***
Юра всегда разделяет свои тренировки: сначала техническая часть, потом эмоциональная. В отличии от своей жизни, где всегда и во всём преобладают эмоции, он чётко следует установленному режиму. Правда иногда ему хочется наплевать на все правила и установки, хочется просто сразу выйти на лёд и, повинуясь зову сердца и ритму, не имея никаких заготовок, отдаться музыке и танцу. Сразу, со всем составляющими откатать так, как никогда в жизни. И он делает это, когда никого нет рядом, когда никто не видит, а Отабек занят своими тренировками и не может наблюдать. Иначе в этот момент он бы всё понял, а Юра не хочет, чтобы кто-то знал. Чтобы конкретно Отабек знал. Он всегда выбирает страсть, считая это своей натурой, именно поэтому так сложно было уловить агапе, из-за своих глупых внутренних установок. Но он смог, и не потому, что вспомнил о дедушке, а из-за другого чувства, того самого, которое так старательно скрывает за слоями из грубости, эмоциональности, взрывного характера. Есть там в глубине нечто такое, что он называет «ядром», потому что на признание «любовь» сил не хватает. Пусть даже его «ядро» окружено мягкой непосредственностью, ещё детской, хранящейся там всё это время, но сверху всё давно затянулось лживой ледяной коркой. И Юра каждый раз словно на этом самом тонком льду откатывает свою программу. Он знает, что одно неправильное движение и лёд даст трещину, а он провалится под толщу истинных чувств. Потому всегда на первом месте — техника, а остальное на потом. Плисецкий продолжает кататься на грани, а спусковой механизм почти всегда рядом. Единственный человек, который, он знает, в курсе о том, что внутри у Юры, и понимает его. Единственный, кого любит, тот, для которого танцевал он агапе. Но Юра знает о негласном правиле льда. Ему нельзя любить Отабека. Ни в коем случае нельзя.***
Сегодня тренировки у обоих закончились одновременно и Отабек с Юрием зашли в уже облюбованное ими кафе. С того времени, как Фельцман после Гран-при взял под своё крыло ещё и казахское дарование, попутно наставляя Юру, остающегося так же и под надзором Барановской, это место стало для них одним из тех, про которые влюблённые парочки говорят «наше». Молодые фигуристы не стали так его называть, просто кафе, а то, что оно «их» каждый держал при себе. На данный момент перекусить было главной задачей, потому разговоры откладывались на потом. Едва закончив с трапезой, Юрий довольно потянулся, наплевав на все правила приличия и не обращая внимания на то, как задралась футболка, заставляя Отабека приложить чуть больше усилий для сохранения фирменного выражения лица. Однако лёгкое напряжение всё-таки не удалось скрыть от столь близко сидящего друга. — Всё хорошо? — Да, — он кивнул, откладывая приборы, доедать уже не хотелось. — Совсем тебя Яков загонял, — фыркнул Юра, тут же вспоминая, что это у них не положено обсуждать. — Может устроим себе небольшой отдых? — Например? — да, всё-таки немногословность была его фишкой. — Не знаю, — лёгкое пожатие плечами. — Возьмём два дня выходных: в кино сходим или, о! ещё лучше, останемся дома, только мы вдвоём, и будет пересматривать фильмы. Как тебе идея, а? Ответить Алтын не успел. Молодая официантка, едва забрав ненужную посуду, снова оказалась у их столика с подносом. Но Отабек точно помнил, что они не заказывали ничего нового. Она тем временем опустила на столик две чашки кофе, подвинув к каждому поближе, и очаровательно улыбнулась: — Любимым посетителям за счёт заведения. — Спасибо, — раздалось почти в унисон невнятное бормотание и довольный голос ей во след. — Я думал, ты не любишь кофе без сахара, — Отабек заметил, что друг сразу же пригубил напиток, ничего не добавляя, на что тот только хмыкнул. — Да, но зато оно, — и он поднял полупрозрачную обёртку с тарелочки, помахав ею перед носом, — с конфеткой, — и подмигнул. Отабек опустил взгляд на свой кофе и так же отметил там наличие конфеты. Вздохнув, он аккуратно поднял чашку, пригубив чёрную жидкость и исподволь наблюдая за блондином. Тот с таким радостным лицом умял конфету, что пришлось призвать все свои силы, чтобы не умилиться и ненароком не улыбнуться. — Возьми и мою, — подтолкнул рафаэлку к Юрию. — О, спасибо, — совсем уж легко согласился тот, сразу же открывая сладость. — Так что? — М? — Устроим себе разгрузочные дни? Ты и я, и больше никого. Отабек только покачал головой и промолчал. Яков ему уши надерёт даже за полдня безделья, что говорить уже о сутках-двух. А сейчас ему просто необходимо работать как можно упорнее и больше, чем кому-либо, ведь впереди маяком озаряет всё свет, исходящий от его ангела. И Отабек во что бы то ни стало намеревался дотянуться до него. Размышления прервал разочарованный вздох напротив. — По домам? — прозвучало как-то грустно, но выбора не было. Они так же молча поднялись и вышли из кафе, направляясь в одну сторону в полной тишине, пока каждый думал о своём.***
Отабек понятия не имел зачем он это сделал. С того разговора в кафе прошло уже несколько месяцев, но ему всё время казалось, что в нём был какой-то подтекст, который он просто не сразу смог уловить. А теперь, собираясь на вечернюю тренировку, он заскочил в супермаркет за водой, и его взгляд случайно зацепился за знакомую коробочку небезызвестного бренда. Следующее действие было явно необдуманным, и вот теперь он шёл на каток, с коробкой конфет Рафаэлло в сумке, всё ещё силясь понять, как так вышло. Решив, что это полная чушь, Отабек остановился и достал коробочку, с хмурым видом её рассматривая. Ну подумаешь, любит их Юра, не будет же он их дарить или, что хуже, по одной подбрасывать в разные места. Он чуть крепче сжал пальцы, примяв упаковку, но тут же принялся разглаживать вмятость, осматривая картон по кругу. Совершенно рефлекторно взгляд скользнул по строчкам: «Уникальный рецепт — это гармония ингредиентов… — истинное удовольствие». Отабек нахмурился ещё сильнее и поджал губы — совершенно Юрьевская привычка. При слове «гармония» в голове сразу возникали образы его самого рядом с Плисецким. Да. У них гармония. Но правило забывать нельзя, а лучше поспешить. И, засунув конфеты обратно в сумку, он отправился как можно скорее на тренировку. Когда он пришёл, Юра заканчивал свою программу. Не желая прерывать действа, Отабек остановился в тени у входа. Только в этот раз что-то было не так, иначе, чем обычно. Казалось, что движения не заучены и рождаются прямо тут на катке, и каждое было пронизано, буквально переполнено таким разнообразием эмоций и чувств, что сердце невольно сжалось в груди. Такого Юру он не видел никогда. Он даже не заметил, как последние мгновения танца и вовсе не дышал. Плисецкий уже сошёл со льда и направился в раздевалку, а чувство фатального благоговения никуда не испарилось. Отабек всё ещё переживал заново эти эмоции, поселившиеся в нём только что. Слишком прекрасно, слишком ярко и как-то… Он бы подобрал слово «абсолютно». Просто абсолютно и никак иначе. Ему стало интересно, почему друг никогда не катается так на публике, но тут вспомнил, что образ, техника, всё тот же непрошибаемый лёд. Нет, не на катке. Выстроенный вокруг Юры. Повинуясь самому себе непонятным инстинктам и оставшемуся «послевкусию» от чужого катания, которое теперь почему-то отдавало тоской и едва ли не вселенской печалью, хоть он и подозревал об их причинах, Отабек достал коробку с конфетами из рюкзака. Думать сейчас не было необходимости, потому он просто оставил её на льду и вышел. Нужно было найти Фельцмана, который, впервые на его памяти, задерживался.***
Тренировка оказалась куда более выматывающей, чем он ожидал. Он сбивался, путался, ошибался снова и снова, будто что-то не давало ему полностью раскрыться. Сначала Яков злился на его рассеянность и заставлял всё повторять, затем просто заставлял повторять, затем просто злился, и в итоге махнул рукой, отправляя Алтына домой. Домой не хотелось совершенно. «Дома» было холодно и темно, «дома» было одиноко, даже слишком для такого интроверта, как Отабек. Но его пугало не это, а то, что именно там, где он будет находиться в полной тишине сам с собой — его настигнут мысли. Те самые, запрещённые всеми правилами, не имеющие никакого права на существование, стоящие на весах напротив его любимого дела. Мысли о нём. Однако, выбора не было. Сегодня он по глупости забыл железного коня, потому возвращение после трудной тренировки и вовсе стало испытанием дня. Зато в квартире всё пошло как по нотам: закрыть дверь, раздеться, душ, одеться, пойти на кухню, чтобы заварить кофе, звонок в дверь, стоп, что? Звонок повторился, значит — не слуховые галлюцинации. Отабек отправился к двери, не глядя распахивая её и тут же замирая. На пороге стоял Юра, засунув руки в карманы и уперевшись взглядом в сторону. — Эм, Юр? Ты что тут делаешь? — Знаешь, я сегодня кое-где прочёл… — на удивление неуверенно для своего характера начал он. — Что рецепт истинного удовольствия… — Это гармония ингредиентов, — не дал ему договорить Отабек. В ответ только кивнули, продолжая: — И в этот момент я просто подумал о тебе. Оно само как-то получилось, я не хотел… Юра замолчал, словно ожидая, что его остановят или же направят, но Отабек так же молча просто смотрел на него, выжидая к чему всё придёт. Нужно было собраться с мыслями, причём прямо сейчас, срочно. — Это как в катании, — тихо вздохнул Юрий, наконец переводя взгляд на собеседника. — Чтобы вышло что-то действительно стоящее, уникальное и невероятное, необходимо два компонента: техника и эмоции. И одно без другого — ничто. — Ты всегда так делаешь, — подал голос Отабек, вынуждая друга кивнуть. — Но я сегодня понял кое-что. — М? — Техника может быть доведена до совершенства. Эмоции могут зашкаливать. Но если есть правило, запрещающее их соединение, то так или иначе, они всё равно сольются, хотя бы в малой части и… — Что тогда? — не выдержав паузы. — Тогда этого будет недостаточно. Катание выйдет жалким, — пожал плечами Юра. — Оно не сможет никого вдохновить или впечатлить, оно не заставит никого трепетать и восторгаться. В таком случае — лишь зря потраченные силы. Алтын до посинения сжал пальцами ручку двери. Он должен был услышать выводы, но так же и боялся этого. Не зря ведь Юра сейчас сюда пришёл, значит он понял, значит что-то выдало чувства. — Если не используешь то, что у тебя есть, на полную, то это не имеет значения, теряется, и ты, либо кусок железки с идеальной техникой, либо, — Юра фыркнул, — рукожоп с зашкаливающими чувствами. Поэтому… — Юр, — начал было он. — Поэтому, — громче и отчётливее, — в жопу такие правила. Отабек впервые за очень долгое время позволил эмоциям взять над собой верх, и совершенно искреннее удивление отразилось на его лице. — Ведь главное — это гармония двух составляющих, не так ли? Лёгкая усмешка на губах так и манила к себе. Не сдержавшись, Отабек улыбнулся и рывком втащил Юру в квартиру, захлопывая за ними дверь, чтобы там же, в тёмном коридоре прижать не сопротивляющегося юношу к стене и впервые ощутить вкус его сладких губ, отдающих едва ощутимо ароматом кокоса.