so here we are

Им и раньше было нелегко. Проблема была не в них, а в окружающих вещах, заострённых на злобе, напряжении и угрозе их мирному покою в отношениях. Сами они были в порядке. Всегда вместе против целого мира, против всех разногласий. Но сейчас Луи перестал понимать, в чём была истинная причина. Возможно, в них самих и в том, что они перестали подходить друг другу, словно у одного из кусочков пазла сломалось соединительное звено. Словно картинка, сделанная из миллионов маленьких кусочков, начала меняться, поскольку расстояние между пазлами увеличилось. Были утренние моменты. Прекрасные утренние моменты, когда Гарри будил его мягким «Просыпайся, соня», убирая с его глаз чёлку и оставляя маленькие поцелуйчики на лбу, у виска, в волосах и за ушком. Гарри любил просыпаться рано, а Луи – спать до обеда. Приятные утренние моменты — это моменты, когда Гарри никуда не спешил и вставал с кровати позже, чем хотел бы. Когда вместе встречал с шатеном день, завтракая чаем или кофе в кровати, а после меняя простыни, поскольку они никогда не умели держать себя в руках. Но неприятные утренние моменты начали случаться чаще, и Луи понимал это так же сильно, как и Гарри. Неприятные утренние моменты, которые на самом деле были уже не утренними, а обеденными — это когда Луи просыпался совсем один рядом с пустым холодным местом, означающим, что тёплое тело покинуло его несколько часов назад. Холод от простыней, казалось, распространился по всему дому. Завтракал он тоже один, а маленькая записка от Гарри, в которой говорилось, что он ушёл на пробежку или в спортзал, или просто в магазин, стала появляться реже. Иногда, хоть утро было не утром и не таким прекрасным, Гарри звонил ему и приглашал присоединиться к нему с его друзьями. Поначалу это было весело, но позже Луи начал увядать. А потом случилось одно очень плохое утро, точнее, это была поздняя ночь, когда Луи проснулся в 5:28 от того, что тело затревожилось, как позже выяснилось, из-за отсутствия Гарри в кровати. Гарри не было, и, конечно, не было никакого уведомления на телефоне. Луи это так потрясло, что он растерялся, не зная, кому звонить и где начать искать. Он быстро надел всё, что смог найти на их огромном зелёном кожаном кресле в спальне; красивая мебель, на которую они бесцеремонно складывали одежду. Луи был уверен, что половина шмоток, которые он надел, не его. Он чувствовал, как спортивки волочились по полу, когда он быстрым шагом спускался по лестнице. Голова усердно думала, с какого же точно места начать поиски, как со стороны гостиной послышался храп. Увидев кудрявого парня, спящего на диване, Луи тяжело и облегчённо выдохнул, благословляя человека, который смог дотащить его до дома. Но облегчение быстро обернулось в злость, отчего Луи захотелось разбудить кудрявого и просто наорать. Он посмотрел на Гарри, который клубочком свернулся на диване с ботинками на ногах, и неожиданно почувствовал тоску и грусть. Он опустился на колени рядом с кудрявой головой и положил ладошку ему на щеку. — Я люблю тебя, — сказал он шепотом, не зная, почему бы ему хотелось, чтобы Гарри его не слышал. Мгновение он смотрел на своего парня и, решив, что не стоит его будить — чутьё ему подсказывало, что уснул он не от того, что устал, — прилёг рядом на диван. Последнее, что он запомнил — это как Гарри прижался к нему грудью и обнял за талию. На утро у младшего парня болела шея, голова, а Луи принял горячий душ, который оставил след в виде покрасневшей кожи. *** С самого первого дня знакомства они начали строить планы, и эти самые первые планы и далее последующие основывались на том, что они должны были осуществляться совместно. В группе они должны были быть вместе, покорять мир вместе, съехаться вместе. Не прошло много времени, как появились другие планы — построить совместное будущее, создать вместе семью и однажды отправиться вместе в медовый месяц. Некоторые планы стали откладываться всё дальше и дальше в ящик, но эти планы продолжали принадлежать им, они продолжали их делить. Только вот обсуждать их они стали меньше. Реже заходили разговоры о будущем. Луи не знал, то ли это потому, что само будущее начало отдаляться, то ли потому, что оно начало изменяться. Гарри снова уснул на диване с включённым телевизором. Было 4:51 утра четверга. — Милый, пойдём в кровать, — Луи нежно потрепал его за плечо. — Утром твоя спина сведет тебя с ума. — Гарри недовольно застонал, отчего Луи пришлось повторить свои действия. — Хаз. Гарри. На этот раз Гарри медленно открыл глаза, морщась от яркого света, который включил Луи, когда зашёл в комнату. — Сколько времени? — пробормотал он. — Пора спать. Гарри перестал моргать и сфокусировал свой взгляд на голубых глазах. — Привет. Луи слабо, но искренне улыбнулся. — Привет. Идём в кровать. — Не хотел тебя будить, — ответил Гарри на вопрос, который Луи не задавал. — Знаю, как сильно ты устал. Луи вздохнул и взял Гарри за руку. Она была тёплой и на удивление маленькой. — Мы ведь обсуждали это. Не спим друг без друга, если есть возможность. Таковы правила. Гарри погладил большим пальцем внутреннюю сторону его запястья. — Не хотел тебя беспокоить. — Ты бы меня не побеспокоил. Я никогда бы не хотел засыпать и просыпаться без тебя, — Луи закрыл глаза и на секунду прижался лбом ко лбу Гарри. — Ты всегда был тем человеком, которого я хочу видеть, открывая и закрывая глаза. — Это тоже моя любимая часть дня, — улыбнулся Гарри, прежде чем позволил Луи увести себя в спальню. *** При первой встрече с Гарри самое волшебное для Луи было то, что он решил больше никогда не разговаривать. Потому что почти всегда Гарри понимал его без слов, словно у них была одна голова на двоих. А после, как оказалось, ещё и сердце, бьющееся одним ритмом. За всё время, что они любили друг друга, были моменты, когда они не нуждались в словах или когда просто не могли их найти, чтобы описать то, что хотели друг другу сказать. Они вместе дремали после обеда под открытое окно и свежий весенний воздух. Луи терялся в глазах Гарри, словно весь его мир и душа были безопасно заперты в этих зеленых радужных оболочках. Словно это была маленькая коробочка, в которые он прятал дорогие вещи, зная, что они будут в безопасности. Словно глаза Гарри — это маленькая вселенная, где безопасно, спокойно и уютно. — Ты мой личный источник голубого цвета, — однажды прошептал ему Гарри, не отводя взгляд и целуя так нежно, что Луи действительно поверил его словам; поверил, что он самый яркий голубой свет, способный зажечь все тёмные места в душе младшего парня. Но в последнее время Гарри не нуждался в его свете. И Луи предполагал: либо это потому, что мир Гарри был достаточно ярким, либо потому, что тот просто наслаждался темнотой. — Как думаешь, почему ты так много спишь? — спросил Луи его обычным вечером, когда они собирались уже засыпать. День прошёл спокойно. Они ничего особенного не делали и всё время проводили вместе. Было немного странно то, что такой обычный день Луи считал хорошим. — Хмм? — Гарри выключил свет и повернулся к Луи, пододвигая ближе подушку. — Я всегда много сплю, ты же знаешь. Луи тоже повернулся на бок лицом к нему. — Да, но почему? Гарри пожал плечами. — Наверное, я просто много устаю. — А что, если… — начал Луи, проводя пальцем по кудрявым волосам, затем по носу и губам. Гарри едва заметно поцеловал его подушечку, — ты просто убегаешь? — после чего нежно укусил. — От чего? — Ну, знаешь… — Луи отстранил руку от его лица и положил себе под щёку, — от себя. Гарри долгое время молча на него смотрел, а Луи казалось, словно он вернулся в ту вселенную, где всегда очень спокойно и безопасно. — Возможно, — наконец-то прошептал Гарри. *** Луи видел, как Гарри изменился. Как из неуклюжего подростка превратился в очаровательного забавного любимчика, которого — Луи был не настолько глуп — многие хотели в сексуальном плане. Гарри вырос тем, кем всегда хотел быть, кем всегда вдохновлялся; он стал уверенной в себе рок-звездой, знал, каким талантливым был и как сильно нравился людям. Словно он был гусеницей, которая превратилась в самую яркую, цветную, красивую бабочку на свете, которую каждый хотел увидеть и даже поймать, присвоить себе. Иногда Луи казалось, словно он любяще укрыл беззащитную гусеницу под своим крылом, и теперь его работа выполнена, а великолепная бабочка хочет вырваться на волю, чтобы покорить огромный мир. Однажды на репетиции Гарри, будучи собой и прыгая по всей сцене, сильно повредил запястье. Луи инстинктивно оказался рядом, но кудрявый твёрдо сказал, что в помощи не нуждается, что всё в порядке, не стоит волноваться. Луи как никто знал, что давить на парня не стоит, поэтому отошёл на пару шагов в сторону. Тут же к Гарри подошёл ассистент и, несмотря на протесты, увёл на медосмотр. Оказалось, что у него сломано запястье и, по мнению Луи, не только запястье. Дома они поменялись в кровати местами, чтобы ночью больная рука случайно не застряла между ними. Гарри не просил о помощи, когда снимал ботинки и стягивал джинсы, говоря Луи, что он в порядке. Но Луи слишком хорошо его знал, чтобы быстро заметить покусывание губы и влажные глаза, означающие настоящее упрямство, раздражение и боль. Уйма времени прошла, прежде чем Гарри разделся и прошёл в ванную, снова отказываясь от предложенной Луи помощи. Всю неделю Гарри носил Вансы и спортивки. Он ни разу не попросил у Луи помощи, пока однажды не пришёл домой с новой татуировкой на левой руке. Луи посчитал её очень интересной. — Можешь мне, пожалуйста, помочь? — спросил Гарри позже вечером. Луи ненавидел то, каким неуверенным и смущенным выглядел кудрявый. — Мне нужно принять душ и обработать татуировку. Луи помог ему раздеться, снял с татуировки пищевую плёнку и разделся сам, включая душ и проверяя, чтобы вода была не сильно горячей. Гарри стоял к нему спиной, наклонив голову. Луи наблюдал, как вода с кудрявых волос капает на его красивую спину, и подошёл ближе, удивляясь тому, что парень дрожал, ведь вода была не холодной. Когда он понял, что это были рыдания, он полностью прижался грудью к его спине и обнял за живот. Гарри положил здоровую руку поверх его. — Я люблю тебя, — тихо сказал кудрявый. — Очень сильно. Душ они приняли, больше ничего не сказав, но Луи давно не чувствовал с Гарри такой близости, как сегодня. Он аккуратно обработал новую татуировку мазью, нежно втирая во всё ещё ярко-красный шрам. И после, спустя несколько лет, когда он посмотрит на эту татуировку, то вспомнит этот день, когда между ними сломалась невидимая стена, и это будет хорошее воспоминание. *** — Расскажи мне секрет, — прошептал Луи одной ночью, когда они лежали в кровати и уже дремали; когда всё вокруг казалось не таким реальным, как обычно, и было похоже на сон; когда Луи чувствовал себя смелее. — Ты уже знаешь все мои секреты, — улыбнулся Гарри с закрытыми глазами, закидывая ноги на ноги Луи под пуховым одеялом. — Правда? — спросил Луи жёстче, чем хотел. Гарри открыл глаза. — Что? Луи всегда хотел, чтобы их кровать была спокойной зоной, местом, где нет никаких споров, разногласий; их персональным раем, где происходят лишь хорошие вещи. — Иногда мне кажется, что я тебя совсем не знаю, — честно признался Луи. — Словно мы незнакомцы, которые просто живут вместе. — Когда ты перестал мне доверять? — прошептал Гарри, его голос был грустным. Луи попытался проглотить внезапно появившуюся глыбу в горле. — Я тебе доверяю, — он был действительно серьёзен в своих словах, — но… — Ты не можешь после такого говорить «но»! — Гарри принял сидячее положение. — Представь, если бы я сказал: «Я люблю тебя, но». Луи посмотрел на Гарри. Так легко было видеть его в такой кромешной темноте, ведь Луи детально знал каждую черту его тела. — Это то, что ты хочешь мне сказать? — Нет, — оскорбленно фыркнул Гарри. — Лу, я бы никогда тебе такого не сказал. Никогда. — Ты всё равно мне больше ничего не говоришь. Гарри закрыл глаза, зажав переносицу двумя пальцами. — Как и ты. Дело и в тебе, и во мне. Мы оба ходим по разбитому стеклу. — Пытаемся быть великодушными. — Мы не великодушны, Лу. Мы просто напуганы. Возможно, они оба начали сдаваться. *** Они оба изменились. Это были больше не те дети, которыми они были, когда встретились. Луи понимал, что их отношения тоже поддаются влиянию. Новая жизнь и всё плохое и хорошее, что в ней происходило, только притягивало их ближе друг к другу, укрепляло их связь. Они в одно и то же время делали одни и те же шаги, и только сейчас Луи понял, что они начали идти в двух разных направлениях. Он изменился, повзрослел и как-то совсем забыл, что его милый Хазза до сих пор взрослеет. Гарри жил для людей. Хотел, чтобы его любили или хотя бы не ненавидели. Пытался быть идеальным во всём, чем занимался. Был не против подшутить над собой, чтобы рассмешить другого человека. Он редко думал о себе и своём счастье, говоря, что именно счастье других людей делает счастливым и его. Они взрослели и вместе, и раздельно, желая найти баланс между тем, кем был Луи и кем становился; кем был Гарри и кем хотел стать; кем они были в качестве пары. — Я никогда не хотел, чтобы ты чувствовал, будто я тебя держу. — Я никогда не хотел, чтобы ты чувствовал, будто я хочу уйти. — Но ты не знаешь этого наверняка. Время идёт, люди меняются. Это то, что между ними происходило. Луи понял это, только когда произнёс вслух. Возможно, они больше никогда не будут вместе. Возможно, им просто не суждено. — Ты сказал, что доверяешь мне, но? — Гарри лежал на спине со скрещенными на животе руками. — Так и есть, я доверяю тебе, — начал Луи, прочищая горло. — Но, думаю, я просто… не всегда доверяю людям, что рядом с тобой. Не все люди такие же добрые, как и ты. Иногда я просто переживаю. — Ты не доверяешь моему суждению? — тон Гарри не казался обвинительным. — Мне кажется, иногда ты слишком мил. Не нужно всегда быть таким классным. Некоторые люди настоящие идиоты. А ты не такой. Поэтому не нужно им угождать. — Тебе не следует всегда меня защищать, Лу. — Но это моя работа. — Нет, не твоя, — Гарри повернулся к нему лицом. — Ты мой парень, а не охранник, или старший брат, или отец. Тебе не нужно всегда быть самым сильным. — Но я хочу о тебе заботиться, хочу тебя оберегать. Мне это нужно. Гарри яростно поджал губы. — А тебе не думалось, что я тоже хочу о тебе заботиться? Я ведь больше не ребёнок. Позволь мне быть рядом. Я… мне нужно разобраться в себе. Это не значит, что я тебя не люблю и не хочу тебе ничего рассказывать, я просто… устал, — тихо признался Гарри. Луи притянул его для крепких объятий. — Конечно… конечно, ты можешь быть рядом. Это часть тебя, а я люблю тебя всего. И не важно, будь это что-то новое или знакомое старое. Гарри поцеловал его в подбородок, вдыхая приятный запах кожи. — Больше не хочу быть посмешищем. — Мне немного страшно за будущее, — признался Луи в ответ. — Наше будущее? — Да. Я очень сильно его хочу, но оно меня пугает, потому что наши отношения перестанут быть только нашими, когда мы поведуем о них миру… когда шар лопнет. *** Когда Луи рассказал Гарри о своей сопливой теории шара и то, что они вселенной предназначены быть вместе, кудрявый не смеялся, но взял привычку иногда рисовать вокруг них шар, словно они в пузыре, огражденные от всего остального в мире. Луи действительно часто казалось, что они с Гарри находятся под защитой ореола, в целостности и безопасности, где их отношения находятся вне досягаемости и никто не может им навредить. И самое прекрасное в этом, малыш, — однажды Луи сказал Гарри, — что мы укрепляем этот шар любовью, которую посылаем миру. Гарри, будучи невероятным романтиком, принял это с искрящимися от счастья глазами. *** Одним утром Луи проснулся очень рано, еле-еле выбравшись из-под одеяла, чтобы одеться. Снег — первый настоящий снег, который Луи не видел в Лондоне последние пару лет — блестел под первыми лучами солнца, выглядывающими с оголенных верхушек деревьев. Это был первый снег, который Луи увидел в Лондоне за последние пару лет, и он был прекрасен. Он сделал снежного ангела, а Гарри лёг сверху, нарисовав большой полукруг вокруг их голов на снегу.