Прости меня

— Мне очень жаль. Доктор сложил все свои принадлежности в небольшой чемоданчик, которого ему хватало для коротких визитов в особняк Ксавье. Они забрали Чарльза из больницы месяц назад, он очень хотел провести как можно больше времени дома. Раку и правда плевать, кого поражать, и самый мощный мозг планеты не стал исключением: диагноз «неоперабельная опухоль» и так звучал как приговор, но три простых слова, оброненных врачом, бывающим здесь каждый день вот уже четыре недели, стали тем самым последним ударом, которого все боялись. Рейвен шагнула ближе к кровати, Хэнк смог связаться с ней, как только Ксавье увезли в больницу после приступа, и она сразу откликнулась, а через день уже стояла в палате Чарльза. Сейчас Мистик смотрела на брата, проклиная тот день, когда оставила его. Сейчас она верила в то, что могла бы как-то почувствовать изменения… Головные боли, голоса, панические атаки — всё то, с чем справлялась сыворотка Хэнка, всё это было набором симптомов, но источник болезни они не заметили. Никто не заметил. Возобновление курса уколов могло дать им время, но Чарльз отказался, бросив все оставшиеся силы на то, чтобы собрать в своём доме как можно больше загнанных и потерянных мутантов. МакКой несколько раз уносил его от Церебро на руках, пытался поговорить, переубедить, но ответ оставался всё тем же. «Так я успею сделать больше». Сейчас в его спальне стояли те, с кем они начали свой путь. Его первый класс, его друзья, уцелевшие, выжившие, собравшиеся, увы, не по радостному поводу, но сам Чарльз был счастлив их увидеть. Он никогда не говорил «в последний раз», но они слышали это сами, и вот теперь, когда он уже не мог ничего сказать, впав в кому минувшей ночью, у них вдруг тоже не находилось слов. Рейвен резко обернулась на почти что бесшумную поступь, присутствующие разошлись в стороны словно по команде, пропуская нового гостя в этой комнате. И во всём доме. В доме, где он не был уже очень давно. — Это всё ты… — Мистик потребовалось пара шагов, чтобы оказаться рядом и залепить Эрику пощёчину; голова Леншерра послушно, словно у куклы, мотнулась в сторону. — Это ты виноват! Ты бросил его, когда был ему нужен! Ты мог быть рядом всё это время, мог заметить, мог его спасти! Убирайся, ты не имеешь права здесь быть, ты… — Прости. Спокойно. Негромко. Бесцветно. Рейвен занесла было руку для настоящего удара, но медленно её опустила, невольно делая шаг назад. Она не знала мужчину, стоявшего перед ней, она прекрасно помнила, как выглядит Эрик, точнее, как они называли его, Магнето. Но этот человек… был похож скорее на старика, которому оставалось жить не больше пары месяцев, морщины стали глубже, они изрезали худое лицо Леншерра, который явно потерял не меньше десятка килограммов. Он молча обогнул Рейвен и прошёл к кровати, осторожно присаживаясь на край, прибор на тумбе рядом мерно отсчитывал пульс, и Эрик бесцельно уставился на ритмично скачущую зелёную линию, взяв за руку своего старого друга. Он не заметил, как опустела комната и как солнце закатилось за горизонт, лишив их и света, и тени. И МакКоя, включившего ночники по обеим сторонам кровати, он тоже не заметил. Эрик сидел, сжимая руку Чарльза в своей и мягко поглаживая её большим пальцем, словно телепат мог это почувствовать. Леншерр верил — мог. Он вглядывался в знакомое, точнее, уже совсем родное лицо, и думал о том, как странно выглядит его профессор. Исчезла неаккуратная, жутковатая борода, старившая Ксавье лет на десять, а вот волосы всё ещё оставались длинными, кажется, он решил оставить эту длину. Но лицо… лицо ребёнка, который мог быть взрослым, но никогда не забывал о том, как нужно смотреть на мир: широко открытыми глазами и с сердцем нараспашку. Его глупый мудрый профессор… Как только ни называли Эрика. Ошибкой природы, уродом, монстром, оружием, убийцей… А Чарльз назвал другом. Он был первым, кто назвал Леншерра другом, если не единственным. И вот как Эрик ему отплатил. — Прости… — он подался вперёд, касаясь лбом лба, шепча едва слышно, но горячо, словно сумасшедший. — Прости, я бросил тебя… Я оставил тебя, друг мой, я ушёл, а должен был быть рядом с тобой… Чарльз, прости меня, пожалуйста, вернись, я прошу тебя, вернись, ведь ты — мой смысл. Ведь я… — Эрик сглотнул, чувствуя, как слёзы обжигают, скатываясь и падая на лицо профессора прозрачными жемчужинами, и коротко, едва касаясь губами обескровленных губ мужчины, поцеловал его. — Ведь я люблю тебя… Он сжал плечи Ксавье, не находя в себе сил выпрямиться, словно хотел отдать другу свою жизнь, хоть половину, хоть всю целиком. Слёзы продолжали литься из глаз нескончаемым потоком, он не мог — да и не хотел их останавливать. Прибор на тумбе продолжал пищать, но теперь реже, и это было единственным, на что Леншерр обратил внимание, но боялся сосредоточиться на этой мысли. Нет, не сейчас, только не сейчас… «Джошуа». Эрик резко вскинул голову, несколько раз быстро моргая, чтобы вернуть зрению резкость. Он всмотрелся в лицо профессора, которому, без сомнения, принадлежал голос, отчётливо прозвучавший в голове Леншерра, но Чарльз оставался неподвижен, разве что дышал тяжелее. — Джошуа? — Эрик его слегка встряхнул. — Что «Джошуа», Чарльз? Молчание. Леншерр поднялся с кровати и чуть не рухнул, только теперь понимая, что всё тело затекло и отказывалось ему подчиняться. Цепляясь за предметы мебели и стены, он вышел из комнаты, к счастью, искать Хэнка долго не пришлось, он был в своей лаборатории. Уже вместе они нашли мальчика, который появился в особняке Ксавье только вчера: Джошуа Фоули, хрупкий и смущающийся подросток, который не понимал, что происходит. МакКой тоже не понимал, и только отчаяние заставило его прислушаться к человеку, которого он бы с преогромным удовольствием вышвырнул в окно. — Мутация, — Эрик крепко стиснул плечо тринадцатилетнего мальчишки, подводя его к кровати Чарльза. — Какая у тебя мутация? — Я не знаю… — Джошуа смотрел на них огромными глазами. — Правда, я не знаю… — Так, — Леншерр схватил его за руку и прижал её ко лбу профессора, — стой так. Думай о Чарльзе. Позови его. — Но, сэр… — Без «но»! — Эрик рявкнул на него так, что Хэнк предупреждающе сдвинул брови, так что пришлось смягчиться. — Давай, Джошуа… Нам очень нужна твоя помощь… Профессору очень нужна… Голос подвёл, и Эрик замолчал, сглатывая. Джошуа вгляделся в лицо мужчины в постели и вдруг просветлел, кажется, что-то поняв. Леншерр следил за ним напряжённо, силясь понять, зачем этот мальчик понадобился Чарльзу. — Профессор… — подросток робко улыбнулся. — Это он говорил со мной, сказал приехать сюда, что здесь меня защитят… Точно, это был он! — он обернулся к Эрику, окрылённый открытием. — Профессор Ксавье! Я здесь! Вы звали меня — и я приехал! Мы все… Хэнк опустил руки, сложенные на груди, широко распахивая глаза. От ладони Джошуа, прижатой ко лбу Чарльза, исходило слабое золотистое свечение. Заметил его и Леншерр, замерев, словно лишнее движение могло спугнуть эту магию, и даже сам Фоули задержал дыхание. Свечение погасло так же быстро, как и появилось — и теперь все трое боялись выдохнуть. Секунда, другая… Эрик почувствовал, что голова начинает покруживаться, но именно в этот момент ресницы Чарльза дрогнули. Он открыл глаза. — Привет, Джошуа, — Ксавье слабо улыбнулся. — Я очень рад, что ты приехал…

* * *

…Эрик сидел у кровати профессора и кормил его пюре с овощами на пару, несмотря на сопротивление. Рейвен выгнала всех, запрещая приближаться к брату, пока он не окрепнет, хотя всем не терпелось узнать, как же всё получилось. Эрик тоже хотел бы, но это было на втором месте, на первом — его друг, ослабший и всё ещё выглядевший жутко больным. — Его сосед по комнате сегодня порезался, — Чарльз подал голос, едва запив свой не самый аппетитный ужин стаканом воды. — Порезался? — Да, — Чарльз улыбнулся. — И Джошуа залечил рану. Я могу найти мутанта, но не могу знать про его способности, — небольшая пауза, — если он не знает про них сам. — Так он не знал… — Эрик поставил тарелку на поднос. — Никто не знал, но я ещё мог немного следить за ними, пока были силы, — Ксавье отвёл взгляд. — Успокаивать немного, новое место, новые люди… За последний месяц сюда прибыло не меньше полсотни детей, напуганных до полусмерти. Я поддерживал с ними связь, чтобы они поняли, что… они дома. — И увидел, как Джошуа проявил свои способности? — Леншерр вскинул брови, не в силах сдержать удивление. — Сначала я услышал тебя. Чарльз взял его за руку, сжав в своих пальцах настолько, насколько позволяли силы. Эрик почувствовал, как кровь приливает к его лицу, кажется, он не краснел лет с четырнадцати, если вообще краснел когда-нибудь. Ксавье медленно поднёс его ладонь к лицу, осторожно касаясь внутренней стороны губами, вкладывая в это движение всю свою нежность, копившуюся долгими годами в его сердце. Леншерр ощутил, как всё внутри сворачивается в один пульсирующий комок, скачущий от желудка до горла и обратно, но не успел сказать ни слова. — Спасибо, что спас мне жизнь, — Чарльз смотрел мягко, благодарно и... Эрик не успел подобрать название этому чувству, профессор его озвучил сам. — Я тоже тебя люблю.