Я приду за тобой, Чтоб бродить по бескрайности неба, Чтобы лунный конвой Уберег нас от света огней. Мы пойдем через тьму, В этот мир, где никто еще не был; Я тебе покажу Бесконечность небесных морей… Я приду за тобой, Чтобы звезды нам путь указали, Чтоб твоею слезой Заплатить за билет в никуда. Я приду и сожгу То, что мы не друг другу писали, Я приду и солгу, Чтобы ты не ушла никогда. Мы забудем тот мир, Где когда-то нам не было места, Где мишенями в тир Нас поставили Боги людей… Мы пойдем под венец, И ты будешь моею невестой; Так настанет конец Наших страшных мучительных дней… (Кира Каин, интернет-автор)
— Только обещай, что не будешь ржать?! Отабек смотрит на Юрия недоуменно, лишь только приподняв бровь. — А, да, ты же не умеешь, — улыбается Плисецкий, немного расслабившись. Они стоят в терминале аэропорта, и через полчаса Юрий улетает сначала в Москву, а оттуда — в Питер. Сезон закончился, и можно вздохнуть с облегчением, позволив себе на короткое время расслабиться. — Короче, вот… — Юрий сует руку в карман куртки и достает оттуда брелок с маленьким пластиковым котом. Взгляд у игрушки немного сердитый, насупленный. Алтын недоумевает. — На тебя похож, — хохотнул Плисецкий, протягивая брелок Отабеку. Стало неудобно. — А я для тебя ничего не припас, — неловко выдает казахский фигурист, хотя выглядит все таким же невозмутимым и спокойным. — Ну-у-у-у… ты можешь прислать мне коня, — смеется Юрий. — Только не почтой, а то он сдохнет по пути. Отабек улыбается: ему нравится, когда у друга хорошее настроение, нравятся загорающиеся в зеленых глазах задорные искорки. Это гораздо лучше, чем сердитая мина, хоть и выглядящая довольно мило даже в такие моменты. — Шутник из тебя так себе, — врет Алтын, но только чтобы слегка подколоть. — Заткнись, — скалится в улыбке Юрий. — Ну что, до встречи летом? Отабек смотрит на табло, а затем снова поворачивает голову к Плисецкому и, пожав его ладонь, кивает. — До встречи. Когда Юрий скрывается в проходе, Алтын еще с минуту стоит посреди зала, сжимая в кулаке пластмассового кота на короткой цепочке с двухоборотным кольцом.***
Наверное, это недоразумение. Сейчас июль, не апрель. Не время для шуток, тем более таких! Словно остекленев, Отабек смотрит в стенку, слыша в трубку телефона, которую все еще держал, как захлебывается в рыданиях по ту сторону Мила Бабичева. — Я… я… не понимаю, как это вышло! — с перерывами произносит она. — Я только вчера утром видела его. Он был такой же как всегда! А сегодня… сегодня… Сегодня его уже нет. И поломанное хрупкое тело, найденное утром у высотки на Комендантском проспекте, сейчас окутано темнотой, покоясь в одном из холодильников городского морга. Не сказав ни единого слова больше, не думая о том, как плохо сейчас рыжей, сообщившей ему эту страшную новость, Отабек кладет трубку. В голове пусто. Настолько, что, кажется, произнеси хоть звук, он будет долго отражаться эхом, пока не утонет во вновь наступившей звенящей тишине. Запустив руку в карман джинсов, Алтын нащупывает брелок с прицепленными к нему ключами от мотоцикла, домофона и квартиры.***
Почему, почему, почему?! Почему он сделал это?! Повторяясь снова и снова, один и тот же вопрос, будто назойливая муха, не покидает Алтына. Ветер бьет в лицо, унося за собой слезы. Множество правил дорожного движения уже нарушены, но Отабек только увеличивает скорость. Двигатель мотоцикла отзывается громким рыком, и парню кажется, что через мгновение он оторвется от земли и взлетит. Пусть так. Быть может, тогда удастся встретить Юрия там, высказать ему, что он придурок, и какое идиотское, эгоистичное решение принял, не подумав о тех, кому нужен и кем любим. Скорость максимальная, Отабек выжимает из своего железного коня всё, что только возможно. И хоть на улице уже темно, а перед глазами пелена от слез, это не имеет никакого значения. — ПОЧЕМУ?! Сердце разрывается от боли, яркий свет бьет в лицо, громкий сигнал вместе с встречным потоком воздуха закладывает уши. Боль, как кипяток, обжигает, растекается по всему телу. И Отабека отбрасывает на несколько метров вперед, а мотоцикл отлетает к обочине, будто пожеванный гигантским железным зверем, каким сейчас мог показаться грузовик, столкнувшийся с ним на встречной полосе трассы. Выхватывая взглядом темное небо, Отабек закрывает глаза, делая последний в жизни вдох…***
Как-то зябко. Воздух такой влажный, как после дождя. Отабек открывает глаза и оглядывается по сторонам, совершенно не в силах что-либо понять. Он стоит посреди незнакомой улицы в незнакомом городе. Кажется, это Санкт-Петербург? Ища глазами хоть какую-то подсказку, казахский фигурист, наконец, находит табличку на одном из домов. «Комендантский проспект», — гласит она, и Алтын невольно сжимает кулак, вспоминая, что именно это название рыдающая Мила проскулила в трубку. Ощутив кожей что-то твердое, он разжимает ладонь и видит знакомый до боли брелок. Что происходит, мать его так?! Почему он здесь? Как такое вообще возможно? Почему ничего не помнит об этом? И как же… авария на трассе? Уж не сон ли это? Мелодичный сигнал раздается откуда-то из кармана куртки. Достав мобильник, Отабек видит уведомление о новом сообщении. «Прости за невстречу». В строке отправителя — «Юрий». И на целую минуту Алтын перестает дышать. Он не понимает вообще ничего. — Простите, какое сегодня число? — обращается он к одному из прохожих, когда ступор немного отпускает. — Семнадцатое июля, — спокойно отвечает незнакомец и оценивающе окидывает взглядом фигуриста, видимо, думая, что тот напился, раз не знает таких простых вещей. — Семнадцатое… — шепчет Отабек, нахмурившись, глядя на брелок и телефон в своих руках. — Комендантский проспект… Наверное, он похож на безумного, когда кинулся к другому прохожему, спрашивая, много ли на этой улице двадцатипятиэтажек. Получив в ответ короткий смешок и фразу: «Зрение плохое, что ли?», Отабек видит вдалеке две высотки, соединенные аркой. Мила говорила что-то про семь часов, кажется, так? Это значит, он еще может успеть! Может, должен, обязан! И ноги сами несут Алтына в сторону домов, которые сейчас словно маяки для корабля в ночи. — Оу-оу, гражданин! Ты куда спешишь, мирных людей с ног сшибаешь? Какой-то нетрезвый парень возникает будто из-под земли перед фигуристом. Пробормотав что-то вроде «извините» за то, чего не делал, он пытается обойти алконавта, но тот делает шаг в ту же сторону, упираясь ладонью в его грудь. — Погоди-ка, — запах перегара заставляет поморщиться. Этот придурок языком едва ворочает, чего привязался?! — Не поделишься сигареткой? — Не курю, — Отабек смотрит через плечо алкаша и снова делает шаг. — Погод… — Да отстань от меня! — рявкнул Алтын, ибо нервы были на пределе. Отмахнувшись от незнакомца, он снова рванулся вперед, но его тут же схватили за куртку, заставив по инерции развернуться, и через секунду Отабек ощутил, как острое лезвие входит в его грудь, словно в подтаявшее сливочное масло…***
Чьи-то голоса, шаги, какие-то странные звуки, похожие на щелчок затвора фотоаппарата. Много-много раз. Что-то маленькое и твердое в ладони. Брелок. Отабек понимает это еще до того, как открывает глаза. Кажется, он все еще жив, вот только… Большой траурный зал. Куча народа, представителей прессы. Люди знакомые и незнакомые проходят мимо, но Отабек не замечает их. Он смотрит только вперед. Туда, где стоит открытый гроб, в котором лежит его лучший и единственный друг. — Юрий… — шепот хриплый, будто он болеет. Щемит в груди, и Алтын опускает голову, взглянув на самого себя. Он стоит в строгом черном костюме — пиджак, брюки с ровными проглаженными стрелками, белая рубашка, галстук, завязанный виндзорским узлом. В последний раз он надевал всё это на похороны своего деда. А теперь вот… Почему он не умер и в этот раз? Почему вернулся? Почему в руке не букет цветов, не что-то другое, а именно брелок? Почему?.. Брелок! Отабек никогда не был религиозен, не верил во всякие предрассудки и приметы, житейские суеверия, которые из уст в уста передаются от одной бабульки к другой. Но это… это совсем другое. Это не слова, это всё происходит с ним! Уже во второй раз! Перебрасывая его во времени и пространстве, эта маленькая безделушка, подаренная Юрием, оказалась не просто куском пластика на цепочке! Осознание прошибает Алтына холодным потом. Он снова поднимает голову, но сил видеть Юрия, который никогда больше не откроет глаза, нет. Из состояния болезненного морока вырывает знакомый голос, в этот раз не скулящий, а больше похожий на шипение: — Да как ты вообще посмел сюда прийти?! Как у тебя совести хватает смотреть людям в глаза?! Обернувшись, Алтын видит, как бледная, словно смерть, Мила с опухшими от слез глазами, сжимая в кулаке носовой платок, злобно смотрит на мужчину перед собой, которым оказывается пятикратный чемпион. У Виктора в руках букет роз, он глядит на девушку в ответ устало, сочувственно и виновато, но с губ его не срывается ни звука. — Ты же знаешь, что он сделал это из-за тебя! Из-за тебя! Состояние Бабичевой стремительно перетекает в истерику. Наконец, Никифоров берет ее за плечи, но она тут же убегает, залепив перед этим Виктору смачную пощечину. Несколько журналистов, услышав хлопок, тут же переключают свое внимание на Никифорова. Оторопевший казахский фигурист снова непроизвольно сжимает кулаки и вновь вспоминает о побрякушке в своей руке. — Если смог вернуться лишь только когда… — бормочет он тихо, так, что никто не слышит, — выходит, я должен… «Не уходя, не сможешь вернуться», — проносится в голове. И это значит только одно: он должен уйти. Что ж, раз так… Алтын выходит из зала стремительно, но с каждым шагом решимость иссякает. Никогда не думал, что однажды с ним может произойти подобное. И уж точно не мог вообразить, что решится на самоубийство. Отабек чувствует, как страх холодом сковывает сердце. Времени так мало, ведь он может поддаться этому чувству и не совершить задуманное. Придется сделать это здесь. И мозг до странности быстро выдает возможный вариант… Туалет оказался одиночным и довольно тесным. Закрывшись изнутри, Отабек взглянул на небольшой подоконник. Первый этаж из трёх. Последовать «примеру» Юрия здесь не получится, он знал это еще когда шел по коридору. Руки немного дрожат, когда Алтын ослабляет галстук на шее, снимая его, а потом, встав на подоконник, перебрасывает через идущую по верху водосточную трубу. — Не уходя — не вернешься… Делая шаг, он крепче сжимает в руке брелок.***
«Прости за невстречу». — Какое сегодня число?! — вот сейчас он точно похож на сумасшедшего. — Семнадцатое июля, — следует ответ, который Отабек даже не дослушал до конца, бросившись по улице. Брелка в руке больше нет, а значит, этот прыжок во времени — последний! И если не сейчас, то никогда больше он не сможет что-либо изменить! Изменить. А ведь и в самом деле. Если все повторится, как в прошлый раз — выходит, сейчас он должен встретиться с тем пьянчугой, который отобрал его жизнь? И точно — метрах в десяти Отабек видит знакомую теперь уже рожу. Это может показаться трусостью, но сейчас фигуристу было не до разборок. Времени в обрез, и он должен как можно скорее добраться до этих чертовых двадцатипятиэтажек! Перебежав улицу на светофоре на другую сторону, Алтын ускорился, практически не сводя глаз с двух злополучных домов. И будь он проклят, если на этот раз не окажется на крыше! Дыхание сбивается, Отабек буквально врывается в подъезд, дернув дверь на себя, не тратя времени даже на извинения перед чуть не сбитой им женщиной, выходившей оттуда. Нажимая на кнопку лифта, он готов уже зарычать от ярости и нетерпения, но изо всех сил сдерживает себя, лишь нервно переминаясь с ноги на ногу, ожидая, когда же чертова кабина откроется. — Ну давай же!.. Прямо хоть беги по лестнице, но и дураку станет ясно, что преодолеть двадцать пять этажей таким путем займет гораздо больше времени. Наконец, двери раздвигаются, и Отабек, вбегая в кабинку, истерично нажимает на кнопку. В маленьком черном квадратике светящиеся цифры мелькают одна за одной рядом со стрелкой, указывающей вверх. Когда он оказывается на нужном этаже, сердце в груди стучит так, будто Отабек как раз-таки пробежал всё расстояние по лестнице. Но парень плевать хотел на это — сейчас ему нужно найти выход на крышу.***
Здесь так холодно, и ветер треплет одежду, волосы, облизывает тело, заставляя поёжиться. Но Отабеку нет никакого дела до порывов, от которых раздается свист. Словно охотничий пёс, выслеживающий дикого зверя, он ищет глазами ЕГО. И находит. Юрий стоит у самого края крыши, глядя вниз. Его золотистые волосы колышутся, а изумрудные глаза полны слез, которые и так уже покрывают паутинками бледные щеки. — Юрий! Бросившись вперед, Отабек останавливается метрах в трех от Плисецкого, когда тот, покачнувшись, оборачивается, и изумление так ясно читается на его красивом лице. — Бека… — Пожалуйста, не делай этого! — кричит Алтын, потому что ветер крадёт громкость каждого звука здесь. — Он не стоит того! Никто не стоит твоей жизни, слышишь?! Юрий выдыхает, чуть приоткрыв рот, и, всхлипнув, качает головой. — Ты не понимаешь! Этот урод не просто кинул меня! Он растоптал и плюнул сверху! Он… Отабек чувствует стремительно подступающую злость и жжение в груди. Какого дьявола Юрий придает этому ублюдку такое большое значение?! — Вот и ты плюнь на него! Кто он такой, чтобы из-за него решаться на этот шаг?! Скажи мне, Юра?! И разве ты не подумал о тех, кто любит тебя?! — ДА НИКТО МЕНЯ НЕ ЛЮБИТ! НИКОМУ Я НАХЕР НЕ НУЖЕН! Чертов придурок! — А КАК ЖЕ Я?! — изо всех сил кричит Отабек и сам на мгновенье поражается тому, какой у него громкий голос. Расплакавшись еще сильнее, Плисецкий закусывает губу до крови. — Если ты послушаешь меня, я обещаю — вся твоя жизнь изменится! Он делает шаг, протягивая руку, держа ее раскрытой ладонью вверх. — Пожалуйста! Еще шаг. Юрий так близко, а кажется, что на другой планете. — Я никогда тебя не предам, слышишь?! Он подходит совсем близко, и лучший друг, заливаясь слезами, поколебавшись, медленно протягивает к нему дрожащую руку. Едва касаясь ладони Отабека кончиками пальцев… Новый порыв ветра заставляет его покачнуться. Непроизвольно взмахнув руками, пытаясь балансировать, Юрий поворачивает голову в испуге, глядя вниз, и падает, в то же мгновение чувствуя, как чужая теплая ладонь сомкнулась на его запястье. Плисецкого рывком потянули на себя, но было слишком поздно. И они оба сорвались с крыши, стремительно падая вниз, словно потерявшие крылья небесные создания. «Если с тобой…». Прижимая к себе Юрия, Отабек касается его губ, размыкая их своими. И в тот же миг ощущает в ладони кусочек пластика на короткой цепочке с двухоборотным кольцом…