Мой

Он смотрит на него, ощущая, как подрагивает каждый мускул, жадно переваривая визуальную информацию. — Чулки… — Чулки… — повторяя эхом, облизывая губы. Волчонок, сейчас принявший обличие хрупкого человеческого детеныша, обожает соблазнять, открывать новые грани в этом матером волке. *** «Мой отважный волчонок, мой щенок, мой мальчик… Уже не Избранный, уже мой. Темный Лорд сгниет… Я чувствую разложение его плоти… И ты тоже чувствуешь… Ты теперь „видишь“ то, что доступно лишь нашему племени… Как же смешны эти маги, вопящие о своей чистокровности. Они даже не ощущают вонь их Лорда… Ты помнишь, как бесновались другие, осознав, что им не за кого прятаться? Они думали, я отдам им тебя? Думали я отдам свою любовь? „Сотканную“ из ноток терпких лесных ягод и парного молока. Я помню, как ты трепетал подо мной, замирая от страха, плача от боли. Боль от укуса заставила тебя плакать… Мой щенок, моя любовь… Но теперь мы поем песню свободы, песню жизни…» *** Склоняя тяжелую башку, глубоко и утробно порыкивая, не торопясь, вкушая… Трогая пену черно-белого кружева, трогая белые декоративные пуговки… Маленькая деталь, добавляющая пикантности. Он — оборотень, умеет видеть такую красоту. Втягивая носом флер возбуждения своего щенка, проводя ногтем по нежной коже, которую так легко распороть… Он, способный легко переломить хребет сильному мужчине, утыкается носом в живот волчонка, смакуя его дрожь. — Вкусный… Теплый… И Гарри хихикает, возится, выпуская острые клычки. Клычки, которыми жадно раздирает еще теплую плоть добычи во время охоты. И Фенрир вновь прикрывает веки, огромным и опасным зверем нюхая своего щенка. *** « Теперь ты свободен. И ты поешь вместе с нами. И сегодня мы будем петь долго, протяжно… И нашему вою вторит ветер, вторит сама природа. Зимой наши лапы утопают в пушистом снегу, весной под нашими лапами зеленеет трава… Вокруг все меняется, но наши песни неизменны… А сегодня луна медовая, зовущая… Ты тоже любишь ее… И мы споем ей — каждый на свой лад. Но чуть позже, мой волчонок, чуть позже… После того как мы насытимся любовью…» *** Фенрир обнажен, Фенрир возбужден. И слушая жаркий шепот своего щенка с удовольствием принимает полузвериную форму. И Гарри ведет от его запаха зверя, от густой поросли волос на груди, поросли спускающейся ниже… От бугрящихся мышц под кожей, от тяжелых ладоней, которые так сладко чувствовать на своих бедрах, от крупных белоснежных клыков… Гарри знает все особо чувствительные места своего волка. Вот так — провести по холке зверя, лаская и нежа… Еще и еще… Его чуткие пальцы перебирают волоски, Фенрир сыто жмурится… Член истекает смазкой, обильной, чуть мутноватой. Яйца тяжелые, потемневшие от возбуждения… Но Фенрир не хочет торопиться… Короткие волоски приподнимаются, как и приподнимается верхняя губа оборотня. Гарри обожает когда любимый порыкивает у его ног. Рычание набирает обороты, но Гарри не страшно. Ему теперь уже не страшно никогда. Прошлая жизнь ушла, теперь он другой. И он счастлив. Он словно слился с матерью-природой. — Ты так хрупок в таком виде. Я могу навредить… — Никогда, — предвкушая острую игру. Да, полузвериная форма Фенрира сейчас идеальна. — Тогда я повяжу тебя так, что ты будешь выть подо мной, повяжу так, что твоя дырка еще долго будет открыта. И я буду смотреть, как из нее вытекает моя сперма, — бархатно-низко, слушая участившееся дыхание волчонка от непотребного шепота, вылизывая шею жадному волчонку, любуясь его завитками волос. Беззащитно-трогательными. И которые скоро станут мокрыми от пота. Фенрир обожает аромат пота своего Гарри. Щенок пахнет сногсшибательно. — Да, да… — хождение по лезвию бритвы обостряет чувства и Гарри обожает эту остроту. Гарри течет, как сучка, ощущая, как сладко поджимаются яйца и задница. Они наслаждаются, они играют, как щенки на солнечной поляне. Потираясь стояками, порыкивая на разные голоса. Легкие, чуть грубоватые укусы Фенрира несут тонкие отголоски боли, тут же зализываемой, заласкиваемой. И Фенрир не отказывает себе в удовольствии. Он теперь спускается ниже, лишь мазком коснувшись плотно прижатого к животу стояка, лишь мазнув шершавым языком по чуть завитым паховым волоскам и яйцам взвывшего Гарри… Стягивая с Гарри один чулок, оставляя нетронутым другой. И в этой контрастности есть своя красота. Обнаженная кожа, с теперь доступными его взгляду пальчиками ног Гарри и как противовес — тонкая вязка черной пряжи и пена кружева, подчеркивающая белизну кожи. Язык волка влажен, шершав… И волчонок издает вздох, полный блаженства, когда чувствует это великолепие на своей коже. Скользя по своду стопы, очерчивая контур пятки… Смакуя, целуя пальцы своего щенка, неспешно посасывая их, выпуская изо рта с пошлым причмоком. Наблюдая, как истекает предсеменем его щенок. Такой чувственный, отзывчивый… И Гарри смело кладет ногу на плечо оборотня, упиваясь возбуждением, разливающемся в воздухе. Мускус перемешанный с нотками ароматного леса… Его волк… И снова нега, глухое рычание… И горячечный шепот Гарри… — Ты уверен?- рычаще-бархатно. — Угу, — вновь обнажая клычки и наблюдая за хищным блеском глаз, тяжело задышавшего Фенрира. — Целиком, полностью… Заставляя Фенрира сглотнуть вязкую слюну, представляющего сейчас картину: разметавшийся Гарри, Гарри полностью принимающий в себя его ладонь. Раскрытый, показывающий себя… Только его Гарри. — Я буду чувствовать тебя, натянутого на мои пальцы… — глухо ворча, резко задирая ноги волчонка. Восторженно взвизгнувшего от длинного языка, таранящего его зад. *** Вылизанный с головы до пят, взмокший от напряжения, чувствующий себя бабочкой, насаженной на булавку, Гарри закатывает глаза и тяжело дышит — ощущения крышесносные, яркие. Представляя как он выглядит со стороны — он раскрасневшийся, возбужденный, с рукой волчары в анусе. Весь раскрытый, как и обещал Фенрир, доступный в своей беспомощности. Чувствующий каждый палец стеночками ануса. — Аааа… — подвывая на одной ноте, мечась в мареве наслаждения. Безумного, на грани. И Фенрир осторожно сжимает пальцы, заставляя волчонка вновь обливаться потом. — Оу… Вновь раскрывая пальцы, находя простату… И Гарри подкидывает, как от разряда электрического тока. — Не сейчас, щеночек, — ловко пережимая основание члена одуревшего от коктейля эмоций Гарри. Осторожно освобождая руку из бархатного плена, жадно припадая к припухшему и поблескивающему от смазки входу… Чуть отстраняясь, не сводя потемневших глаз от напряженного влажного члена, напряженной мошонки, покрасневшей, растянутой дырки… И вновь ввинчиваясь языком, утробно урча, впиваясь пальцами в нежную кожу бедер, слушая несдерживаемые повизгивания жадного, ненасытного волчонка. — Мой… — нюхая волчонка, вылизывая изнутри. — Мой… — мечась под ласками вожака. *** Гарри стонет, а Фенрир вторит ему рычанием. И кажется воздух вокруг них наэлектризован чистым, ничем не прикрытым вожделением, насыщен мускусом возбужденного вожака. У Фенрира на вкус Гарри идеальный член — член доминирующего самца. Крупный, с отчетливым рельефом вен. Идеальный член, чтобы наполнять его раз за разом. И от предвкушения связки волчонок подрагивает, выгибается… А потом мягко вздыхает, переворачивается на живот, опираясь на локти и колени, прогибает поясницу, подставляет задницу… И чувствует сильные руки волка, подхватившего его под животом, слышит его рваное дыхание, буквально осязает кожей желание… И Гарри кричит в голос, находясь на пике блаженства. Он словно видит их со стороны — спаривающихся, льнущих друг к другу… Фенрир двигается быстро, резко вгоняет член до самых яиц. Его трясет и он вновь глухо рычит… Гарри беспощадно сжимается вокруг его члена — ненасытно, жадно… И набухает узел, заставляя волчонка вновь кричать от неприкрытого восторга… Фенрир кончает громко, заливая анус Гарри своей спермой. И Гарри чувствует, как проваливается в оргазм следом, так и не прикоснувшись к себе и выплескиваясь обильными струями семени. *** — Надо будет повторить… — указывая пальцем на стянутый чулок, поглаживая второй, так и оставшийся на ноге Гарри. С упоением, довольно урча, он вылизывает своего сыто жмурящегося волчонка, тыкается носом в его трогательно-беззащитные завитки волос около ушей… Он очень счастлив. А луна сегодня такая зовущая и медовая…