(ге)п(ли)р(от)о(роп)сти

Драко словно поделен на две неровные половины, одна из которых поочередно побеждает, пожирая другую. Сколько он уже жил с этой грязнокровкой? Ух, звучит противнее, чем это есть на самом деле. И все-таки он уже несколько месяцев делил крышу с бывшей старостой Гриффиндора Гермионой Грейнджер. Соседи уже привыкли слышать крики почти каждые выходные, а Драко не понимал — то ли ему противно видеть чужую слабость, то ли приятно чувствовать, как девушка успокаивается в его объятиях, и до сих пор не разобрался. Так или иначе, когда злость густым дымом разливалась по комнате, единственным, у кого Гермиона просила поддержки, был лиловый цветок на подоконнике. Гелиотроп игрался с солнечными бликами шутливо, но всё ещё был образцом спокойствия и тихой, не показной величавости; и, знаете, честно говоря, Грейнджер часто вела себя по его не озвученным заветам. Только в этот раз не вышло. Гермионе хотелось быть спокойной. Хотелось жить спокойно. Только между ней и этими целями стоял Драко Малфой, с которым она хотела их разделить — какая ирония. Он тяжело дышал, — пока только лишь, — а она лишь смотрела в чужие глаза, не смея даже вздохнуть в ответ. Все их ссоры появлялись на пустом месте во всех смыслах, и что с того? От осознания своей бесполезности они не растворялись, и даже гелиотроп не мог вобрать непонятные ярость и ненависть в себя, налиться темным сиреневым. В пылу ссоры Драко и не заметил, как смахнул горшок с цветком. Кажется, Гермионе уже давно не было так больно.

***

— Спасибо, — Грейнджер мягко засмеялась, улыбаясь до боли в скулах, — ваш подарок очень мил и очень кстати. Девушка вела себя так, словно ничего не происходило — ещё один пунктик для недоумения и легкой ненависти со стороны журналистов и даже простых читателей газет магического мира. Что правда, то правда, забывалась она легко. Будь то книга или праздник, Гермиона отдавалась этой вещи от и до; но никогда не забывала. Свадьба спустя два месяца с окончания Магической войны — это просто один из способов показать, что не стоит зацикливаться на чем-то одном. Именно поэтому Грейнджер (Малфой?) с такой благодарностью смотрела на Рона — любая поддержка важна, когда ты хочешь изменить поведение или мнение людей. — Это гелиотроп. — С явной заинтересованностью заметил Невилл, стоявший по другую руку от невесты, — В легендах магглов говорится, что он обладает многими лекарственными свойствами, а высушенные цветки и стебли защищают от темных сил. — Немного подумав, Лонгботтом с улыбкой добавил, — К тому же гелиотроп считается символом преданности и согласия и, посаженный на клумбе или подоконнике, улучшает взаимоотношения между людьми. — И символом нашей с тобой любви, верно, Гермиона? — Драко подошел весьма неожиданно, со спины, и ревностно поглядывая на окружавших его будущую жену мужчин, но с несвойственной для него нежностью положил руку на плечо девушки, чуть сжимая. Зал очарованно охнул и затих. — Конечно, Драко. — Отозвалась Грейнджер, оборачиваясь. Её глаза в свете солнца сквозь широкие и высокие окна казались загустевшей патокой, и Малфой не удержался, чтобы не задержать на них удивленный взгляд. В них впервые не было той застывшей корки печали, которые делали живые и умные глаза лучшей ведьмы своего возраста кукольно-мертвыми. Впервые она сама считала, что все будет хорошо.

***

Драко словно поделен на две неровные половины. Пора бы одной победить и залатать эту неприятную шершавую трещину. Выходя из дома, Гермиона едва не разбила горшочек, стоявший вплотную к двери. В земле сиял свежий, ароматный гелиотроп насыщенного — похожего на их любовь — сиреневого цвета. Меж листьями лежала маленькая записка: «Не дуйся, Герми. Я жду внизу, чтобы поехать с тобой на Косой Переулок.»