Шаг на минуту раньше

Она открыла глаза утром. Яркий свет, будто раскалённая проволока, бил её по полузакрытым векам, иной раз задевая тёмные ресницы. Привстав со своего диванчика, Тома раздражённо посмотрела на шторы, которые накануне вечером забыла закрыть. Часы показывали семь. Уже пора бы вставать, да и спать всё равно не хотелось, а горячее солнце, которое, словно вор, просунуло свои лучи в квартиру, нагрело диван и одеяло, из-за чего девушка вся оказалась в поту. Встав, она резким движением затянула шторы, но они, светло-коричневые и слегка прозрачные, слабо защищали комнату от солнца, хотя и немного рассеивали его свет. Один взгляд, брошенный на диван… Он лежал прямо здесь, на этом диване. Было темно, горела лишь одна свеча, света которой было явно недостаточно, чтобы озарить всё пространство комнаты. В полумраке его спадающие на подушку волосы отдавали рыжеватым. Он спал. Спал, словно ангел, словно какая-то сущность, свободная от этого мира, словно некто, пришедший извне, оттуда, куда не осмелятся ступить даже самые храбрые. Но он не был свободным. Как и она. Вся их маленькая «свобода» была в этих вечерах, в гуляньях под луной среди ярких огней ночного города, переливающихся сине-зелёным. И сейчас каждый из них хотел урвать хоть кусочек этой «свободы»… Вот диван уже заправлен. Нагревшееся одеяло и подушка небрежно спрятаны внутрь, а коричневое покрывало, покрытое мягкими ворсинками, лежит на поверхности спального места, усеянное складочками по краям. В углу сидит плюшевый мишка, немного более светлого оттенка, нежели покрывало. Несколько шагов по холодному полу, и дверь, отделяющая комнату от остальной части квартиры, раскрыта. О ноги девушки, странно мяуча, трётся серый полосатый кот с жёлтыми, словно молотый шафран, глазами. Пройдя на кухню, Тома открыла одну из баночек с кошачьей едой, выложив её в миску кота, который всё это время, не умолкая, просил еды, и теперь, мурча, принялся с аппетитом поглощать данное ему лакомство. Дойдя до ванной, девушка заправила свои короткие светлые волосы за уши, включив воду в раковине… Она шумит. Вода. Льётся, стукаясь о керамическую поверхность. Тома сидит в его комнате, пока он принимает душ, как будто, специально оставив дверь незапертой. Но девушка и не думает подглядывать. Терпеливо ожидая, она бегает глазами по строчкам книги. Он входит в комнату. На нём лишь полотенце, опоясывающее его бёдра, совершенно не скрывающее мышц его пресса, слегка мокрые концы русых волос едва касаются плеч. Но он приковал её взгляд лишь на мгновение, после которого девушка вновь сконцентрировала своё внимание на чтении… Отражение в зеркале выглядит заспано, но даже это не отбивает его особого шарма. Синяки под глазами через чур заметны, хотя не выглядят уродливыми, скорее, они даже придают её глазам, какого-то совершенно немыслимого, лунно-голубого цвета, особую красоту. На щеке осталось несколько полосок от подушки, а мягкие, но несколько грязные волосы спутались в виде причудливого паучьего гнезда. Вода смыла все признаки сна с её лица, а щётка с зубной пастой сделали тоже самое с зубами. Далее пришла очередь расчёски, и вот девушка уже не выглядит, словно только восстала из могилы. Чёрные очки прямоугольной формы водружены на законное место и теперь помогают девушке чётко разглядеть уже знакомую обстановку… Его кисть двигается по столу незаметно, словно змея, охотящаяся на свою жертву. Девушка уткнулась лицом в свои руки, сняв очки и прикрыв глаза. Разговоры одноклассников слились в сплошной гул, сквозь который сложно было уловить еле заметные вибрации парты, издаваемые медленно движущейся к очкам рукой. Но в тот же момент, как она почти коснулась заветных окуляров, рука оказалась почти перехваченной, повезло, что парень успел её одёрнуть. Взгляд Томы поднялся, встретившись с его отливающими голубым глазами. Кажется, он сказал что-то вроде: «Моя реакция всё равно лучше». И пусть он так думает, ведь это один-единственный раз, когда Тома позволила ему оказаться быстрее… Надев бельё, фиолетовую рубашку в широкую клетку и джинсы, она кинула в портфель несколько нужных вещей и прошла в коридор, к большому шкафу с зеркалом. Полный мейк-ап был для неё чем-то совершенно непонятным и чужим, поэтому она лишь слегка подкрасила ресницы тушью, после чего поспешно накинула лёгкую куртку, обув невысокие сапоги, и вышла из квартиры, заперев дверь на ключ. Лифт не пришлось ждать слишком долго, она оказалась на первом этаже уже через четверть минуты. Пища, открылась красная дверь подъезда, и свежий ветер обдул её лицо. Хоть было и солнечно, особой жары не ощущалось, и иной раз прохлада заставляла девушку поёжиться. Шаг за шагом, она шла вперёд, в наушниках играл какой-то трек, который она включила лишь для того, чтобы не слушать машин, недовольных возгласов детей, ведомых родителями в садик, да и просто заполнить весь этот мрак хоть чем-то приятным. Тома повернула голову на право, в сторону стоящих на детской площадке качелей… Скрип. Скрип. Ветерок развевает волосы девушки и ветви стоящей рядом маленькой ёлочки. Вокруг на площадке уже несколько часов никого нет. Тёмное небо сплошь усеяно звёздами, в окружении которых серебром сияет изогнутый рог месяца. Что-то играет в наушниках. В секундной тишине смены композиций слух девушки улавливает голоса. Они невероятно ей знакомы, и, вытащив наушники, она приглядывается к силуэтам, приближающимся к ней — они её не видят. Словно тень, она мгновенно скрывается с площадки, всей душой надеясь, что не оказалась замеченной… Время, казалось, пролетело мгновенно, и вот она уже стоит на вокзале, ожидая свою электричку, которая отвезёт её в институт. Она должна прийти минуты через две, но женщина на автоответчике объясняет, что поезд задержится на некоторое время, хотя её слова трудно разобрать из-за отвратительного качества звука и разговоров людей на платформе. Томе не особо интересно, что происходит, наушники передают в её душу переливы пианинной мелодии, которые сливаются и кружатся в невероятном танце со звучанием скрипки. Музыка то тише, то громче, и вот на самой кульминации она обрывается. Плеер жалобно пищит о том, что разряжен. «Ты что, взяла меня с собой из-за жалости?» - возглас, выделившийся из общего гула…  — А кто первый начал?  — Я... Но ты серьёзно? Из-за жалости?  — Да, и из-за массажика. Я же тебе, вроде, говорил, что наши отношения выше обычных дружеских не поднимутся.  — Хаха, ты думал, что мне нужно что-то больше? Я хотела, чтобы ты доверял мне и просто был моим другом. И всё… Но, спасибо. Я поняла всё, что мне было нужно.  — Какой я молодец, помог, даже не заметив этого.  — Ты отвратительный… Прости. Я знала, что ты пользуешься мной, но даже не думала, что это будет звучать так.  — Ну, ладно, спасибо за массаж.  — Стой, нет. Ты только что послал меня? Да? Серьёзно?  — Просто ты девушка, ты не можешь стать мне другом. Электричка приближалась, Тома уже могла слышать её свист, чувствовала дрожь рельс под её скоростью и весом. Вот дрожь прекратилась, дверь вагона распахнулась прямо перед девушкой. Шаг, и она внутри. Ох, и много слёз было пролито из-за кого-то. Из-за кого-то она могла бы сделать этот шаг на минуту раньше.