самом деле тот лишь осматривал его задние карманы, но эти прикосновения все равно были похожи на откровенное домогательство. Хотя, может, Ивану со страху лишь казалось так, кто знает. Артур достал руку из чужого кармана и разочарованно хмыкнул:  — Пф, дешевка, — и разжал пальцы. По полу, звякая и стуча, покатились серебряные запонки, тоненькое позолоченное колечко и мелкая монетка, — не думаю я, что ты обычный воришка. Тебя разве не учили, что нехорошо брать чужие вещи? — Иван все так же смотрел на Керкленда кристально чистыми глазами, даже не думая отвечать, — Учили или нет, я спрашиваю? Отвечай, сука! Звонкая пощечина мгновенно вывела Ивана из оцепененья. Он пошатнулся и схватился рукой за покрасневшую щеку. Кожу тут же начало нещадно щипать и саднить, во рту почувствовался тошнотворный привкус крови — перстень, видимо, расцарапал десну. А мастер в свою очередь, поняв, что погорячился, взял себя в руки и уже спокойнее обратился к Ивану:  — Да брось, можешь уже не скрываться. Ты сделал ошибку уже когда назвал Гилберту свою настоящую фамилию. Как же глупо с твоей стороны! И уж точно я знал, что ты сюда придешь. Но воровать все равно не рекомендую, особенно у меня. С этими словами он вцепился в Ванин воротник и изо всех сил дернул. Теперь вслед за ворованными запонками полетели и пуговицы с рубашки. Сомневаться не приходится — Керкленд понял, что заветная книжица лежит во внутреннем нагрудном кармане. Юркие пальцы англичанина заскользили вверх по белоснежному животу, пересчитали едва выступающие ребра и, задержавшись на груди, полезли в карман испорченной рубашки. Артур выудил дневник и помахал им у самого носа вмиг помрачневшего Ивана.  — Ты же и перстень взял. Где же он? — Артур внимательно оглядел Ваню с ног до головы, и его взгляд остановился как раз на лице русского. Значит, понял. Все потеряно.  — Если я скажу тебе открыть рот, ты же этого добровольно не сделаешь, верно? Артур прищурился и провел пальцем по губам Ивана. Тот враждебно глянул на Керкленда, крепче сжимая зубы и пытаясь уйти от прикосновений. Но тут же мастер, изловчившись, ухватил Ваню за нос, изо все сил зажимая. Все продумал — через пару десятков секунд Ваня не выдержал и открыл рот, пытаясь вдохнуть хоть каплю кислорода.  — Укусишь — придушу, — миролюбиво пообещал Артур. Теперь уже его тонкие пальцы скользнули по ряду белых зубов, огладили язык и толкнулись дальше, вытягивая перстень, отчего Ваня чуть не подавился и сдавленно замычал.  — Я конечно понимаю, что тебе привычно засовывать в рот посторонние предметы, но не рубиновый же перстень, — ворчливо сообщил Керкленд, протирая сокровище от слюны и крови носовым платком, — а если бы проглотил? Не горю я желанием копаться в чужих внутренностях в поисках перстенька. Не очень-то это приятное занятие. *** Часы, висящие на стене, мерно тикали, заполняя собой неожиданно опустевшее без звуков пространство. Звук сам по себе, конечно, не материален, но его отсутствие порой вызывает чувство вязкой и вместе с тем колючей пустоты. Два человека сидели за столом и пили чай. Со стороны, конечно, могло показаться, что это вполне мирная картина — два джентльмена решили провести долгий осенний вечер за чашечкой Эрл Грея и дружеским разговором. Но один из них вовсе не прикоснулся к своей чашке, только озлобленно грыз овсяное печенье и волком смотрел на своего оппонента, зябко кутаясь в рваную рубашку. Второй же выглядел вполне расслабленным и непринужденно пил горячий чай мелкими глотками. Идиллию портил револьвер, лежащий на столе по его правую руку. Так, на всякий случай. Первым гнетущую тишину не выдержал Иван:  — Ну и что теперь? Может, убьешь меня?!  — Зачем? Грязная работа не в моем стиле.  — Что же тогда в твоем стиле?  — Хм…ну, скажем, небольшой договор? Увидев непонимание, отобразившееся на Ванином лице, Артур в который раз за вечер усмехнулся:  — Надеюсь, ты больше не питаешь иллюзии насчет моего полного неведения — повторюсь, твоей первой и главной ошибкой стало разглашение настоящей фамилии. Поверь, Брагинских в Лондоне можно по пальцам пересчитать. Как ты понял, я знал когда-то твоего брата. И, поверь, сам хочу его найти.  — Так ты тоже веришь, что его не казнили?  — Казнили? Александра? Не думаю. Не из тех он людей, которых можно так легко убить.  — Зачем же он тебе?  — Суть в том, что у нас были кое-какие общие наработки. Так, ерунда в основном. Но была и пара важных чертежей действительно опасных изобретений. Вероятно, настолько опасных, что могли бы стать новым оружием…как это…массового поражения. Но в день «казни» Александра пропали эти самые чертежи. Видимо, решать проблемы воровством это у вас семейное. Хм, странно, что ты знаешь меня, но при этом понятия не имеешь, чем именно мы были связаны с твоим братом. Видимо, нашу встречу в какой-то мере даже можно назвать судьбоносной…  — Но к чему ты ведешь? Что за договор?  — Слишком уж много вопросов, Ваня. Просто пойми — я хочу тебе помочь найти Александра. Но и ты должен в таком случае во все меня слушаться, выполнять любое, повторюсь — любое поручение. Ваня отвел взгляд и облизал пересохшие губы. Чувствовал он, что нельзя заключать сделки с такими людьми, как этот Керкленд. Чувствовал, но не мог отказаться. Ведь Артур со своими знаниями, авторитетом и дневником мог здорово помочь в поисках. Фактически, он располагал всеми нужными сведениями. Но остались некоторые непонятные ему моменты.  — Что же конкретно я должен буду делать? Артур улыбнулся, будто бы только и ждал этого вопроса:  — Все, что я попрошу, я же говорил. Ты, конечно, и без того сейчас никуда не денешься. Но не люблю я заставлять людей что-то делать. Пусть они по доброй воле выполняют мои просьбы. Так что с момента подписи контракта будешь моим старательным учеником, — Артур медленно произнес последние слова, будто пробуя их на вкус, — многие неженатые люди моего статуса, между прочим, возят с собой молодых парней и девушек, так что ничего странного не будет в том, что мы сможем появляться на людях вместе.  — Вот только они не «ученики», а шлюхи. Мне и их обязанности выполнять?  — Ну это уже как приятный бонус, — ухмыльнулся Керкленд, — ну так что, будешь подписывать договор? Только подумай — будешь у меня под защитой, да и статус, гарантирую, у тебя точно повыше будет, чем у беспризорного умалишенного подмастерье. И уж конечно я помогу найти Александра — это и в моих интересах. Черт знает, что он мог за этот год натворить, имея при себе эти чертежи. Ну, если откажешься — увы, в лучшем случае последние дни жизни ты проведешь там, откуда тебя давеча вытащил Гил…  — Довольно! Давай сюда этот договор…