Красавица и чудовище

В столовой, кажется, шумно и многолюдно, но Кенма не может оторваться от приставки. Он идет, обходя парочки, приветствует в ответ тех, кто с ним здоровается, даже на автомате успевает отвечать что-то о лекциях. В приставке разворачивается ожесточенный бой — страшное чудовище и герой, который еще немного и сможет воткнуть в него меч. Он становится в очередь, здоровается с обычно дружелюбной к нему работницей столовой. И не может сосредоточиться на продолжении боя, ему кажется, что за ним наблюдают. Из-за этого в какой-то момент созданное кодами чудовище съедает героя Кенмы, проливая литры крови. Он поднимает взгляд. Ему ухмыляется Куроо, стоящий перед ним в очереди. Он с другого факультета, но почему-то нашел что-то интересное в Кенме и теперь не упускает возможности поболтать с ним. — Твои родители случайно не пираты? — О боже, — и это даже не Кенма, это Яку, который кажется слишком благоразумным для того, чтобы постоянно сопровождать такого, как Куроо. — Ты подкатывал ко мне с этой фразой на прошлой неделе, — флегматично замечает Кенма. — Если честно, все крутые подкаты закончились, пошел на второй круг. Как насчет узкоспециализированных? Если бы я был натрием, то ты бы точно был водой, потому что я так же легко реагирую рядом с тобой. Куроо двигает бровями, и это выглядит скорее смешно, чем соблазнительно. Кенма рассматривает его лицо, кажется, все он это делает чтобы скрыть смущение. Это забавно. — Признавайся, это ты взорвал унитаз? — Яку выглядывает из-за плеча Куроо. На Кенму он не смотрит, его брови сведены к переносице и у него очень строгое лицо. Несмотря на то, что он ниже даже не очень высокого Кенмы, выглядит это почти устрашающе. — Какой унитаз? — поворачивается к нему Куроо. Он отвлекся от Кенмы, а значит, можно вернуться обратно к приставке. — На третьем этаже в мужском туалете. Я уверен, это ты стащил ломоть натрия, чтобы с Бокуто провести свои дурацкие эксперименты. — Нет! — возмущенно отвечает Куроо. И тут же наклоняется к Кенме с видом “я тут самый плохой парень” и соответствующей улыбочкой, негромко говорит: — Но да. Не хочешь как-нибудь пошалить со мной? Кенма поднимает на него взгляд: — Нет. И возвращается к приставке. Может, кто-то и сжалится когда-нибудь над бедным Куроо, но точно не Кенма. После пар он возвращается к себе в комнату, а там его уже ждут Шибаяма и Инуока. Кенма не был против гостей и с интересом наблюдает за приятелем Шибаямы. — Кенма-сан! — с восторгом восклицает преисполненный удовольствия Шибаяма, как только Кенма появляется на пороге. — Представляете, мы идем на настоящую вечеринку с Инуокой. Нас позвали. Кенма кивает и забирается на кровать, наблюдает со своей позиции за ними, переодеваясь в домашнее. Поправляет мягкую игрушку Раксасы — чудовище, из той самой игры, в которую он играл весь день. Почему-то Кенма испытывает к нему почти материнские чувства. Обиженный, злой на весь мир, он хочет мстить. Конечно, жаль его такого антагониста убивать, Кенма успел к нему привязаться, но закончить игру для него сейчас важнее. Шибаяма и Инуока в это время бурно обсуждают предстоящую вечеринку. Они из разряда тех людей, которые хотят получить от своей университетской жизни максимум удовольствия. Записались в клубы, где обсуждалась политика и литература, знакомились с соседями по общежитию, заводили друзей и, вот теперь, идут на вечеринку. Кенме это было не то, чтобы сильно чуждо. Просто утомительно. И ему хватало общения с позитивным Шибаямой. — А вы не пойдете, Кенма-сан? Там наверняка будет Куроо-сан, — улыбается ему Шибаяма. Кенма фыркает, сморщив нос, и растягивается на кровати, утыкаясь затылком в Раксасу. Он мягкий, пушистый и негромко рычит — батарейки почти сдохли. — Дали бы вы ему шанс, он же неплохой парень, в конце концов, — вступается за Куроо Инуока. — Да, не самый ужасный, — соглашается Кенма. — Хотя его чувство юмора очень сомнительно. И вообще. Хотелось бы не так, чтобы все принесли на блюдечке с голубой каемочкой. Так не интересно. Лучше бы как в компьютерной игре. Со сложностью, преодолением, заданиями. Так было бы гораздо интереснее. Кенма поднимает Раксаса над собой и сжимает его живот. — Убирайтесь с моего пути, человеческие отродья! — больно вяло огрызается тот, но Кенму и это веселит. — Вот уж не думал, что вы, Кенма-сан, завоеватель, — с лукавой улыбкой говорит Шибаяма. Кенма пожимает плечами. Он и сам об этом не задумывался. Вообще не задумывался о своих отношениях с людьми. — Мы будем или очень поздно ночью, или рано утром! — улыбается ему на прощание Шибаяма. — Постараемся не шуметь. Как только дверь за ними захлопывается, Кенма переворачивается на живот и достает приставку. Ну что ж, Раксас, вот мы и опять встретились. *** — Когда-нибудь… Когда-нибудь он точно падет к моим ногам. Куроо возмущается и ходит из угла в угол, а Яку наблюдает за ним краем глаза со своей кровати, читая новый выпуск “Джампа”. — Я же крутой и симпатичный. Многие меня таким считают. Да, Яку? — Куроо еще больше взлохмачивает бардак на своей голове. Яку закатывает глаза и откладывает журнал — все равно почитать, пока Куроо находится в нервном возбуждении, вряд ли удастся. — Тебя считают и крутым, и симпатичным, и вообще звездой универа только те люди, которые не были жертвами твоих подкатов. Тебе бы естественнее себя вести. Куроо стоит к нему спиной, на нем его обычная клетчатая рубашка, расстегнутая спереди, потому что ни один изгиб проследить не удается. Голову он наклоняет к плечу, и Яку рассматривает, как его шея выгибается. Около уха у него родинка, Яку точно знает. Потому что ненавидит эту родинку уже года три. — Возможно, ты прав. Куроо подходит к зеркалу, пытается безуспешно пригладить прическу и рассматривает намечающийся прыщ на подбородке. Потом брызгает на себя каким-то одеколоном, который едко пахнет первые минуты, а потом пахнет так… Что Яку начинается нравиться, если не вдаваться в какие-то сентиментальные метафоры. И это значит, что Куроо официально готов. — Пойдем, мой верный оруженосец, нас ждут великие дела. Он тянет Яку за запястье с кровати, и кожа под пальцами Куроо сразу начинает гореть. И Яку чувствует это жжение, даже когда Куроо отпускает его. — Кенма вряд ли пойдет на вечеринку. — Ничего. Тогда я его прямо с утра приглашу. Когда буду возвращаться. Буду выпившим и очень естественным, он не посмеет отказать. Яку негромко вздыхает. Ему хочется надеяться на отказ пожестче, тогда может у Куроо и отрежет эта глупая влюбленность. *** Кенма обычно редко поднимается раньше восьми часов, особенно в субботу, особенно когда один в комнате. Но он просыпается от какого-то дурацкого сна, лениво поднимается, чтобы попить воды. В комнате стоит дубак, и Кенма даже задумывается: а так ли нужна ему сейчас вода? В конце концов оказывается, что нет, без воды не обойтись. Приходится натягивать мягкие домашние штаны и добираться до тумбочки, хмурясь и пытаясь не дрожать. В коридоре уже слышны голоса тех, кто, видимо, рано поднялся, либо тех, кто только возвращается. А в дверь как будто скребутся. Не зря все-таки Кенма поднялся, кажется, Шибаяма навеселился до той степени, когда люди начинают забывать как это — открывать дверь. Но нет, это оказывается Куроо. И Яку. Который пытается оттащить его от двери. Тот замирает при виде Кенмы, взлохмачивает волосы на затылке еще больше и сам отступает. Выглядит смущенным. — Я тебя разбудил? — хрипит он. — Я вообще-то хотел… Кенма не слышит продолжение фразы, потому что видит Инуоку, который, пошатываясь от недосыпа, бредет по коридору позади Куроо и Яку. — Извини, Куроо. — Кенма мягко отодвигает его и выходит: — Инуока, а где Шибаяма? Инуока открыл рот, чтобы ответить, но слова потонули в гигантском зевке: — Я думал, что он уже у вас, Кенма-сан. Я его часа четыре как не видел. Наверное, еще на вечеринке. Кенма не стал мучить парня расспросами. Тот был слишком сонный, да и Шибаяма взрослый мальчик, если что смог бы сам за себя постоять. — Так... эээ, что насчет свидания, Кенма? — опять обращается Куроо к нему. Кенма бросает взгляд на Яку, который поджав губы смотрит на Куроо. Потом переводит взгляд на самого Куроо, такого растерянного и смешного. И даже чувствует легкое сожаление, что Куроо ему не сильно нравится. И что его это вообще не интересует. По крайней мере сейчас. — Нет, Куроо. Извини. Кенма видит его расстроенное лицо перед тем, как закрывает дверь. А вот Шибаяма не возвращается даже через несколько часов. И Кенма начинает беспокоиться. Он идет туда, где проходила вечеринка, но обнаруживает только организаторов. Поговорив с ними, он понимает, что они ничем не помогут — народа было столько, что они даже не заметили Шибаяму. Один из них сказал, что помнит такого парня и он вроде не сильно пил, но куда потом пошел, что делал — неизвестно. Кенма чувствует себя ответственным за происходящее и ему очень хочется найти Шибаяму. Выходя от организаторов, он опять набирает Шибаяму, и опять ответа нет. Но из заброшенного крыла слышны неясные звуки, напоминающие музыку, что стоит на входящем звонке телефона Шибаямы. Заброшенное крыло вот тут, за углом буквально. Там проводится ремонт уже который год, и вход в него огорожен желтой полосатой лентой, обрывающейся у стены. Наверное, думает Кенма, Шибаяма пошел туда с девчонкой — это нередкое место для уединений, и там они и заснули после бессонной ночи. Наверное. Пройдя несколько метров, Кенма находит потерянный Шибаямой телефон. И продолжает свой путь. Чем дальше он проходит в заброшенное крыло, тем меньше звуков доносится до его слуха. Это не особенно пугает, но жутко все равно делается. Сразу на ум приходят дурацкие страшные фильмы, которых он, в общем-то, не боится. Хорошо, что день, светло. И можно не бояться маньяков, которые могли бы тут жить по непонятной причине. Кенма вздыхает и поднимается на этаж выше. Там он замечает странное — одна из комнат приоткрыта. Кенма, не раздумывая, заглядывает туда и обнаруживает вполне годную кровать, тумбочку, на которой стоит кружка, а пахнет в комнате раменом быстрого приготовления. Кенма это все успевает заметить до того, как его взгляд падает на кровать, накрытую пледом, а под пледом как будто кто-то трясется. Кенма откидывает плед и да, бинго, там оказывается Шибаяма. — Нет, не трогай меня! — истерично кричит Шибаяма, закрывая лицо руками. Кенме приходится схватить его за запястье и убрать его ладонь. Выражение ужаса сменяется облегчением, и Шибаяма чуть не плачет, когда произносит: — Кенма-сан… Я так рад, так рад, что вы здесь. А вы видели его? — Кого — его? — недоумевает Кенма. — Может быть он ушел? Тогда нам стоит поторопиться… Шибаяма сбрасывает с себя плед, хватает Кенму за руку и почти тащит его за собой. — Это ты тут рамен заваривал? — спрашивает он, позволяя себя утягивать. — Что? Нет! Это чудище мне зачем-то принесло! — Чудище? — все больше удивляясь, переспрашивает Кенма. Когда они оказываются в коридоре, то позади слышатся неспешные, но тяжелые шаги. Шибаяма тоже их слышит, потому что взвизгивает как девчонка и тянет на себя Кенму с удвоенной силой. — Кенма-сан, только не оборачивайтесь! — умоляюще просит Шибаяма, но Кенма обернулся раньше, чем его об этом попросили. И так и замер бы на месте, если бы не Шибаяма, который тащил его волоком. Кенме приходится сбросить его руку со своей. Потому что он видит перед собой Раксаса. Самого настоящего. Не плюшевого, а огромного, под два метра, который идет и издает звуки, которые, наверное, должны быть рычанием. От этих звуков Кенма негромко хихикает, закрывая рот ладонью — даже его игрушка рычит более устрашающе. А вот Шибаяма паникует. Кенме не нравится его суета, поэтому он берет его за плечи, останавливая. Шибаяма замирает, начиная трястись. — Вот, держи свой телефон, — Кенма кладет его прямо в открытую ладонь Шибаямы. — А я останусь тут. — Это еще зачем? — Не переживай, я вернусь. Обещаю. Давай, — подгоняет его Кенма. Но Шибаяма не собирается его бросать, стиснув зубы, смотрит на него. Кенма вздыхает: — Вряд ли он настоящий монстр. Монстры не кормят своих жертв обедом, если собираются их убить. — Может, он меня откормить хотел для начала… — негромко говорит Шибаяма. — Я буду ждать вас на лестничном пролете. — Уходи, если не услышишь ничего подозрительного спустя десять минут. Договорились? — Кенма треплет его по плечу почти дружелюбно. И, наконец, направляется к монстру из своей любимой игры. Тот перестает, хоть и очень медленно, наступать, передвигая свои огромные тяжелые лапы, только растерянно смотрит по сторонам. Видимо, думая, куда бы ему скрыться. Кенме приходится прибавить шагу. — Слушай! Слушай, не нужно меня бить, пожалуйста, — голос у чудовища-Раксасы низкий, но не потусторонний, а глаза при ближайшем рассмотрении вообще кажутся вполне себе человеческими. — В смысле, не приводи сюда людей с вилами и факелами, вряд ли ты и вправду сможешь меня побить. Выглядишь хиловатым. Кенма даже не обижается, рассматривает чудище во все глаза. Ну вылитый, просто вылитый. Правда настоящий Раксас бы сразу напал и попытался бы сожрать, не медлил бы, а настиг в два прыжка и оторвал голову. Не то, чтобы Кенме импонировало такое развитие событий. Ему вполне хватало и дружелюбного на вид чудища. — Это костюм? — дергает Кенма его за прядку шелковистой шерстки. — Нет, это не костюм, — доносится откуда-то снизу. Кенма опускает взгляд, но не видит ничего, кроме небольшой прикроватной лампы, у которой к шнуру розетки привязано зарядное устройство. — Кто это сказал? — озадаченно вопрошает Кенма. — Я, — отвечает ему светильник и как будто даже поднимает абажур так, как если бы это был низкий человек в шляпе, пытающийся заглянуть Кенме в лицо. — А зарядник не очень разговорчивый. Он двигает шнуром от розетки, как кошка хвостом, дергая зарядное устройство. Оно не реагирует. Кенма присаживается на колени перед ними. — Это игрушка такая? Роботизированная? — Кенма хватает за ножку лампу. Та начинает извиваться и хихикать все время, пока Кенма рассматривает его. — Щекотно же, щекотно! — заливается он смехом. Кенма не обнаруживает ничего подозрительного, исключая то, что это разговаривающая прикроватная лампа, которая считает себя живой и еще вот зарядник приплетает. Кенма незаметно себя щипает, и щипает ощутимо. Но не просыпается. Значит, он либо на таком уровне сна, что оттуда так просто не выбраться, либо он не спит. Кенма поднимает взгляд на чудище-Раксаса, но тот только рычит раздраженно. — Что здесь происходит? — Кенма еще никогда таким удивленным себя не чувствовал. — Да заколдовали нас, что непонятного, — говорит прикроватная лампа. — Я вообще-то в нормальном виде двухметровый блондин. — Двухметровый балбес ты, а не блондин, — веско замечает чудище. — Как ты попал под раздачу, до сих пор не понимаю. — Ведьмы они такие, — говорит лампа степенно. — Их когда обижают, они даже невинных соседей готовы заколдовать за компанию. Просто за то, что они мимо комнаты проходят. Что-то Кенме подсказывало, что все было не так просто в этой истории с заколдованным соседом. Но он тактично воздержался от вопросов. — Слышал, как тебя коротышка называл Кенма-сан. Очень приятно. Я Хайба Лев, — лампа кланяется абажуром. — Это Фукунага, но он почти никогда не говорит. А это Ямамото Такетора. Ямамото Такетора было именем, конечно, неплохим. Но Кенме гораздо больше нравилось Раксас. Оно было как-то повнушительнее. Да и с появлением нормального имени чудовище вообще перестало восприниматься как чудовище. Подумаешь, пацан застрял в слишком волосатом монструозном теле. — У нас так редко бывают гости. А Ямамото-сан со мной не любит общаться, говорит, я его раздражаю. Ну и может того, чаю выпьем? А то Ямамото-сан совсем одичал, не может предложить, только запугивать первокурсников. — Да ты ж сам первокурсник! — басит чудовище, но манит Кенму за собой. Кенма не может отвести от него глаз. Он вообще легко загорается. Играми, другими мирами, не зря он в одиннадцать лет искренне ждал совы из Хогвартса. Волшебником Кенма стал только на компьютере, а в жизни зато встретил настоящего антагониста из своей любимой игры. Правда, этот Раксас совсем не походил на того. Он был скорее неуклюжим и немного агрессивным парнем. Зато пока они пили чай, он позволил потрогать Кенме свою шерсть. — А почему вас заколдовали? И как давно? — Да с месяц назад, — отвечает Лев. — Глупо это было, — Ямамото обхватывает свою голову огромными лапами. — Неудачно подкатил к симпатичной девчонке. А она меня как шарахнет заклинанием. — Фукунага говорил, что она оставила тебе кактус, чтобы ты его поливал, а ты его не поливал, вот она и шарахнула. — Да кактус она этот потом уже принесла! — Ямамото подскакивает и показывает обычный кактус в горшочке. — Говорит, если он зацветет, а я еще не нашел своей истинной и взаимной любви, то так и останусь чудовищем. “А колдунья-то тоже геймер”, — думает Кенма, разглядывая своего любимчика в который раз. — А с такой внешностью… Как я смогу найти истинную любовь. — Да у вас и раньше-то не очень получалось, — негромко говорит Лев. Ямамото за это снимает с него абажур. Лев почему-то начинает хныкать и упрашивать отдать, потому что, якобы, выглядит он без этого абажура глупо. Кенма думает и не может осмелиться сказать вслух, что разговаривающая лампа не может выглядеть как-то по-умному. — Ты это, приходи. — говорит Ямамото на прощанье, встряхивая головой, чтобы шерсть не лезла в глаза. А Кенме приходится высоко задирать голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — А то нам тут скучно. В скраббл поиграем, сериалы посмотрим. Кенма кивает. И уходит отчего-то донельзя довольный. Даже Шибаяма это отмечает, когда он возвращается. — И он вас не съел? — М, нет. Но вообще он, кажется, любит мясо. Но не человечье. “Откуда у него там еда?” — задумывается Кенма и решает принести для Ямамото в следующий раз пару гамбургеров. С зарядником и лампой сложнее. Непонятно, присутствует ли у них до сих пор этот процесс или они питаются теперь электричеством. Но засыпает он, легко улыбаясь и прижимая к себе покрепче плюшевого Раксаса. Кенма возвращается в заброшенное крыло на следующий же день, прихватив с собой пакет еды. Навстречу ему выходит Лев, который тащит за собой зарядник, которого и Лев, и Ямамото искренне называют по имени. Хотя Кенме до сих пор сомнительно. Ямамото неразговорчив, сидит у себя на кровати, сложив руки на груди, но когда Кенма раскладывает еду, воодушевляется ненадолго. — На кактусе начала набухать почка, — говорит он все также недовольно жуя гамбургер. — Оу, — только и может сказать Кенма. А ведь он специально прихватил приставку с собой, чтобы показать Ямамото на какого крутого персонажа игры он похож. А сейчас это, наверное, не совсем уместно. Лев же ведет себя как ни в чем не бывало и включает телевизор — старенький и плохонький, показывают по нему какую-то дурацкую рекламу, но Лев все равно смеется. — Слушай, — внезапно озаряет Кенму. — Ты можешь найти себе девушку. И влюбиться в нее. И влюбить в себя. Даже абажур у Льва выглядит скептически в этот момент. Ямамото тоже смотрит исподлобья. — Проводят фестивали косплея. Ты мог бы прийти туда и пообщаться с какой-нибудь девушкой, которая тебе понравится, — предлагает Кенма. — Даже если так, Кенма-сан, — говорит Лев. — Он придет и его примут за косплеера. Но характер у него ужасный. Этим он и отпугнет девушку, и та не сможет в него влюбиться. — Заткнись, Лев. — Ямамото рычит на него, но выглядит расстроенным. Кенма подтягивает ноги поближе к груди, усаживаясь в кресле поглубже. — Мне кажется, это не совсем так. — Кенма рассматривает свои ногти, а потом наконец поднимает взгляд на Ямамото: — Ты вполне ничего. Ямамото так и замирает, спина у него распрямляется и от этого он кажется еще больше и внушительнее. Зато Лев внизу ухахатывается: — Вполне… Ничего… Боже. Кенма не выдерживает и легко пинает Льва. Тот валится и, ожидаемо, не может подняться сам, и теперь стонет и причитает с пола. — Смотри, — говорит Кенма, обращаясь к Ямамото и усаживаясь на его кровать рядом с ним. — Вот то чудовище, которое так сильно напоминает тебя. Кенма запускает игру. Первую минуту боя он специально проводит, показывая Ямамото, как сражается, но вскоре забывается, притягивает приставку к себе и старательно наносит удары за ударом. Вряд ли сегодня получится одолеть Раксаса, но Кенма не сдается, пока чудовище не отгрызает голову герою, за которого он играет. Кенма вздыхает не очень расстроено, другого он и не ожидал. Поворачивается обратно к Ямамото и встречается с ним взглядом. — Я… просто интересно было как ты играешь. Такой увлеченный. Кенма кивает, опускает голову ниже, завешивая лицо отросшими волосами. — Я с таким увлечением только в волейбол играл… — Может кто-нибудь поставит меня обратно на ногу? — ...всегда очень нравилось, азарта у меня было не занимать. Я даже в универе записался в команду, но уже с месяц не хожу. Кенма тянется ко Льву и ставит его обратно: — Только веди себя тише, прошу, раздражаешь. — Ладно, Кенма-сан! — Льву даже не нужно стараться, чтобы говорить громко. — Сбавь тон, серьезно, Лев. — Ямамото задвигает его за книжный шкаф. И поворачивается обратно к Кенме: — О чем я говорил? — О волейболе. — Я тоже играю в волейбол, — немедленно сообщает Лев. — Не хочешь прогуляться? — еле сдерживая раздражение, предлагает Ямамото. Кенма соглашается, несмотря на то, что прогулка всего лишь в коридоре. — Я на него так раньше не бесился. Когда он жил в другой комнате, а не в моей. — Он и вправду надоедливый, — кивает Кенма понимающе. — Я тоже играл в волейбол, но в университете не стал записываться. Да и в школе это было скорее данью тому, что делают все сверстники. Волейбол мне показался самым безобидным видом спорта. Я не люблю бегать. Кенма говорит это так, как будто все поясняет. Ямамото кивает: — Потом понял, что ошибся? Кенма на автомате щипает себя за локоть, просто чтобы занять руки и старательно не смотрит на Ямамото: — Ну да. Но я все равно был достаточно ценным игроком. Правда, мне нравилось решать задачи, возникающие на площадке, но не то чтобы нравилось побеждать. Ямамото рычит, и этот рык похож на смех: — А в компьютерных играх? Кенма улыбается ему уголками губ: — Почему-то победа в них меня и вправду будоражит. Особенно если это сложно сделать. Да и в волейболе. Если появлялся непростой соперник, его хотелось одолеть. — Поэтому ты с такой готовностью взялся мне помогать? — понимающе кивает Ямамото. — Да. Это и вправду нелегкая задача, — Кенма еще немного молчит, сначала раздумывая, а потом немного смущаясь предложить. В конце концов он заговаривает: — Если хочешь, я пойду с тобой на фестиваль косплея и помогу тебе. — Очень хочу, — с готовностью отвечает Ямамото. С этого дня Кенма по несколько раз в неделю поднимается в заброшенное крыло. Там они с Ямамото смотрят волейбольные матчи, Кенма рассказывает о том, что изучают на курсе Ямамото, заодно подтягивает по математике. И отсчитывают дни до ближайшего фестиваля — он должен случится через две недели. Цветок на кактусе замер и не спешит пока цвести. Кенма надеется, что они успеют до того времени найти подходящую девушку для Ямамото. Хотя его это больше интересует как задача, которую поставили в игре. Самому Кенме Ямамото нравится и в образе Раксасы. *** После того, как Куроо отказали, он расстраивался ну где-то день. И то, это можно было принять за похмелье. Потом, к радости и облегчению Яку, Куроо забросил свои подкаты к Кенме, наконец, осознав, что это дело бесполезное. Яку понимает, что нужно рассказать все то, что его волнует: то, как он по-настоящему относится к Куроо. Но мужества не хватает, хотя чувства к Куроо его переполняют и готовы выплеснуться наружу в любой момент. Иногда Яку думает, что слишком много себе позволяет к Куроо — то, как смотрит, то, какие слова говорит. Именно из-за этого он иногда переходит грань своего хамства. Яку никогда не был очень уж тактичным, скорее, он резкий и вспыльчивый, и в моменты особенной нежности к Куроо он ему, наоборот, высказывает, какой он балбес. “Какой же я цундере”, — вот о чем думает Яку. А Куроо над ним только смеется. И в тот день, когда Яку окончательно расслабился и решил, что Куроо больше никогда не посмотрит в сторону Кенмы, Куроо останавливает его младшего соседа — Шибаяму-кун. — Слушай, а ты не знаешь, куда ходит Кенма по вечерам? Яку готов застонать. — Знаю, — отвечает Шибаяма. — Только вы меня тоже сумасшедшим назовете. — Это еще почему? — удивляется Куроо. — Я когда Инуоке сказал, что Кенма-сан ходит к чудовищу из его любимой игры, то он попросил меня больше не пить. Но это правда. Я не вру. — Что за чудовище? — удивляется Яку. И Шибаяма приглашает их в комнату. И показывает плюшевого зверька, похожего на смесь собаки и медведя. Когда Яку случайно нажал ему на пузо, тот его проинформировал низким утробным рычанием, что такие как Яку не должны пачкать мир своим существованием. Яку отложил агрессивную игрушку в сторону. — Он живет в заброшенном крыле. Я не знаю, как он уговорил Кенму-сан постоянно к нему приходить, но он туда гуляет по доброй воле. Яку переглядывается с Куроо. И лицо у Куроо наверняка такое же растерянное, как и у него самого. Вечером они все-таки решаются вместе посетить заброшенное крыло. Когда они поднимаются на необходимый этаж, Яку слышит голоса. Кто-то, наверное, гуляет в коридоре. Куроо замедляет шаг, и Яку пристраивается к его темпу. Когда они подходят к повороту, за которым должен открыться вид на злополучный коридор, они замирают, и только потом Куроо быстро выглядывает и также быстро возвращается на место. — Ничего себе какая зверюга. А еще мне показалось… — он опять заглядывает за поворот на короткое время. — Да, там есть скачущая лампа с абажуром. — А Кенма? В порядке? — Да, сидит на полу, играет в приставку, а чудовище с лампой разговаривает. Звучит уж слишком странно. Он скептически смотрит на Куроо, пытаясь понять, разыгрывает он его или все-таки нет. Но Куроо прислушивается к голосам в коридоре и не обращает на Яку внимания. Яку тоже выглядывает в коридор, и какого же его удивление, когда он видит в точности описанную сцену. Правда, Кенма уже оторвался от приставки и говорит с этим огромным чудищем. А лампа и вправду скачет. И что-то говорит. И голос Яку кажется почему-то знакомым. — Я сейчас скажу ерунду. Но эта лампа напоминает мне первокурсника, который перестал появляться у нас с месяц тому назад на тренировках по волейболу. — Лев? — изумленно произносит Куроо. — Ты думаешь? Они выглядывают в коридор уже вместе. Как ни странно, никто не обращает внимания на них, слишком увлеченные общением друг с другом. Они рассматривают эту странную компашку, и Яку шепотом спрашивает: — Ты не будешь спасать Кенму? — Чего? — также шепчет Куроо. — Зачем еще это? — Ну как же. Чудовище пленило твоего возлюбленного, — шепчет Яку и понимает, что выходит слишком уж яростно для невинного вопроса. — Да он мне не… — Куроо замолкает, потому что в этот самый момент Кенма поднимает взгляд на них и приветливо взмахивает рукой. Куроо и Яку на автомате и почти синхронно машут ему в ответ. Скрываться уже без толку, поэтому Яку делает шаг в коридор и слышит, как чудовище рычит: — Это ты их сюда привел? — оно достаточно ловко вскакивает для такого огромного тела, Яку не может не оценить это. — Нет, — флегматично возражает Кенма. — Может, не пойдем? — Куроо вцепляется в руку Яку. — Яку-сан! Куроо-сан! — этот голос точно исходит от лампы и абсолютно точно принадлежит Льву Хайбе. — Кенма-сан, это наши семпаи по волейболу. Его присутствие почему-то прибавляет смелости Куроо, и он идет уже гораздо более решительно по коридору навстречу чудовищу. — Если вы играли вместе в команде, то тогда вы знаете и Ямамото… — Ямамото?! — в один голос восклицают Куроо и Яку. Теперь чудовище совсем перестает быть чудовищным. Он еще и смотрит с высоты своего роста как будто виновато. Яку хлопает его по лапе — до плеча ему тянутся сантиметров сорок примерно, так что выбор не велик. — Как же тебя угораздило? — с заботой в голосе спрашивает Яку. — Нас заколдовала ведьма, — с готовностью отвечает Лев. — Что за ведьма? — хмурится Куроо. — Не помню, как ее зовут, у нее имя иностранное. Но она высокая, выше меня и блондинка, — рассказывает Ямамото. — Выше меня в обычном виде, разумеется. — Алиса? — спрашивает Куроо, и Ямамото кивает. — Тебя заколдовала собственная сестра? — Яку наклоняется ко Льву. Очень приятное чувство. Надо воспользоваться им поскорее. — Так это твоя сестра? Почему она тогда тебя просто так не расколдует? — рык Ямамото звучит возмущенно. — Достал я ее. Она меня, вообще-то, любит, но решила преподать мне такой вот урок. Она думала, что если превратит меня в предмет мебели, то я перестану разговаривать. — Не так-то просто тебя заткнуть, да? — смеется Куроо. — А тебе за что досталось? — Ну, воспользовался вашим советом, как подкатывать к девушкам. — Лучше бы она Куроо заколдовала, — негромко бурчит Кенма, но его все слышат, и Яку прыскает от смеха. — Так! Эй, я же в шутку предлагал тебе так кадрить. — А меня ты так кадрил вполне серьезно. — Да я не… Это была изначально шутка! Я просто хотел позвать тебя в волейбол играть. — Где логика, Куроо? — повышает голос на него Яку. — Да никакой логики, я просто подумал, что это будет смешно. И Кенма забавно отреагировал. А я… В какой-то момент просто все вышло из-под контроля. Он мне нравился, по-настоящему, честно, в какой-то момент ты мне и вправду стал симпатичен. И, ну, о других причинах я не буду говорить, потому что это личное. Куроо складывает руки на груди и отворачивается от компании. Яку стоит молча еще некоторое время, смотря на его спину, потом вновь обращается к Ямамото: — А как расколдовать тебя? — Чистой взаимной любовью, — пожимает тот плечами. Кенма встает и отходит к Куроо, о чем-то его расспрашивая. — Понятно. В общем, сказочная причина. Только я никогда не понимал, как эти волшебники определяют эту самую искреннюю любовь. — Ну, мы с Кенмой кое-что придумали, но я не уверен, что это сработает. Ямамото выглядит понурым, смотрит полным тоски взглядом на Кенму, но потом как будто веселеет. И Яку понимает почему — Кенма отчитывает Куроо по полной. Рассказывает ему, что так нельзя играть с чувствами других людей и все такое. Яку тоже не может удержаться от усмешки. Кенма смотрит на высоченного Куроо исподлобья и негромко монотонно бурчит. — Ты бы ходил на лекции все-таки, — говорит Яку на прощание Ямамото. — Да куда ж я в таком виде. — У нас один парень на курсе постоянно ходит в кигуруми в виде Пикачу. Твоя кигуруми просто выглядит круче, — рассказывает ему Куроо, улыбаясь. — Надеюсь, вы найдете свою любовь очень скоро. — Спасибо, Куроо-сан, — благодарит его Ямамото. Возвращаются они к себе в комнату полные впечатлений. Куроо сразу валится на кровать, подкладывая руки под подушку. Выглядит он расслабленным, такая же усмешка у него на губах. Яку засматривается, и Куроо вопросительно приподнимает бровь. Движение это одновременно бесячее и обворожительное, из-за чего Яку берет подушку со своей кровати и бросает Куроо прямо в голову. — За что? — тут же садится на кровати Куроо и ответно запускает в него подушку. — Нравишься ты мне, понятно? — Яку ловит подушку на лету — срабатывают рефлексы — и запускает ее обратно, как если бы он подавал на волейбольной площадке. Но Куроо тоже ловит ее, она не успевает дотронуться до его длинного носа. — А это, что, вместо шоколада на белый день? — продолжает возмущаться Куроо и трясет подушку Яку. Яку отмахивается и садится к себе на кровать. — Только не надо плакать, — едко говорит Куроо, но, встретившись со взглядом Яку, сразу становится серьезнее. — Извини. Они молча сидят, каждый на своей постели. Куроо вздыхает и виновато косится на Яку. — Я же не знал. — Я тебя не обвиняю. — Знаю, — говорит Куроо. — Пойдешь со мной на свидание? — Не надо из жалости, — бурчит Яку. Куроо посмеивается, поднимается со своей кровати и пересаживается к Яку. Прижимает его к себе, даже не обращает внимание, что Яку слегка упирается. — Зачем же мне из жалости с такой очаровательной злюкой на свидания ходить? Яку сопит, но себя почти счастливым, когда чувствует спиной грудную клетку Куроо. *** Кенма в этот вечер засыпает, уткнувшись в локоть Ямамото. Они смотрели вместе “Игру Престолов”, и в какой-то момент Кенма начал клевать носом - сериал он этот видел. Шерсть у Ямамото шелковистая и приятная, почти неотличимая на ощупь от плюшевой игрушки, с которой Кенма привык засыпать. Пахнет от него приятно, ромашкой — Кенма в последний раз покупал ему именно этот шампунь. Наверняка опять всю бутылку на себя вылил. На такого не напасешься, поскорее бы он получил обратно свою внешность. Вряд ли он такой же волосатый. Кенма просыпается один на кровати в комнате Ямамото, сам Ямамото ютится и на без того крохотном диване, чем вызывает умиление. До фестиваля осталось всего дней пять. Цветок на кактусе еще не раскрылся, но уже можно угадать, какого он будет цвета — ядовито-розового. И Кенме жаль, что это время так быстро закончится. Ведь если так подумать, до этого они никогда не общались. Можно, конечно, согласиться на приглашение Куроо и пойти в волейбольную команду. Тогда они смогут видеться с Ямамото чаще. Хотя бы на тренировках. Кенма не уверен: если у Ямамото появится девушка, будут ли они также часто сидеть в комнатах, теперь уже друг у друга? Вдруг девушке это не понравится. “Столько мороки с этими девушками”, — думает Кенма. Единственный минус такого чудовища был в его неконтролируемом потреблении шампуня. А так, Кенма бы с удовольствием так и оставил его в этом виде. Хорошо же: никому бы не достался. Кенма поджимает губы и думает, что глупо ревновать к еще даже несуществующей девушке. После этого вечера он засыпает еще раз в объятиях чудовища как раз накануне фестиваля. Просыпается ночью, а Ямамото умильно разместился на самом краю кровати, видимо, боясь придавить. Кенма протягивает руку и поглаживает его по шерстке. Ямамото открывает глаза: — Не спишь? — громким шепотом спрашивает он. Кенма пожимает плечами. — Проснулся. Они замолкают. Они редко о чем-то долго и много болтают, обычно Лев заполняет тишину комнаты, но сейчас он мирно сопит на тумбочке. Кенме нравится эта уютная тишина, можно представить, что они одни во всем мире. Темнота окутывает их плотно, и Кенма может рассмотреть только отдельные силуэты. — А когда у меня будет другая внешность, ты продолжишь со мной общаться? — Ямамото почти утробно мурлыкает, когда спрашивает. — В смысле, я же похож на твоего любимого персонажа из игры. А когда я опять стану человеком… — То, что ты до ужаса похож на персонажа игры — это круто. Забавно. Но общаться только из-за этого я бы точно не стал, — фыркает Кенма. — Ты бываешь шумным, не хуже Льва, раздражительным, особенно когда не получается меня обыграть. Но ты мне все равно нравишься. Странно, правда? Кенма проваливается в сон, но сквозь дрему ему кажется, что он слышит: — Ты мне тоже очень нравишься. На фестивале полно раскрашенных девушек. За их гримом и костюмами тоже не особенно проследишь, насколько они хороши собой. А некоторые из них вообще полуголые. Ямамото оглядывается в растерянности, Кенма же чувствует себя немного по-дурацки. Он опускает голову пониже и щелкает на приставке бродилку, которую он проходил тысячу раз, только чтобы занять себя и не смущаться. Ямамото подходит к понравившейся ему девушке. Она ростом примерно с Кенму, худощавая, и Ямамото, набрав воздуха в легкие произносит, срываясь на фальцет: — Привет. Девушка фыркает и совсем не девчачьим голосом приветствует его в ответ. — Извини, но фурри-мужики меня не интересуют, — отрезает девушка, оказавшаяся парнем, и уходит в сторону фото стенда. Ямамото и Кенма переглядываются и негромко смеются. — Куда ты меня привел? Страшное место. Непонятно, кто окажется под гримом. — Ты тоже чертик в табакерке. Нужно пообщаться, наверное, — задумчиво заключает Кенма. Но Ямамото это, кажется, не очень интересно. Он рассматривает проходящих мимо людей, иногда соглашается на фотографии. Но больше ничего. — Ты будешь знакомиться с кем-нибудь? Ямамото долго смотрит на него. — Нет, не буду. — Почему? — удивляется Кенма. — Я просто… мне не интересно. Я уже влюблен. Кенма чувствует укол ревности. И хочется забросать вопросами: кто это? Отвечает ли взаимностью? Как давно? Но только отводит взгляд. Они выходят из помещения, едут обратно в метро, где на Ямамото поглядывают с интересом и опаской. Но Токио город большой, чего тут только не увидишь. Не только двухметровое чудище в толпе. Кенма разочарован. И тем, что его план не сработал, и тем, что Ямамото в кого-то уже влюблен и не говорил ему об этом. Они поднимаются обратно в заброшенное крыло. Кенма рассматривает кактус. Цветок распустился и теперь тянется к солнцу. Ямамото выставляет за дверь Льва и его друга-зарядник. — Это твой выбор, — негромко говорит Кенма. — Нет. Я ничего не выбирал. Но цветок уже полон сил, а разлюбить тебя я за такой короткий срок не смогу. Кенме кажется, что он не дышит, когда Ямамото говорит это. — Ко мне редко, даже когда я был человеком, так относились. Не воспринимали всерьез, пугались, думали, что со мной не о чем поговорить. А ты… Ты отнесся ко мне по-другому. Не испугался. И даже если это был всего лишь интерес к тому, как я выгляжу. Сложно удержаться, когда к тебе относятся с такой симпатией. Кенма не может заставить себя повернуться к Ямамото. Он так и смотрит на лепестки цветка, подсвеченные ярким светом. И чувствует, как его щеки горят. — Так ты меня любишь? — он очень бы хотел, чтобы его голос не дрожал. Но не получается. — Да. Кенма думает, что Яку прав. Как колдовство определяет эту самую истинную любовь. Кенма молчит, шумно сглатывает. Тишина в комнате стоит еще более непроницаемая, чем ночью. Он слышит, как гулко бьется о ребра его сердце, когда спрашивает: — Тогда почему ты до сих пор не человек? — он медленно оборачивается и не видит перед собой Ямамото. В смысле, Ямамото, к которому он так успел привыкнуть. Посреди комнаты стоит коренастый парень, насупленный, смотрит в пол. Он в джинсах и футболке — Кенма это отмечает, потому что иногда задавался вопросом, обнаженный под всей шерстью Ямамото или нет. Крашенный ирокез, выглядит как бандит. Кенма негромко смеется. — А почему я должен стать человеком? — тупо переспрашивает Ямамото, а потом видит свои руки. Крепкие мускулистые руки, гладкие, не покрытые шерстью. — Это, что… Это то, о чем я думаю? У Ямамото красивая улыбка. А еще он подхватывает Кенму, как будто тот почти ничего не весит. Кенме приятно обнимать Ямамото за шею; он притягивает его к себе поближе и крепко целует в губы, прямо в улыбку. Кенма тоже не может перестать улыбаться, так что поцелуя настоящего не получается. Дверь в этот момент приоткрывается, и в комнату заглядывают высоченный блондин и парень пониже, рассматривающий все немигающим взглядом. — Так зарядник и вправду человек, — первое, что отмечает Кенма. — Мы же говорили, — ворчит Ямамото, но улыбается парням. — Фукунага мой сосед, ну а Льва ты и так знаешь. — Так у вас любовь? — не переставая пялиться, спрашивает Лев. — Ага, — фыркает Ямамото. — Прямо как в сказке. *** Идея пойти на двойное свидание принадлежит Куроо, но Яку его поддерживает. Они еще больше спелись, после того как начали встречаться. В Токийском университете не так много гомосексуальных пар, с которыми можно посидеть, расслабившись, в кафе, не ожидая какого-то осуждения. Поэтому Ямамото соглашается с удовольствием. Кроме того, они для него семпаи в волейбольной команде. Для Кенмы теперь тоже, но он не испытывает такого трепетного уважения к ним. — А я сразу понял, — говорит Куроо, чуть не задирая нос. — Сразу вычислил, что вы влюблены. Так мило друг с другом общались. Со мной Кенма никогда не был таким милым. — Тебе еще повезло, что он тебя на заднем дворе не закопал. С этими тупыми подкатами, — фыркает Яку. — Я же знаю, что ты просто ревновал тогда. Если бы я к тебе тогда так подкатил, то ты бы точно растаял и попросил меня взять тебя прямо в тот самый момент. Яку и Куроо продолжают шутливо спорить. Ямамото смущенно посмеивается над ними, а Кенма прижимается к его горячему боку, краем уха слушает то, о чем они говорят и, наконец, побеждает Раксаса в своей приставке. Вместо него появляется слишком смазливая девчонка, которая благодарит героя за то, что спас ее от страшного заклятия. Кенма отбрасывает приставку, недовольно сморщив нос, и устраивается головой на плече Ямамото поудобнее. Ямамото коротко целует его в макушку, и Кенма жмурится от удовольствия. Пальцы их переплетены. И это точно не счастливый конец. А просто очень хорошее начало.