Без разводов

Работать мойщиком окон не так уж плохо. Болтайся себе на солнышке, подглядывай за людьми, вози тряпкой по стеклам и получай зарплату. В определенном возрасте – лет так до двадцати, пока ты студент и тебе хватает. Хватает в смысле занятости и потолка, пока у тебя нет лишних амбиций. Но когда тебе далеко за двадцать, а большая часть зарплаты уходит на съем жилья площадью метр на метр, начинает казаться, будто в жизни что-то пошло не так. Нет, Хёкдже, конечно, может сказать, что в этой области он вполне успешен – не каждому дураку доверяют уборку элитных жилищных комплексов. Нужна подготовка, сноровка, опыт... У него все это есть. Он отлично справляется – один из лучших – и никто ни разу не жаловался, что он пялится на людей. Он не вуайерист (что, учитывая специфику бизнеса, весьма обидно) и даже не извращенец (совсем беда), а приватность и качество сервиса – девиз компании. Так что да – Хёкдже определенно один из лучших, только временами от этого хочется лезть в петлю. Эта работа совсем не сложная, но иногда она просто бесит Хёкдже. Он моет окно роскошной квартиры на девятнадцатом этаже. За окном – полоумный пушистый кот, который прыгает вслед за щеткой. Он уже свалил с подоконника два цветочных горшка, и Хёкдже знает, что ему крепко достанется от хозяина, поэтому его бы, глупого, пожалеть, но Хёкдже устал на него отвлекаться. Этот кот тормозит работу – расхаживает из стороны в сторону вслед за щеткой, низко прижимается к подоконнику и резво прыгает, когда Хёкдже тщательно моет верхнюю, а затем и нижнюю часть большого окна. Кот охотится, нетерпеливо виляет хвостом и мяукает, а Хёкдже беспокоится, что животное грохнется с подоконника и поранит лапы об острые черепки. К черту такую работу. К черту. Хёкдже старается быстрее закончить с этим окном и, с трудом поборов желание стукнуть ладонью по свежевымытому стеклопакету, чтобы спугнуть кота, опускается на страховочном тросе ниже. В его графике на сегодня осталось еще три окна. Слава Богу, всего три окна и можно закончить смену. Хёкдже думает, что такую малость ему пережить по силам, но этажом ниже его ждет сюрприз. Какая-то женщина средних лет сидит за массивным письменным столом напротив окна с ноутбуком и, заметив перед собой неожиданное движение, резко дергается и удивленно смотрит. Хёкдже видит, как испуг на ее лице сменяет кокетливая улыбка. Женщина снимает очки, обхватывает подкрашенными губами дужку, поднимает руку и энергично машет рукой. Хёкдже делает вид, что не замечает этого. Делает вид, что полностью поглощен работой. Ни пушистый кот, ни женщина в полупрозрачной блузке не способны его отвлечь. Он настоящий профессионал – один из лучших все-таки. Разбрызгивает на окно чистящее средство и усиленно начинает орудовать то скребком, то щеткой. Женщина зачарованно наблюдает. Подпирает рукой подбородок и, не переставая улыбаться, мечтательно смотрит. Хёкдже знает, что на нем отлично сидит рабочий комбинезон, но какого черта. Почему никто не вешает блядских штор? Это сложно? Хёкдже уверен, что на этот раз ему удается побить собственный скоростной рекорд. Он домывает окно, гордясь тем, что ни один мускул на его лице не дрогнул, и снова медленно опускается этажом ниже. Женщина с восемнадцатого тут же встает и, опираясь ладонями о столешницу, привстает на мысках, выглядывает в окно, чтобы проводить Хёкдже плотоядным взглядом. Нахуй так жить. Вот честно. На семнадцатом этаже Хёкдже может наконец-то перевести дыхание. В квартире, похоже, никого нет, и это, мать его, идеальный случай, хотя и редкий, как выигрышный лотерейный билет. Хёкдже вздыхает. Убирает на время тряпку, скребок и щетку в отделения с карманами на ремне, прислоняется лбом к стеклу и закрывает глаза. Он устал. За время работы в этой странной должности он многое повидал – домохозяек в различных интимных позах, колоритных горничных, на всю голову ебанутых детей, уставших друг от друга супругов, огромное множество холостых мужчин и любых животных, включая голодную игуану и двух домашних свиней. Хёкдже никогда не испытывал особого интереса к тому, что видел. Люди его утомляли, они казались ему одинаковыми и неинтересными, и если он и заглядывал в чужие окна, то лишь от скуки. Это было беспристрастное социологическое исследование, бесцельный эксперимент, все равно что наблюдение за муравьиной фермой. Он видел кромешный бардак и идеальный порядок, пустые квартиры, офисы, склады и как-то раз даже пару кустов конопли. Его сложно чем-нибудь удивить, но когда он открывает глаза и видит в квартире на семнадцатом этаже спящего голым парня, он удивлен. Удивлен, потому что не заметил это полубожественное существо сразу и потому, что такого идеального тела просто не может быть. Хёкдже невольно вспоминает нескладных натурщиков, которые давным-давно приходили позировать в художественный класс, куда он зачем-то записался в слепом порыве. Хёкдже не умел рисовать, но если бы те натурщики выглядели как этот парень, ему точно не пришлось бы тогда скучать. Может, и рисовать научился бы. Так, слегка, чтобы снять натурщика. Парень с семнадцатого этажа спит, лежа практически на полу у стены, на пока еще запакованном в пленку большом матрасе. Вокруг него куча коробок – наверное, он только недавно въехал, в квартире, похоже, царит беспорядок. Хёкдже рассматривает комнату за окном с неожиданным для себя любопытством. Парню, конечно, уделяет большую часть внимания. Он безумно красив. Тонкое одеяло съехало в сторону, добавляет какой-то пикантный штрих. Черные волосы растрепались и сильно спутались. Рот приоткрыт. Парень переворачивается с правого бока на спину, и Хёкдже взволнованно замечает, что у него стоит. А говорил, что не вуайерист. Может быть, всему свое время? Дождался и наконец съехал? Невозможно не съехать, когда открывается такой вид. Нужно помыть гребаное стекло, тогда будет лучше видно. Хёкдже до ужаса интересно, какие сны сейчас видит парень. Он здесь один или в квартире есть кто-то еще? В другой комнате или в ванной? И кто это – девушка или молодой человек? А если парень один, что за сны заставляют его тело так реагировать? У Хёкдже сотня вопросов вертится в голове и только одна четкая мысль на замену оси вращения – у парня восхитительная фигура и очень красивый член. Настолько, что Хёкдже вдруг ловит себя на тяжелом выдохе, полном тоски и скорби. Хочется просочиться через стекло, бесшумно пройти насквозь, призраком подобраться ближе и что-нибудь сделать. Но так нельзя – мир несправедлив и жесток до одури. Этот парень может спать еще пару часов. Немного понаблюдал и хватит, давай работай. Хёкдже качает головой и заставляет себя достать из поясного кармана щетку. Не дрочить же на незнакомца, в самом деле. Время идет, нельзя болтаться здесь слишком долго, иначе по рации прилетит выговор, а потом могут недоплатить зарплату. Хёкдже смиренно тянется за чистящим средством, как вдруг видит очередного долбаного кота – серого, с хитрыми глазами изумительной красоты. Кот выбирается из кривой коробки, сонно потягивается, выгнув спину, зевает и идет к хозяину, чтобы улечься к нему на живот. Хёкдже почти чувствует зависть, когда животное уютно устраивается и тянет мягкие лапки к лицу хозяина. Вот бы и Хёкдже так. Это все недотрах. Нет других объяснений. Хёкдже не понимает, почему не может перестать наблюдать за парнем, но вздрагивает, когда тот вдруг открывает глаза и вытягивает руку, чтобы машинально погладить и почесать кота. И что теперь делать – непонятно в принципе. Хёкдже опасается шевелиться. Он знает, что рано или поздно его заметят, но уже сейчас чувствуется, насколько неловким окажется этот момент. Хоть отстегивай страховочный трос и прыгай. Нет, это все-таки перебор. И почему неловко должно быть Хёкдже? Он делает свою работу, точнее вот-вот начнет, отлипнет, оторвет себя от окна и обязательно попробует приступить к мойке. Парень с семнадцатого этажа аккуратно опускает кота на матрас, потягивается, согнув одну руку в локте, взъерошивает волосы и рывком садится, сонно и немного задумчиво смотрит на свой напряженный член. Хёкдже нервно сглатывает. Сейчас начнется или же... Нет. Парень себя не трогает. На мгновение прячет лицо в ладонях, трет глаза, снова запускает пальцы в непослушные волосы, слегка дергает их, а затем встает. Хёкдже облизывает пересохшие от волнения губы, расправляет плечи, готовясь к моменту, когда же его заметят, но полубожественный парень поворачивается к нему спиной и принимается копаться в одной из коробок, неосознанно выставляя напоказ крепкий, подтянутый зад и стройные ноги. Хёкдже уверен, что этот зад будет сниться ему по ночам, слишком уж он прекрасен. Ох и жаркие будут ночки. Парень достает из коробки мягкое полотенце, закидывает его на плечо и уходит в другую комнату. Наверное, направляется в ванную через спальню, но вдруг притормаживает, ловко подпрыгивает и подтягивается на перекладине перед дверным проемом. Хёкдже зачем-то считает его подтягивания, но сбивается уже на двенадцатом – сильные руки и спина парня его завораживают. Это настоящая катастрофа. Хёкдже не может отвести глаз от происходящего, но парень спрыгивает с перекладины с такой же невыносимой легкостью и исчезает за дверью другой комнаты. Хёкдже выдыхает и, осознав, что остался незамеченным, вдруг чувствует себя мухой, ползающей по стеклу – незначительным насекомым. Его настроение резко портится. И зачем вообще было подглядывать? Попробуй теперь вытряхни из головы всю эту никчемную дурь. Пребывая в скверном расположении духа, Хёкдже ожесточенно скребет окно, наконец-то приступает к своей работе. Люди платят огромные деньги за квартиры с панорамными окнами – конечно, им не хочется закрывать их шторами. Им хочется любоваться видами мегаполиса, рано утром читая газету за чашкой кофе или медленно пить вино, глядя на ночной освещенный искусственными огнями город. Им по душе быть снобами и ежесекундно чувствовать свой высокий статус, но вешай они шторы, работа Хёкдже была бы гораздо проще. Он не может перестать обо всем этом думать – о мнимых шторах, чужих квартирах, о парне с семнадцатого этажа. Вероятнее всего, этот парень такой же сноб – крупный банковский счет и пустота в сердце. Хотя он не был похож на сноба, и задница у него роскошная. Хёкдже совсем запутался. Он трет окно с преувеличенным усердием. Не может понять, то ли оно действительно очень грязное, то ли он неумышленно тянет время. Надеется еще раз увидеть парня? Он изредка между делом всматривается в окно, но в квартире на семнадцатом ничего не происходит. Серый кот снова залез в коробку и флегматично спит, парень никак не появляется. Ну и ладно. Хёкдже в последний раз проходится по окну мягкой тряпкой и опускается на этаж ниже. Шестнадцатый на сегодня последний. Шестнадцатый самый лучший, потому что на квартиру еще не нашлось покупателя – она абсолютно пуста, в ней даже не отделаны стены. Наконец-то Хёкдже не на что отвлекаться. Следующие двадцать восемь минут он занят предельно простым трудом и тем, что пытается не думать о голом парне. Хватит. Пора заканчивать и идти домой. Только хочется совсем не домой, а прямиком к незнакомцу. Хёкдже домывает окно, но почему-то не спешит отчитаться по рации. Он поднимается этажом выше. Нет, не собирается задерживаться, ни разу не собирается. До того самого момента пока не оказывается с голым парнем лицом к лицу. Тот стоит у самого окна – уже не совсем голый, а с полотенцем на бедрах – и, прислонившись плечом к стеклу, смотрит на город. Вернее смотрел на город, а теперь смотрит прямо в глаза Хёкдже. И Хёкдже задерживается. Останавливается, выжидает минуту-другую и впервые сам вскидывает руку в приветствии. Парень усмехается и также непринужденно машет ему в ответ. Вот и все. Не так уж неловко, как Хёкдже думал. Можно вытерпеть. Только в жар от этого парня бросает сразу же. Хёкдже стоит больших усилий не пялиться на его руки и обнаженный торс. До чего же он хорошо сложен. Еще и улыбается так красиво. Хёкдже бы подниматься дальше, валить скорее, но он уже не может себя заставить. Вместо этого достает из-за пояса щетку и начинает еще раз чистить уже очищенное окно. Потому что просто проехать мимо – это для слабаков, а не для мазохистов. Парень немного наблюдает за Хёкдже, как будто присматривается и оценивает, потом снова широко улыбается и, неопределенно кивнув, уходит вглубь комнаты. Там он занимается своими делами – гладит выглянувшего наружу кота, передвигает и распечатывает коробки, что-то перекладывает в них, ищет. И постоянно в последний момент подхватывает сползающее полотенце. Хёкдже замечает, что он уже не так возбужден и что у него чуть влажные волосы. Передернул в душе? И почему он только об этом думает? От этих мыслей у самого в животе стягивает узлом. Господи, ну за что же такие мучения. Хёкдже жарко и хочется познакомиться с этим парнем. Плевать, что они явно не подходят друг другу по статусу. В горизонтальном положении все равны. А можно и в вертикальном. Прямо у этого большого окна, там, у него в гостиной. Хёкдже отчетливо, даже слишком ясно, представляет себе, как этот парень прижимает его – уже раздетого – к большому окну и, не церемонясь, пристраивается сзади – снимает с себя чертово полотенце, трется членом о его ягодицы, а потом... Да, это было бы замечательно. Хёкдже совсем не против. Настолько, что даже во рту пересохло от нетерпения. Он быстро облизывает губы и встряхивает головой. Размечтался. Пора спуститься с небес на землю. Хёкдже и так чувствует себя идиотом из-за того, что моет окно второй раз, но остановиться уже не может. Как не может и перестать украдкой подглядывать. Парень с семнадцатого этажа ненадолго уходит в другую комнату. Хёкдже уже охватывает волнение, но парень быстро возвращается и на ходу что-то пишет в большом блокноте. Полотенце при каждом шаге сползает чуть ниже. Хёкдже сглатывает. Парень подходит к окну вплотную, вырывает листок из блокнота и прижимает его к стеклу. Так, чтобы Хёкдже видел. «Донхэ. Квартира 0717». Хёкдже читает кривые строчки и тут же перечитывает еще раз. У парня ужасный почерк, но суть ясна. Кажется. Его приглашают зайти в квартиру. Передернуть на пару или что-нибудь немного серьезнее? Хёкдже очень на это надеется, а потом до него вдруг доходит, что парень может просто его подкалывать. Что если он видел его за окном еще в первый раз и теперь знает, что Хёкдже вернулся нагло подглядывать? Щекотливая ситуация. Хёкдже переводит вопросительный взгляд на лицо Донхэ и теряется окончательно. Донхэ улыбается, открывает зубами маркер и, придерживая листок, быстро дописывает что-то на обратной стороне, а потом переворачивает его к Хёкдже. На листке всего одно слово. Точнее один вопрос. «Зайдешь?» Донхэ стучит по окну костяшками пальцев, привлекая к себе внимание, и улыбается. Хёкдже не верит, что есть человек, который сможет ему отказать, когда он так смотрит – обнаженный, с одним только полотенцем на восхитительных бедрах. *** Хёкдже спешит, как может. Сдает инвентарь, в подсобном помещении наспех переодевается, убирает комбинезон в рюкзак и отмазывается от ужина с коллегами. Он приглаживает торчащие в разные стороны волосы, говорит консьержу о том, что идет к другу с семнадцатого и, заскочив в лифт, чувствует прилив возбуждающего воодушевления. Перед квартирой 0717 он пару секунд сомневается в своем решении, но затем все же стучит в дверь, не найдя звонок. У него слишком давно никого не было, и если кто-то скажет, что он изголодался по красивому члену, тот будет прав до точки. – Открыто! – едва слышно доносится из-за двери. Хёкдже надавливает на ручку и входит внутрь, надеясь, что ему не послышалось. В комнате тихо и никого не видно. Он переминается с ноги на ногу, осматриваясь по сторонам, а потом все же решает позвать хозяина. – Донхэ? Сначала из коробки показывается серый кот. Потом Донхэ выглядывает из другой комнаты. – А, парень из-за окна! Донхэ широко улыбается и выходит в гостиную, на ходу вытирая руки какой-то тряпкой. Хёкдже в этот момент делает два открытия. Первое приятное – у парня очень красивый голос и совсем не заносчивый вид. Второе заставляет слегка взгрустнуть – парень уже оделся. Теперь на нем светлые джинсы и футболка с глубоким вырезом, кажется, выпачканная белой краской. Ну, футболка хотя бы тесная. Донхэ плотно закрывает за собой дверь и подходит ближе, спокойно, но вопросительно – вроде – смотрит. Хёкдже не представляет, что будет дальше, но понимает, что нужно начать. С чего угодно. Хотя бы с имени. – Хёкдже, – говорит он и тут же пожимает протянутую ему руку. Донхэ энергично трясет чужую ладонь, кивая, как заведенный и Хёкдже думает, что он странный. В хорошем, наверно, смысле, но точно немного странный. – Я уже не надеялся, что ты придешь. Донхэ говорит так, будто они сто лет знакомы. Хёкдже кивает, почему-то ощущая свою вину. Да какого черта? – Нужно было закончить смену. – Да, точно. Ты ведь уже без формы. Донхэ накрывает руку Хёкдже второй ладонью, и тот только сейчас понимает, что теплое рукопожатие затянулось. Это приятно, и прежде, чем становится неуютно, Донхэ отпускает руку Хёкдже, дружески хлопает его по плечу и приглашает дальше. – Входи-входи! – говорит он и сам проходит вглубь комнаты, смеется, когда в ноги ему бросается серый кот. – Это кот, – говорит он очевидное. – У него нет имени. Увязался за мной на улице. Хёкдже понимающе кивает. Ну, а кто бы не увязался? Донхэ подхватывает кота на руки, отвлеченно чешет его за ухом, а потом с интересом смотрит на Хёкдже. Ну, не томи же. Где мы это сделаем? И когда приступим? – Хочешь по-быстрому заработать, Хёкдже? И такого Хёкдже не ожидал точно. Он уверен – удивление написано у него на лице, но Донхэ не подает вида. – М-м? Ничего связного не получается выдавить. Поперек горла – ком, хорошо еще не закашлялся. – Легкие деньги нужны? Донхэ перефразирует. Хёкдже теряется от прямоты вопроса. Первая реакция, конечно же, отрицание. Он не шлюха, какие деньги. А с другой стороны – сам ведь шел сюда с целью потрахаться, висел за окном и пускал слюни на обнаженного парня. Да он был готов взять у него в рот бесплатно, что плохого, если ему заплатят? Скоро вносить деньги по коммунальным счетам, оплачивать обучение на хореографическом. Да и кушать хочется. Не в его положении играть оскорбленную гордость. Донхэ ждет реакции. – Нужны. Односложно, но какой вопрос, такой ответ. Хёкдже удивляет покорность в собственном голосе. Вот так легко он готов продаться? И не важно, за сколько? Нет, это, конечно же, исключение. Предложи ему подобное кто-то другой, он бы с легкостью отказался. А Донхэ зацепил. Ничего не делая, взял его на острый крючок и теперь обидно уйти ни с чем, когда уже напредставлял всякого. – Только у меня нет защиты. Прямо так – согласен? С каждым вопросом становится только хуже. Хёкдже не возмущен и не поражен бестактностью. Просто больное сознание тут же подкидывает картинку – крепкий член Донхэ двигается у него внутри, замедляется, горячо изливается. Слишком яркое воображение всегда было проблемой Хёкдже. Он согласно кивает. Едва заметно, но Донхэ наблюдает за ним, не отводя взгляда. Улыбается, довольный реакцией. Говорит: – Мне нравятся твои джинсы. Их будет жаль. Совершенно будничным, беззаботным тоном. Хёкдже задается вопросом, как часто он такое проделывает. Заманивает незнакомцев к себе и трахает без презерватива. Хёкдже кажется, что у него пылают щеки. Он делает это не ради денег. Ради собственного удовольствия. Ради опыта, может быть. В конце концов, он не всегда будет молод и соблазнителен. Надо наслаждаться, пока есть шанс, пока предлагают. – Ладно, постараемся осторожнее. У тебя время есть? Хёкдже опять кивает, не говоря ни слова. Времени у него навалом, а вот уверенность в здравом смысле куда-то делась. Истукан истуканом. Стоп. Постараемся? Почему множественное число? Донхэ что, не один будет? Паника подкралась внезапно. – Отлично, часам к одиннадцати управимся. Хёкдже бросает взгляд на часы и душа у него окончательно опадает в пятки. До одиннадцати еще пять часов. Они его пять часов драть собираются? Стоит заранее узнать, сколько ему заплатят и можно ли обойтись без посторонних, но вопросы почему-то только вертятся в голове, озвучить их никак не получается. – Ну что, начнем? Нам в ту комнату. В эту потом вернемся. Донхэ опускает кота на пол и в очередной раз покидает гостиную, оставляя Хёкдже два варианта – пойти за ним или бежать без оглядки. Судорожно сглотнув, Хёкдже выбирает первый. Поздно уже бежать, раз залез на карусель – наслаждайся. *** В другой комнате абсолютно пусто. Пахнет немного странно, штукатуркой и еще чем-то. Опять же несколько коробок стоит вдоль стен, в углу – стремянка, но нет никакой мебели. Интересно. В той комнате был хотя бы матрас, а здесь что? Стремянка? Хёкдже нервничает. Донхэ подходит ближе и, глядя прямо в глаза, спокойно спрашивает: – Кисть или валик? Он очень близко. Пока еще ничего не делает, но Хёкдже взвинчен. О чем он спрашивает? Что за извращения такие – кисть и валик? Хёкдже понял бы несколько разных терминов, кое в чем он все-таки разбирается, но про кисть и валик в порнухе ни разу не было. «Ебаный стыд» – думает Хёкдже, а вслух говорит: – Все равно. И ему действительно все равно. Лишь бы оборвать затянувшееся ожидание, от которого так щекочет нервы, и получить желаемое. Получить Донхэ. Забыться и полностью все распробовать. Донхэ не торопится. Снова отходит, заходит за спину Хёкдже, открывает коробку. Хёкдже уже достали эти многочисленные коробки. Сколько можно? Ладно, следует проявить терпение. Пользуясь паузой, он стаскивает с себя рубашку. Под рубашкой у него футболка, он уже поддевает край, чтобы снять и ее тоже, но Донхэ как раз возвращается и протягивает ему валик. Обычный малярный валик. – Завтра уже привезут мебель, а я не успеваю докрасить стены, – говорит он, как будто оправдываясь. Хёкдже смотрит на валик, потом на Донхэ, и ему хочется рассмеяться в голос. – Мне помочь тебе перекрасить стены? – Да, ты меня очень выручишь. Извини, что переодеться не во что. Донхэ похлопывает Хёкдже по плечу и отходит, чтобы взять себе точно такой же валик. Хёкдже все-таки не выдерживает и тихо смеется, прикрыв рот ладонью. Волнение как рукой снимает. Ну и напридумывал он себе. Придурок. Теперь даже обидно, что его не покупают как секс игрушку. – Вот и перепихнулся, – бормочет Хёкдже себе под нос, поражаясь собственной глупости. – Что говоришь? – Донхэ с улыбкой на него смотрит. – Ничего. Где взять краску? *** Донхэ оказывается не слишком разговорчивым, но Хёкдже убеждается в том, что в нем нет снобизма и что важнее – наедине с ним вполне комфортно. Даже если приходится старательно красить стены, вместо того чтобы заниматься горячим сексом. Говорит в основном Хёкдже. На отвлеченные темы, чтобы заполнить паузы и не застрять в монотонности. Донхэ поддерживает. Он кажется интересным. У них даже много общего. И, конечно, наблюдать за ним в процессе работы – чистейшее удовольствие. Он многому учит Хёкдже. Показывает, как сделать, чтобы краска легла ровнее, как прокрасить углы и не вымазать потолок валиком. У него отлично получается красить. Хёкдже не совсем понимает, почему он делает это сам, но у богатых свои причуды. Может быть, это хобби. Донхэ тактилен. Ободряюще касается то плеча Хёкдже, то его колена, не упускает возможности соприкоснуться пальцами. Хёкдже каждый раз замирает, надеясь на флирт или что-то большее, но Донхэ выглядит настолько непроницаемым, что надежда все быстрее умирает. Они красят стены в небольшой комнате, которая, видимо, будет спальней, а потом действительно возвращаются в ту, что заменит гостиную. Переносят с собой необходимое, включая стремянку, валики и банки краски. Хёкдже все-таки вымазал джинсы, вымазал руки, вымазал волосы. Ему ни разу не жаль. К черту джинсы. Донхэ достает растворитель и заботливо помогает частично оттереть краску с кожи. Хёкдже не знает, от чего кожа горит сильнее – то ли от растворителя, то ли от чужого прикосновения. Донхэ улыбается. Быстро пробегает пальцами по волосам Хёкдже, проверяя масштаб ущерба, а потом приносит бутылку воды, и они делают короткую передышку. Уже стемнело. Хёкдже смотрит в окно. Он вынужден признать, что вид на город открывается восхитительный. Ему даже становится не по себе, когда он думает про свою крошечную квартиру, из окна которой видна только стена соседнего здания, мусорные баки и светофор. Хёкдже вдруг понимает, что еще не спросил, чем Донхэ занимается, чем зарабатывает. Они вроде бы одного возраста, но их уровни жизни настолько разные. Хёкдже хочет задать вопрос, но в последний момент одергивает себя и не спрашивает. Ему кажется, что Донхэ с таким же восторгом как и он сам мечтательно смотрит на освещенный огнями город. Наверное, он заслужил это. И снова в голове проносится мысль о том, насколько же он красивый. Донхэ отрывается от окна первым. Поднимается с пола и открывает новую банку краски – ярко синей на этот раз, переливает ее в лоток с сеткой, окунает валик. Машинально, как будто каждый день только и делает, что красит стены. Он не боится труда – это видно. Хёкдже допивает воду и принимается помогать ему. В этой комнате они почти не разговаривают, находят какое-то хрупкое взаимопонимание и уже без слов застилают пол бумагой, передают друг другу банки и валики, в нужный момент подхватывают. Хёкдже все сильнее залипает, наблюдая за руками Донхэ, за его улыбкой, и с ужасом понимает, что его симпатия вышла на новый уровень. Это не приведет ни к чему хорошему, но у Хёкдже так и ноет внизу живота, когда Донхэ придерживает стремянку и невзначай опускает ладонь на его поясницу, помогая забраться ступенькой выше. Как жаль, что ему не выгорело. На эту комнату уходит чуть больше времени. Хёкдже успевает вымотаться и теперь лежит на полу посреди комнаты, довольно вытянувшись. Он устал. Спина почему-то противно ноет. От запаха краски слегка кружится голова, и контуры сознания странновато смазаны. И все-таки вышло здорово. Вдвоем они быстро справились. На часах только начало десятого – уходить не хочется, но и Донхэ не торопится выгонять Хёкдже. – Поверить не могу, что уже закончили. Донхэ сидит совсем рядом и разглядывает результат совместного творчества. – Да уж... Хёкдже не знает, что тут добавить. Они немного молчат, а потом Донхэ откидывается на спину, поворачивает голову, чтобы поймать взгляд Хёкдже и спокойно спрашивает: – Ты все еще не против перепихнуться? Хёкдже резко поднимается на локте, не отводя взгляда, а Донхэ не выдерживает и звонко смеется. Все-таки издевается. Хёкдже хочется злиться, но губы сами складываются в улыбку. Он уже не сомневается в том, что Донхэ видел его за окном еще в первый раз, видел, а потом красовался, подтягиваясь. Вот ублюдок. С самого начала дразнил, а Хёкдже заглотил крючок и даже не дернулся. Но как красиво чертов Донхэ провернул это. Его выдержке точно нужно отдать должное. Донхэ смотрит на Хёкдже совсем беззлобно, вопросительно, немного насмешливо, но как будто нежно. Черт возьми, да он его тоже хочет. Облизывает губы, пихает Хёкдже коленом, и тот срывается. Вместо ответа подается вперед и целует так, как давно хотелось – настойчиво и очень чувственно. Донхэ тут же опускает ладонь на его шею и отвечает на поцелуй с готовностью. От него пахнет краской, здесь все пахнет краской, и этот запах уже начинает сводить с ума. Все слишком быстро. Сознание растворяется. Вроде бы Хёкдже поцеловал первым, но Донхэ забирает над ним контроль, опрокидывает его на спину, на закапанную краской бумагу, подминает под себя и целует в шею. Хёкдже закрывает глаза и подставляется. Пусть он наконец-то делает с ним что хочет. Пусть разложит его прямо на этом полу и вставит. Господи, Хёкдже ждет не дождется этого. Только Донхэ никуда не торопится. От шеи поднимается поцелуем к скулам, пробирается рукой под футболку и надавливает ладонью на ребра, давая понять: Хёкдже уже не вырваться. Хёкдже не собирается. Обхватывает шею Донхэ руками, прижимается еще крепче, притирается пахом. У него вмиг тяжелеет внизу живота, сводит мышцы. Донхэ чувствует, как он напрягается. Ему это нравится. Он кладет ладонь на его ширинку, расстегивает пуговицу и тут же дергает вниз молнию. Хёкдже послушно приподнимает ягодицы, чтобы помочь избавить себя от джинсов и чуть шире разводит ноги. Нетерпеливо тянется к Донхэ в попытке раздеть его, но Донхэ легко перехватывает запястья Хёкдже, заводит его руки вверх и прижимает к полу. Обездвиживает, выбивая из легких неровный выдох. И это заводит Хёкдже. Еще днем он мог лишь гадать, насколько Донхэ сильный. Теперь понимает – настолько, что даже не стоит дергаться. Всерьез, конечно, ради игры – можно. Он чувствует себя чужой добычей – распростертой, разложенной в лучшем виде. Донхэ разве что не облизывается, нависая сверху. Долго и пристально смотрит в глаза, а потом целует Хёкдже, не позволяя полноценно дышать и двигаться. Хёкдже отпускает себя, отдается жаркому поцелую, но резко рефлекторно дергается, когда Донхэ двигает бедрами – грубая ткань на чужих джинсах царапает его возбужденный член. Донхэ улыбается в поцелуй – его забавляет такая повышенная чувствительность, снова двигает бедрами, сильнее на этот раз, и Хёкдже со стоном выгибается. Пытка. Он пытается вырваться, освободить руки, чтобы коснуться Донхэ, вцепиться в его блядские волосы, хоть что-нибудь сделать, но Донхэ не позволяет – переплетает с ним пальцы, сильнее вытягивает вдоль пола, заставляя запрокинуть голову и снова подставить шею. Хёкдже душит ворот футболки. Он снова дергается, когда Донхэ трется о его член бедрами, и на этот раз задевает забытый лоток с остатками краски. Лоток переворачивается, и краска выплескивается на руки Донхэ и Хёкдже, заливает пальцы. Это липко, прохладно и возбуждает еще сильнее. Донхэ мажет мокрыми от краски пальцами по запястьям Хёкдже, мажет языком по его губам, а затем отстраняется и ловко поднимается, чтобы снять одежду. Сдергивает с себя футболку, оставляя на ней пятна краски. Хёкдже смотрит на него снизу вверх, и это невыносимо. Он поднимается, наступает ногами в краску и оглядывается посмотреть, какую грязь они здесь устроили. К черту. Донхэ наспех вытирает несчастной футболкой руки себе и Хёкдже. Это лишнее, почти безуспешно. Ненужная пауза. Пользуясь временным преимуществом, Хекдже хватает его за предплечье и резко толкает, царапаясь от поспешности, уводит подальше от лужи и других банок краски, вжимает в окно всем телом. Долбаное вымытое дважды подряд окно, вот они и рядом с ним снова, на этот раз по одну сторону, готовые в голос стонать и трахаться. Донхэ улыбается. Дает Хёкдже пару минут на активные действия, дает фору. В эту минуту они оба безумно выглядят – первый в одних только джинсах, второй в футболке, у обоих горят глаза, и руки перепачканы синей краской. Хёкдже не удивится, если у него и задница перепачкана тоже – Донхэ сжимает его ягодицы, чуть разводит в стороны, намекая. У Хёкдже перехватывает дыхание от предвкушения и ноги чудом не подгибаются. Он хватается за ширинку Донхэ, поспешно расстегивает, ведет раскрытыми ладонями по кромке джинсов, оглаживает бока и чертит выше по голому животу к груди – не спеша, упиваясь тем, что на коже Донхэ тоже остаются следы от краски. На коже краска мгновенно сохнет, стягивает тонкой пленкой, заставляет чувствовать себя странно. Грязно, очень грязно, а ночь только начинается. Хёкдже проскальзывает пальцами под пояс джинсов Донхэ, обхватывает его член и гладит. Донхэ хватает ртом воздух, но не собирается уступать ему. Он толкает Хёкдже в ответ, разворачивает, приобняв за талию, и тут же придавливает к стене, совсем не думая. Стена еще не успела высохнуть. Хёкдже чувствует, как футболка липнет к свежей краске, но ему наплевать на это. Он обнимает Донхэ, трется о него возбужденным членом и отчаянно шепчет: – Не тяни. Давай быстрее. И съезжая губами по шее, кусает его за плечо – зло и жадно, прихватывая зубами кожу до белесого овального следа. Его нетерпение физически ощутимо, пробирает Донхэ до костей и не дает вдохнуть полной грудью. Хёкдже кладет руку ему на шею, с силой надавливает, и Донхэ понимает без слов – покорно сползает вниз, становится на колени. Он тут же задирает футболку Хёкдже, мажет губами по животу, а затем смотрит. Хёкдже чуть шире расставляет ноги, ударяется о стену затылком и поспешно облизывает губы. После этого у него все волосы, должно быть, в краске, но все равно. Он потом об этом подумает. Единственное, что сейчас важно – то, как Донхэ смотрит. То, как он, не отводя взгляда, сжимает его член в кольце пальцев, обхватывает головку губами, чертит по ней языком. Хёкдже кладет ладонь ему на затылок, пропускает пряди волос сквозь пальцы. И тонет от наслаждения. Донхэ принимает глубоко, обводит языком вены, но Хёкдже знает, что он снова дразнится. И он прав – Донхэ не позволяет ему быстро кончить. Встает, снимает с себя наконец-то джинсы, замечает, что они испортили стену и тянет Хёкдже чуть в сторону, разворачивает лицом к окну и, сдернув с него футболку, обнимает его со спины, притирается к ягодицам. Хёкдже чувствует, как он возбужден. Очень хорошо чувствует. И до острой жалящей боли прикусывает губу. На языке расплывается привкус меди. Вид за окном уже не вселяет трепета. До вида нет никакого дела. Донхэ оглаживает бедро Хёкдже, соскальзывает вперед и снова сжимает член. Хёкдже дергается, как от пропущенного через позвоночник электрического разряда. Донхэ жарко усмехается ему в ухо, быстро целует в висок и продолжает трогать. Хёкдже едва не стонет, нетерпеливо ерзает, хватает его за руку, чтобы разжать пальцы, чтобы не кончить сразу же, но получается наоборот – накрывает своей ладонью, заставляя стиснуть еще сильнее. Блядь. Это божественно, но снова приходится до крови кусать губы, чтобы не сорваться и протянуть подольше. Ему горячо – спереди ласкают настойчивые пальцы Донхэ, сзади в ягодицы упирается его твердый член. Ну же. Кажется, они оба уже на грани. Поэтому Донхэ дергает Хёкдже за бедра, надавливает ему на плечо, заставляя выгнуться, и почти впечатывает щекой в гребаное окно. Хёкдже с удовольствием подчиняется. Конечно же, подчиняется. Стискивает зубы и закрывает глаза, когда Донхэ засаживает для проверки пальцами и почти сразу следом проталкивает член, надавливает и входит. Он двигается быстро и почти отчаянно. Они оба так сильно заведены, что это не длится долго. Хёкдже кончает в ладонь Донхэ, а тот дергается в последний раз, быстро выскальзывает, и Хёкдже чувствует, как липкая сперма тут же ложится на его ягодицы. Горячо и хорошо до ебаных звездочек. Донхэ дает Хёкдже слегка отдышаться, крепко удерживая в объятиях. Успокаивает, поглаживая его живот и грудь, прижимается со спины, размазывая сперму. Он целует его плечо, потом снова шею, а затем отстраняется и тянет за собой к матрасу. Защитная упаковочная пленка громко скрипит, когда они – мокрые и горячие – опускаются. Хёкдже так хорошо, как уже давно не было. И до утра еще далеко, значит, они успеют пару раз повторить начатое. Он даже не сомневается, что они повторят, но пока только целует Донхэ, с улыбкой смотрит на испорченную стену и закрывает глаза ненадолго. Хёкдже не засыпает, но впадает в странное состояние глубочайшего удовлетворения и комфорта, о симбиотическом существовании которого никогда не знал. Донхэ удивил его. Все еще удивляет. Обычно после случайных связей Хёкдже хочется скорее принять душ и уйти, забыв оставить свой телефонный номер, от Донхэ уходить не хочется. Хёкдже чувствует его пальцы в своих волосах и решительно не собирается ничего с этим делать. Он спокойно лежит, обнимая Донхэ поперек груди, и медленно гладит внутреннюю сторону его бедер и член, дожидаясь, пока он затвердеет снова. Тело Донхэ быстро реагирует. Хёкдже приподнимается на локте, чтобы взглянуть на его лицо и встречает насмешливый взгляд с улыбкой. Кто кого? Ну, посмотрим. Хёкдже садится на бедра Донхэ и, уверенно наклонившись за поцелуем, рукой направляет в себя его член, с удовольствием насаживается. Кажется, с этой карусели уже не слезешь. *** Хёкдже вместе с Донхэ стоит в душе. Шумит вода, но скрип пленки поверх матраса и общие стоны все еще звенят в ушах с убийственной громкостью. Они отмывают друг друга от краски, иногда прерываются на поцелуи, но все равно стараются. Правда, стараются, только вода не особенно помогает. Им приходится брать растворитель и долго долбаться с ним, но от растворителя хотя бы есть польза. Он убирает краску и печет кожу, заставляет ее гореть не только от воды и прикосновений. Приходится отдельно и также тщательно отмывать друг друга от растворителя, долго стоять под водой и, само собой, заняться сексом еще и в душе. Ближе к четырем часам ночи Хёкдже кажется, что на нем не осталось живого места. Они все очистили и убрали – банки с остатками краски, испачканную бумагу, использованные валики и лотки. Вся одежда безнадежно испорчена краской, и Хёкдже остается одно – надеть рабочий комбинезон раньше времени. Донхэ усмехается, но крепко обнимает его и не упускает возможности слегка облапать, когда они снова ложатся на матрас – на этот раз застеленный одеялом. На этот раз, чтобы немного поспать. Обе свежевыкрашенные комнаты выглядят идеально за исключением лишь одной стены. *** Утром Хёкдже будит мерзкий телефонный звонок. Он открывает глаза, не понимая, откуда именно доносится чертов звук – слишком пронзительный и слишком громкий. Голова из-за сильного запаха краски зверски раскалывается. Сколько времени? Утро совсем не доброе. Еще и Донхэ нет поблизости. Хёкдже поднимается с матраса и заглядывает в другую комнату. Никого. Только записка все тем же неровным почерком: «Ушел за едой коту». Хёкдже не знает, где этот кот сейчас прячется. Вчера он видел его всего пару раз – кот ошалело пробегал мимо, морщился от резких запахов и прятался в очередных коробках. Повезло, ему принесут еду. Хёкдже тоже не отказался бы от вкусного завтрака. Ладно, от любого завтрака. Снова звонит телефон. Хёкдже оглядывается и понимает, что это у него в рюкзаке. Четыре пропущенных, все с работы. Хёкдже смотрит на часы и понимает, что все проспал, что его могут уволить, если он не побежит прямо сейчас со всех ног в контору. И Хёкдже бежит. Донхэ же никуда не денется, правильно? Он ведь только въехал. *** Хёкдже думает о Донхэ всю следующую неделю. Ему хочется прийти к нему в первый же вечер, прийти и отдаться или прийти и взять, он пока сам не знает. Не позволяет занятость и глупое, уязвленное чувство гордости. Потому что прийти сразу же – значит подставиться, проявить слабость второй раз подряд и показать заинтересованность. Что если она не взаимная? В это почти не верится, но всякое может быть. Они не знакомы. Случайно встретились. Да, Хёкдже показалось, что они залипли друг в друге прочно, но «показалось» все-таки не совсем «уверен». И еще эта царапающая разница в социальном статусе. Зачем Донхэ что-то большее, чем партнер на один вечер? Трахнуть мойщика окон, должно быть, здорово – так, для галочки, с целью приобретения нового опыта. Трахнул, рассказал своим снобам друзьям и забыл. Звучит правдоподобно. Только про Донхэ ли? Неделя тянется слишком медленно. Каждый следующий день ощущается монотоннее предыдущего, и на Хёкдже наваливается апатия. Не хватает эмоций, тогда испытанных. Дикой, ломающей тело близости, безумного, ошеломляющего единства и стремления к чему-то большему, непонятному и еще неохваченному. А еще начинают бурить сомнения – действительно ли было так хорошо, как помнит тело? Потому что было не просто так хорошо, было охуительно и невероятно. И если это правда, с одной стороны Хёкдже давно стоило заглянуть к Донхэ, а с другой стороны, слишком велик риск увязнуть, не дай Бог влюбиться и потерять свою независимость. Все это очень пугает Хёкдже, не просто так он сбежал из квартиры Донхэ, увидев малейшее оправдание своего побега. Работа. Да кому нужна эта работа, он ее почти ненавидит. И все равно – на восьмой день Хёкдже едет на репетицию, делая ненужный огромный крюк, и выходит из автобуса в районе того самого элитного жилищного комплекса. Адрес и номер квартиры засели в памяти и пустили корни. Хёкдже стоит у дома Донхэ и, задрав голову вверх, смотрит на его окна. Они темные. Донхэ либо сидит в темноте, либо его нет дома. Скорее последнее. Или Хёкдже неправильно определил окна. Он пересчитывает еще раз и точно – свет слабо горит в гостиной. К черту. Будь что будет. В худшем случае Хёкдже просто уйдет ни с чем, то есть ничего не изменится, в лучшем – опробует вместе с Донхэ его новую мебель. Консьерж в холле встречает Хёкдже тепло и радостно, как будто помнит его с прошлого раза. Может, действительно помнит, в таком роскошном доме ему, скорее всего, положено. Хёкдже выходит из лифта и, не давая себе опомниться, стучит в дверь квартиры 0717. Звонка по-прежнему не наблюдается. Хёкдже ждет – обратно на карусель все-таки очень хочется. Ему кажется, что из-за двери слабо доносятся отголоски музыки. Хёкдже одергивает на себе рубашку, бесцельно поправляет лямку рюкзака на плече. Он почему-то немного нервничает, но чувствует, что сделал правильный выбор, решив подняться. Ему становится легче дышать, и настроение вроде бы улучшается, только длится это всего минуту. Потому что проходит время, и дверь открывает совсем не Донхэ, а какой-то другой высокий и очень красивый парень. Одного взгляда на парня хватает, чтобы понять – он живет в этой квартире. На нем дорогие брюки и идеально выглаженная рубашка, небрежно подвернуты рукава. У него дорогие часы на запястье, уложенные воском волосы и улыбка очень успешного человека, уверенного в себе. В руке он держит бокал вина. До этого момента Хёкдже даже не знал, что разочарование может оказаться настолько сильным. Оно буквально заливает его, как волна, хлынувшая через порог, плещется на уровне щиколоток, заставляет хотеть уйти. Но Хёкдже ведь идиот с пристрастием к мазохизму, он стоит, как вкопанный, и заглядывает внутрь квартиры, не понимая, зачем. Донхэ – или не одному Донхэ – действительно привезли мебель. Роскошную, наверняка дизайнерскую. Хёкдже видит барную стойку рядом с окном, хромированные торшеры, диван и журнальный столик размером с обеденный. Столик весь заставлен едой, и именно это почему-то вмиг добивает Хёкдже. У них там еда, у них там вино и музыка. Они празднуют новоселье. Едят, суки. Как назло живот скручивает от голода. – Вы из службы доставки? – вдруг спрашивает высокий парень, открывший дверь. – А где наш заказ? – Что? – Хёкдже заставляет себя оторвать взгляд от стола с закусками. – Я... Эм, просто ищу Донхэ. – Кого? Хёкдже переводит взгляд на незнакомца перед собой. Он что, издевается? Стоит, придерживая дверь плечом, и чуть подавшись вперед, смотрит на него, как на умалишенного – со смесью любопытства и снисхождения. Так смотрят на собаку, которая потерялась в городе, а у самой на ошейнике – гравировка с адресом. – Донхэ... Хёкдже повторяет чуть громче, только уверенности в его голосе значительно поубавилось. Он чувствует себя глупо, ужасно глупо, но раз постучал в дверь – терпи, тебя сюда вообще-то не звали. Брови парня из квартиры 0717 ползут вверх, выражая его недоумение, губы еще сильнее искривляет натянутая улыбка. Он пожимает плечами и отводит в сторону руку с бокалом вина каким-то театральным извиняющимся жестом из серии «не понимаю». Хёкдже вдруг становится смешно, но уйти хочется еще сильнее. – Извините, я, наверное, этажом ошибся, – говорит он и делает шаг назад. На самом деле он знает, что ни хрена не ошибся, ни на одну долбаную секунду не допускает такой возможности. Потому что вон там, прямо за спиной этого парня, стена, где наверняка до сих пор можно найти ворсинки от его футболки. – Шивон, кто это? Возвращайся скорее. Хёкдже вздрагивает, услышав еще один голос. Перед глазами сразу вспыхивают картинки – Донхэ и этот успешный парень. Нет, голос другой, не Донхэ, но какого черта. Из-за плеча человека, открывшего дверь, выглядывает еще один – такой же лощеный и самоуверенный. У него длинные черные волосы и тонкая талия. Этот второй парень опускает ладонь на предплечье первого, слегка сжимает его красивыми музыкальными пальцами. Хёкдже чувствует себя лишним. Пора сваливать. Нечего и приходить было. Он коротко кивает в ответ на липкую, извиняющуюся улыбку и, пожелав двоим хорошего вечера, уходит к лифту. Дверь за ним закрывается почти сразу же, но ему все равно кажется, что он слышит смех. Он ни черта не понимает. Ладно, хотя бы в тот раз потрахался хорошо. Есть что вспомнить. Только воспоминания почему-то отдают горечью. *** Хёкдже пытается не вспоминать Донхэ. Правда, очень пытается. Но Донхэ точно тот белый слон, про которого нельзя думать. Хёкдже раз за разом возвращается к нему мыслями. Что это было? Дурная шутка? Он попросил друзей сказать, что не живет в той квартире? Зачем? Отшить можно и другим способом, а этот – мелочный и незрелый. Хёкдже и сам не знает, почему его так задело. Он оставляет форму в именном шкафчике и, слишком громко захлопнув дверцу, идет домой. Что ему нужно, так это отвлечься. Позвонить паре приятелей и пойти развеяться. Снять кого-нибудь – быстро, без мозгов и без обязательств. Или репетировать все выходные. Да, лучше уж репетировать, оттачивать хореографию. – Эй, Хёк. Хёкдже останавливается у проходной, когда его окликает один из мойщиков. – Тебя там какой-то парень ждет, – говорит тот. – Он уже пару раз приходил, только не в твою смену. Хёкдже кивает, чувствуя, как внутренности обрастают колючим льдом. Черт. Он знает, кто это. Точнее, что это там, за дверью, ждет его, дожидается. Скорее всего, выселение. Сам напоролся. Заплатить за квартиру нужно уже давно, но Хёкдже всю неделю упорно сбрасывает звонки хозяина – денег нет, что он может сказать ему. – Спасибо, я понял. Сворачивать к запасному выходу уже поздно. Это трусливый шаг, к тому же стоит договориться с хозяином, иначе его вещи могут уже вечером оказаться на улице. Так уже было как-то. Хёкдже сцепляет зубы и, на ходу стараясь придумать себе оправдание, выходит из помещения. Ему кажется, он вполне готов, только ждет его совсем не арендодатель. Это Донхэ стоит, прислонившись спиной к перилам. Все такой же красивый и соблазнительный. Хёкдже встает как вкопанный. Они молча смотрят друг другу в глаза, а потом Донхэ улыбается и вскидывает руку в приветствии. Хёкдже пока не понимает, как реагировать. Удивление, раздражение и тихая радость смешались в одном флаконе. – Как ты меня нашел? – он задает первый пришедший на ум вопрос. Донхэ усмехается и отталкивается от перил. Подходит на три шага ближе. – В справочнике только одна компания «Без разводов». Хёкдже кивает. И то правда. Название абсолютно глупое, но было вышито у него на форме. Наверно, Донхэ заметил, когда он висел за окном или когда они засыпали вместе. Внимательный, надо же. – Ты так быстро сбежал в прошлый раз, что я не успел взять твой номер. Донхэ делает еще шаг вперед – неуверенно и в то же время с большим напором. Хёкдже пожимает плечами. Одновременно хочется улыбнуться и вдарить Донхэ по зубам. Потому что нехуй. Не надо мозги насиловать. – Вот. Как договаривались. Донхэ протягивает ему конверт. – Что это? – Твоя часть оплаты, ты ведь помог мне уложиться в сроки. Очень выручил. Здесь, правда, мало – в конторе случайно узнали, что я жил в квартире без разрешения, вот и порезали мне зарплату. Донхэ запускает пальцы свободной руки в волосы. Они и так спутанные и растрепанные, но у него получается сделать хуже. Он выглядит очень милым, кажется, на что-то надеется. Сколько раз он уже приходил сюда? И зачем? Просто отдать деньги или же... Он все еще ждет, пока Хёкдже возьмет конверт, а тот чувствует, как его изнутри заливает радость. Какой же он идиот. Столько себе навыдумывал. – То есть в той квартире ты красил стены? В смысле, просто работал? – Да, временно. Хёкдже смеется в голос. Донхэ вопросительно смотрит на него, а потом до него доходит. – Ты подумал, что это моя квартира? Теперь они смеются уже вдвоем, два ненормальных с дурной работой. Хёкдже вдруг понимает, что они, похоже, друг друга стоят. Никакой разницы в социальном статусе, открытые горизонты. Он берет у Донхэ конверт, но решает не говорить о том, что приходил в ту квартиру и видел двух разодетых педиков. Ни к чему это. Разве что через пару месяцев, когда их отношения станут необходимым воздухом. – Здесь только на ужин хватит. Хёкдже заглядывает в конверт. Донхэ прячет руки в карманы джинсов и, приподнявшись на мысках ботинок, смотрит на него сверху вниз – открыто и испытующе. – Может, как раз угостишь меня? Я ужасно голоден, – на одном дыхании. Хёкдже качает головой, догадываясь, что уже никогда не сможет отказать этому парню в просьбе. Отказывать и не хочется. Все на своих местах. Донхэ с улыбкой подходит ближе, пихает его плечом, подталкивая к дороге. – Идем, я знаю неподалеку хорошее место. Он разворачивается и двигается вперед, оглядывается через пару шагов, словно что-то вспомнил, и на полном серьезе спрашивает: – Тебе случайно не надо покрасить спальню? Хёкдже догоняет его, не зная, куда деть руки. Хочется дернуть Донхэ за рубашку, затащить его в ближайший подъезд с незакрытой дверью и прижать к стенке. Все позже, наверное, после ужина. – Без шуток, у меня осталось несколько банок краски. Донхэ настаивает. Хёкдже кивает и, пряча улыбку, опускает руку на его поясницу, уводит парня вперед по улице. Ему надо. Конечно же. И спальню, и кухню, и коридор метр на метр. Если это будет как в прошлый раз, они обязательно обновят каждую комнату.