Тёмный космос сбоит.

1 Всё идёт не так. Тело её отца лежит в крио-капсуле, дожидаясь, пока его захоронят, а вся Инициатива лежит в жопе, дожидаясь, пока её спасут. Ди хочет поплакать на чьём-нибудь плече, а потом напиться с обладателем этого плеча, а потом переспать и на утро не думать, надо ли готовить завтрак на двоих. Ей нужно что-то ни к чему не обязывающее. Потому что обязательств на ней и так как на собаке блох. На Эосе радиация шпарит, что солнце на пляже. Ди старается не думать, что уже неделю катается по этой выжженной пустыне, Кора всё ещё злится на неё, что Алек умер, Ветра даёт советы, о которых её никто не просил. Господи, как же хочется обратно во Млечный. Ди бы рада отвлечься от ощущения, что неделю назад у неё из хребта вытащили что-то очень важное. Смерть отца напоминает эту самую радиацию — постепенно ты начинаешь выкашливать лёгкие и говорить кровью, но кого это волнует? Лекси прописала ей успокоительное, Эдисон прописала ей пинок под зад, и вот она здесь — посреди Эоса. Ди рассматривает очередной Монолит через прицел «Чёрной Вдовы» и отстранёно думает «за что?!» Кора над ухом напоминает, что Реликты крайне опасны и это лишь второй Монолит, с которым они имеют дело, и нельзя повторить судьбу Алека, и откуда мы знаем, нет ли там охранных систем? Когда в разговор вмешивается Ветра, Ди хочет сама себе прописать пулю в лоб. Она не готова к этому. Она археолог, учёный, умения стрелять из снайперской винтовки и вскрывать животы при помощи резотрона не входят в её прейскурант. Ветра нервно щёлкает мандибулами, Кора пытается вспомнить, не было ли подобных ситуаций в житиях азарийских Богинь, а Ди заводит мотор «Кочевника» и думает, что если на этом Монолите действительно есть какие-то охранные системы, то вся их маленькая компания погибнет в них из-за неё. Эос подпрыгивает под колёсами вездехода, радиация вылизывает его щиты, шемрисы плюются, как бешеные верблюды. Ди мечтает чтобы в экипаже стало на одну азари больше. С азари у неё нет проблем, потому что среди азари нет геев. С азари ни у кого нет проблем, потому что они всегда старше тебя на пару сотен лет, знают, когда нужно подсунуть бутылку, а когда подушку. Всё остальное — опционально. Ди любит такие отношения, узколобые и однобокие, потому что для любых других она слишком аутистка.  — Слышу ремнантов, — бесцветно говорит Кора, расчехляя дробовик. Даже через затемнённое стекло шлема видны её умные, строгие глаза. Плечи Ветры, грациозно огибающей «Кочевник», сияют голубоватой бронёй, и это очень красиво, похоже на кусочки льда. Ди легко забирается на камень, ложится на него животом и приникает щекой ко «Вдове». Сборщик смотрит прямо на неё, но не видит, а она смотрит прямо в его красный глаз и плавно нажимает на курок. Если на эту стычку потратится только 2 обоймы, пускай на неё с небес упадёт свободомыслящая азари, хотя азари с небес не падают. Когда её заваливает на монолит непонятно откуда взявшаяся девчонка, начиная сразу трепаться про ремнантов, Ди думает только одно «вау, а так и раньше можно было?» 2 Пиби селится в спасательной капсуле и никого в неё не пускает, если пришли не вовремя. Ди считает это гениальнейшим манёвром, но сама она живёт в огромной каюте Первопроходца, спит на двуспальной кровати, замотавшись в одеяло, а по утрам на беговой дорожке пытается убежать в тёмный космос. Единственный плюс — от кухни недалеко. Ди любит есть со всеми вместе. Это напоминает ей работу на раскопках, где они заваливались в столовую полным комплектом, ели с общих тарелок, менялись кружками, спорили до хрипоты, что же значит та надпись на артефакте. Безумная, разноликая семья. Ди как никогда прежде чувствует себя сиротой. Даже Лейну не позвонишь по видкону, чтобы пожаловаться на дополнительные отчёты или, к примеру, на ненормальную расу агрессоров, мечтающих уничтожить их всех. Брат сейчас в коме, в холодной крио-капсуле, и иногда Ди чувствует ледяную корку на своей коже: мистическая связь близнецов между ними похожа на всегда открытый канал связи. Именно поэтому ей так нужен кто-то, кто не будет спрашивать «а останемся ли мы вместе?», «а не покинешь ли ты меня завтра?», «а не умрёшь ли ты в очередной перестрелке между кеттами и ремнантами?». Вполне подходящей кандидатурой кажется Гил. Он, пусть и не падал с небес в ответ на молитву, хотя бы не прячется от всех в спасательном шлюзе. Хороший вариант. Ди ошибается, как и всегда. Может, её гей-радар сломан из-за биотических вибраций Млечного Пути? Или работа матери над имплантами куда-то не туда загнула ей одну из извилин? Как учёный Ди понимает, что ничего такого произойти не могло: наследственность не определяет черты характера. Как простой человек, она уже задолбалась, поэтому когда Гил в ответ на её намёки оказывается геем — очередным! — Ди разве что дежурно извиняется и отправляется на «Нексус». Ей надо первопроходничать на камеру и постараться ничего не запороть. К счастью, она и раньше давала интервью, поэтому чёрный провал видеокамеры, которую направляет на неё Кери, совсем не пугает. Нужно дать колонистам надежду, рассказать о том, что Эос — бесприютный, радиационный Эос, — больше не пустыня, ждущая костей. Ди пытается вспомнить самые вдохновляющие слова, но вместо этого рассказывает об аванпосте, прячущемся в ущелье, как в колыбели, и о залежах флюорита. Следующий кадр она запарывает, потому что у неё оглушительно урчит живот.  — Стоп, — смеётся Кери, нажимая на паузу. — Райдер, ну что это такое?  — Извини, — Ди практически кожей чувствует спрятанный до поры, до времени протеиновый батончик в кожаном кармана куртки. Пора и время только что настали. — Давай заново. Теперь кадр запарывает живот Кери. Они стоят, пару мгновений глядя друг на друга глупыми глазами, а потом хохочут.  — Давай сначала пообедаем? — жалобно просит Райдер. Они едят в баре, потому что там легче всего достать что-то вкусное, а вкусное — это всегда контрабанда. Музыка пульсирует в ушах, справа от них танцуют турианец и азари, чуть позади два саларианца заразительно пьют, громко стукая донышками бутылок по столу. Пьют прямо из горла. Чёртовы саларианцы! Кери пьёт сладкий коктейль, в котором, не смотря на нежный розовый цвет, околоконьячный градус. Ди пьёт «Пиранью», и шоколадный ликёр в ней просто обалденный. У них обеих что-то болит: у Кери — Инициатива и журналистика, у Ди — Инициатива и её долг. Об этом, оказывается, очень легко говорить, если найти благодатного слушателя: Кери не даёт Ди советов, которых у неё не просили, Ди не говорит ей, что лучше не снимать. Бармен смотрит на них так, будто своими заказами они нанесли ему личное оскорбление, но послушно ставит бокалы на столик. Те стукаются стеклянными бочками о своих уже опустошённых собратьев. Ди и Кери ругаются друг другу на Танна. До интервью они, разумеется, не доходят. Возвращающаяся на «Бурю» Ди находит в звании Первопроходца один неоспоримый плюс — никто не спросит, почему от неё пахнет так, будто она купалась в бассейне с алкоголем. СЭМ в добавок качественно подправляет огрехи вестибулярного аппарата. Холод крио-капсулы практически не ощущается, на Эосе падает радиация, Ди возвращается на «Нексус» через 5 дней, чтобы додать интервью и убедить-таки Кери попробовать «Пиранью». В далеко идущих планах предложить-таки Кери попробовать не только её. 3 Ди не умеет строить нормальные отношения. Совсем. По её романам можно дни сверять (если не часы), потому что она западает только на геев. Лейн всегда разрывается между шутками, что он подбирает за сестрой объедки или же, наоборот, что старшая разведывает для него дорогу. Ди тоже смешно. До известного времени. До Джаала. Он затмевает собой всё. Особенно — только начавший тяжелеть флирт с Кери. Джаал… не с Земли. Он — дитя тёмного космоса, целиком и полностью состоящего из загадочных звёзд. Его глаза — чернота разряженного пространства с пятнами нулевого элемента вместо радужек и кошачьим зрачком. Выглядит это опасно и интригующе одновременно, а ещё Джаал столько трепется о семье и братьях-сёстрах-кузинах, что Ди чувствует иррациональное желание его стукнуть. На самом деле, желание не такое уж иррациональное, потому что Джаал как вишенка на торте: ангара встречают их не хлебом-солью и отправляют к чёртовой матери. Если кто-то гостям предлагает присесть и стакан воды, то им предложили две гибнущие планеты и сказали сделать ту же магию, что они сделали на Эосе. Потому что разведка Сопротивления сказала, что вы это можете. Ди не прочь пообщаться с этой разведкой тет-а-тет, с глазу на глаз, но выбора у неё особого нет. Конечно, она всё ещё может умереть при активации любого Хранилища, а каждый Монолит, врезающийся ей в мозг потоком символов и знаков, — это её шанс превратиться в пускающего слюни дебила, но кого это волнует? Лекси прописывает ей таблетки от головной боли и снотворное, Эдисон прописывает ей очередной пинок под зад, парень, который ей нравится, прописывается в технической лаборатории. Как всё здорово. Только до боли в горле хочется обнять Лейна. Вместо этого она обнимает «Чёрную Вдову», прижимается бровью к прицелу и наводит на чёртового тиранозавра! Хаварл — просто ненормальный! Пока они с Корой мёрзнут под дождём и шарахаются от каждого куста, Джаал ходит мимо ядовитых листьев, перешагивает узловатые лианы и влюблённым взглядом смотрит в фиолетово-синее небо, по которому плывут небесные киты. Ди не помнит, чтобы чувствовала нечто подобное раньше: острые звёздочки между рёбер и стадо каркинов по позвоночнику стоит только послушать чужой мурчащий голос. Ди знает в себе эту слабость — любовь к чужим культурам. Ей всегда хочется узнать больше, залезть глубже, и если раньше у неё были только артефакты да сломанные маяки, то теперь у неё есть Джаал. Джаал красиво говорит, метко шутит, не понимает идиомы и носит снайперскую винтовку, которую она сама с трудом может поднять. Он сильный, и Ди хочется, чтобы он отсыпал ей этой силы, как дилер отсыпает таблеток наркоману, потому что сама она уже не вывозит.  — Тебя готовили к этому? — будто почуяв её сомнения, спрашивал Джаал, пока они сидят возле передовой станции и едят свой паёк. Паёк — питательные батончики для людей и фруктовая паста для ангара. — Интуиция мне подсказывает, что нет.  — А дождь на завтра она тебе не подсказывает? — обиженно бурчит Ди, комкая обёртку, пока Кора, евшая под лианой, пытается замаскировать смех под кашель. С неба начинает накрапывать как раз вовремя. Джаал удивлённо приподнимает надбровные дуги, а потом улыбается, чуть склонив голову — улыбка выходит тёплой и лукавой одновременно. Ди встречалась с азари, которая улыбалась точно так же, и любимым делом было «считывать» эту улыбку с губ кончиками пальцев. Джаал ей вряд ли такое позволит.  — Для того, кто учится на ходу, ты отлично справляешься, — Ама Дарав поднимает глаза, и в его взгляде нет насмешки. Ди даже кажется, что он немного ею восхищён. — Я восхищён твоей стойкостью. «АААААА,» — думает Ди, не зная куда себя деть, а Джаал продолжает, глядя ей прямо в лицо своими космическо-нульэлементными глазами:  — Ты умеешь убеждать, но не сдаёшь своих позиций. Ты пытаешься помочь ангара, но не в ущерб своему народу. Это тонкий баланс, и только такой необычный человек как ты, может это совмещать. У Коры вытягивается лицо, у Ди из рук выпадает обёртка и тут же плывёт в луже.  — О… — заявляет Ди, чувствуя, как горят щёки. — Я… польщена?  — Ты меня спрашиваешь? — теряется Джаал, с долей паники трогая свой переводчик: вдруг он что-то не то сказал? Кору скручивает очередной приступ смеха, и она едва не обливается водой, едва успев сунуть бутылку в руки Ди. Это маленькие шажки, но после безумного Эоса, полного радиации, песка и кеттов, Хаварл и такие разговоры становятся чем-то нормальным. Ну, да, тиранозавры тут ходят, листом лианы можно укрыться, а по небесам летят огромные животные, зато и дышится здесь легче, и в груди теплеет, и чувства становятся больше, чем их может вместить грудь. После прогулки по пропасти Строителей по пояс в воде Кора заболевает, сотню раз извиняется перед Ди — они действительно плотно притёрлись друг к другу, — и на её место приходит Пиби. Вместе с Пиби приходит смерть. Шутка. Просто Пиби тоже нравится Джаал. 4. Пиби любит всё блестящее, новое и неизведанное. Джаал — блестящий, новый и неизведанный, — проходит по всем трём пунктам. Ди видит, каким взглядом провожает азари коренастую, широкоплечую фигуру, и взгляд этот она знает как протокол по взаимодействию с новыми расами. Ей больно и немного завидно — себе так смотреть она не позволяет, всё-таки Первопроходец, а не археолог-исследователь. Ха, уж она бы Джаала исследовала. Кери долго смеётся над этой шуткой, когда Ди ей всё рассказывает. Судя по тому, что азари даже не попыталась уточнить, что поменяется теперь между ними и продолжат ли они выпивать каждую вторую пятницу, даже она не верила в успех райдерской эскапады. Однако с журналистской внимательностью расспрашивает и про Ама Дарава, и про Б’Сэйл, называя их исключительно по фамилии. Советует не запускать ситуацию, будто они говорят о военных действиях. Ди решает, что возьмёт всё под свой контроль. Даст Джаалу полный выбор: она или Пиби. Джаал, будто издеваясь, не особенно меняет своё поведение — как и раньше умудряется заснуть в «Кочевнике» даже на самой ухабистой дороге, спрашивает, как Пиби развлекается и ловко шутит, стоит азари немного зазеваться. Возможно, он даже не думает между ними выбирать. Возможно она просто чокнулась. Они колесят по Воелду, отслеживая браконьеров, когда Пиби начинает жаловаться, что в «Кочевнике» слишком холодно. Ди думает, что она права — окна заиндевели изнутри, а пальцы под тёплыми перчатками почти не гнутся, — но ничего поделать не может: ей не хватает ресурсов для улучшения вездехода, а просить у «Нексуса» себе дороже. На «Нексусе» её ждёт Танн, а где Танн — там и геенна огненная. Ну, в геенне хотя бы теплее чем здесь. Ди выныривает из мыслей как раз в момент, когда Пиби начинает во всеуслышание обсуждать биологию ангара и их умение накапливать электрический заряд. Ди это и так знает: когда Джаал долго находится на солнце, то тепла от него идёт больше, чем от них самих. Однажды она сама не заметила, как прислонилась к его спине, спасаясь от ветров Воелда; ангара едва заметно вздрогнул, скосил на неё глаза, но потом стал устойчивее, позволяя согреваться о своё тепло. Пиби определённо намекает на то же самое. Ди мстительно выкручивает руль, но тут ледяная поверхность планеты подводит её — в который раз! — и вместо того, чтобы сильно тряхнуть, швыряет Джаала по сидению аккурат на Пиби. Ангара едва успевает упереться руками о переборку, нависнув над хрупкой азари, и в зеркале заднего вида отражаются их лица, замершие в нескольких сантиметрах друг от друга. Джаал теряется, сразу начиная выглядеть моложе своих лет, Пиби отрывисто выдыхает, вжимаясь в сидение, а Ди… а Ди переводит взгляд с этой сцены на верную «Чёрную Вдову», лежащую на переднем сидении рядом с биноклем. Если она прямо сейчас выйдет из «Кочевника» и пойдёт стрелять эйрохов посреди заснеженной равнины — это будет считаться самоубийством или геройской смертью?  — Райдер, — Пиби ловит её на кухне, где Ди готовит себе хлопья с разведённым сухим молоком. Ди тяжело вздыхает: некоторых легче убить, чем научить.  — Просила же по имени, — на всякий случай вновь уточняет она. Пиби виновато кивает и вытаскивает прямо из чашки хлопья по одной, нервно ими похрустывая. Она ей немного напоминает выловленного хомяка, такая же подвижная и осторожная, того и гляди снова убежит в свою спасательную капсулу.  — Слушай… что ты думаешь о Джаале? Ди смотрит, как Пиби снова ворует несколько хлопьев из тарелки и думает «а не утопиться ли мне в молоке». Что она должна сказать? Вариантов на самом деле масса. «Я знаю, что он тебе нравится. Ты постоянно флиртуешь с ним, пока мы ездим на „Кочевнике“. Дальше думай сама.» «Даже не пытайся лезть к Джаалу.» «Бери, он весь твой, потому что вы умудряетесь флиртовать даже там, где между вами сижу я.»  — Я думаю, он неплохой парень, — пожимает плечами Ди, вытаскивая свою тарелку из-под загребущих лапок Пиби. Хлопьев стало на треть меньше, это точно. Она старается не думать ни о той сцене в «Кочевнике», ни о другой, когда они с Пиби грелись о Ама Дарава, прижавшись с двух сторон, ни о третьей, где азари втянула её в битву снежками, а Джаал, наблюдая за ними, смеялся так, что провалился по колено в сугроб. Однажды Пиби зовёт её в спасательную капсулу. Однажды Пиби предлагает ей расслабиться, потому что они друзья, а в капсуле нулевая гравитация и всё выйдет очень забавно. Ди смотрит на азари, изящно переворачивающуюся в воздухе и с лукавой улыбкой глядящую на неё, и думает «а что от этого изменится?» Губы у Пиби оказываются мягкими и нежными, и пока её руки снимают кожаную куртку Первопроходца, Ди думает «зато хотя бы сейчас между нами не замешан Джаал». На следующее утро, пробираясь из спасательной капсулы Пиби к себе в каюту, Ди видит сонного Джала, завтракающего пастой. Он поднимает на неё глаза и слабо улыбается: дурных вестей от семьи нет, поэтому ему спится спокойно. Ди тормозит у входа на кухню и видит, что её тарелка для хлопьев уже стоит на мойке, хотя она точно помнит, что не мыла её: Ама Дарав сама хозяйственность.  — Хорошо спала? — Джаал зевает. — Надеюсь Пиби не очень, может тогда заснёт в «Кочевнике» и перестанет меня толкать? Это звучит почти по-детски, и Ди смеётся. А что ей ещё делать? Только смеяться. Хотя очень хочется подойти, заглянуть Джаалу в глаза и жалобно спросить «когда всё это блять закончится?» Ди не имеет ввиду войну с кеттами. Там она хотя бы знает, в кого стрелять. «Наверное, это холод так сближает», — решает Ди, и отправляется на Кадару. На Кадаре действительно теплее, воняет серой, по углам кто-то блюёт, пока мимо проходят вербовщики «Отверженных», а один из пьяниц отвешивает заднице Ди такой разухабистый комплимент, что Пиби ошарашенно ойкает и тащит Райдер прочь, пока Джаал и Лиам объясняют отребью, почему так говорить нельзя. На Кадаре всё имеет градус выше: напитки, воздух, люди. Ди снимает куртку и шарф, оставаясь в обтягивающей майке с эмблемой инициативы, опасливо пробует «Пиранью» и в упор смотрит на обаятельного контрабандиста. Контрабандист ей подмигивает, а зовут его — Рейес Видал, и когда он думает, что она не видит, то перестаёт обаятельно улыбаться и выглядит очень усталым. У них оказывается масса общих дел, и это позволяет отвлечься от бермудского треугольника «Райдер-Пиби-Джаал», чтобы окунуться в атмосферу пьянства, блядства и декадентства. Многие на Кадаре живут так, будто завтра не наступит. Рейес, передавая Ди координаты убежища Роекар, уточняет «многие живут так, чтобы завтра не наступило». Его голос звучит печально, и Ди заказывает им обоим выпивку — так её учила Кери. Им есть о чём поговорить, да и после поездки между серных озёр посидеть на диване — пусть и подратом, — настоящее удовольствие. У них есть общая цель: сделать так, чтобы завтра наступило. Ди на примере Пиби и Джала уже убедилась, что это сближает сильнее, чем кажется, однако она не хочет новых проблем и драматичных перипетий, поэтому просто пьёт с Видалом, чокается с ним погнутыми стаканами и похлопывает рукой себе по колену в такт музыке. Она до сих пор помнит вонь от трупов, которых достали из серных озёр по её наводке. Пиби и Джаала она тогда отослала по какому-то надуманному поводу — проверить установку мода на «Кочевник», — но ей кажется, что этот мерзкий запах въелся в её волосы и броню. Рейес смотрит с незлой усмешкой, будто понимает, и подливает ещё. Алкоголь в «Тартаре» тоже воняет серой, и Рейес обещает достать «достойную выпивку для достойной леди», после чего целует Ди затянутые в перчатку пальцы. Когда Ди с улыбкой поворачивается к выходу, то видит беззаботно щебечущую Пиби и Джала, смотрящего на Видала так, будто у того на лбу нарисована мишень. Ди вспоминает слово «заебаться» и понимает, что сейчас ощущает именно его. Она пишет об этом Кери — и о Видале, и диктатуре Слоан, и о том, как страшно горит вода, умалчивает только о чувстве «заебаться» и о том, как Рейес поспешно сгрёб с её ладони таблетки, которые она нашла в одном из контрабандных грузов. «Ты же их не пробовала?!» «Я что — ненормальная по-твоему? Нет конечно!» Рейес выкинул их всех до единой, выругавшись так, что скромное райдеровское «заебаться» померкло перед таким соперником. Ди узнаёт название наркотика чуть позже, когда бродит по трущобам в приступе альтруизма. Доктор Накамото всё ей объясняет, и поспешность Видала становится понятной. Ди задумчиво водит пальцем по экрану омнитула, когда приходит ответ от Кери. «Всё это очень интересно, обязательно прилетай на Нексус! Я расскажу тебе про грызню Танна и Кеш. Кеш его в этот раз заткнула. Только расскажи по-подробнее об этом Рейесе Видале, окей? Прямо сейчас.» Последняя фраза звучит странно — Керри расспрашивает в письмах о происшествиях только в масштабах планеты. Ди проводит краткий подсчёт, чтобы с опозданием понять, что у треугольника на самом деле 5 углов. 5. На Кадаре царит та сама атмосфера, в которой хочется напиться до зелёных чертей, забраться танцевать на барную стойку, а потом подраться со всеми, кто будет за этой барной стойкой сидеть. На Кадаре царит атмосфера безумия и дешёвой наркоты. Ди чует её, потому что она не тупая. Пиби эта атмосфера нервирует, Драка — веселит, для Ветры это трудовые будни, для Коры — испытание нервов, Лиам боится, что его убьют, а Джаал не боится, но доводит всех в «Кралле» так, что убьют его куда вероятнее Лиама. Ди отвешивает реверансы Слоан и не просит Уми её удивлять, потому что пахнущая серой «Пиранья» — уже удивляет сама по себе. Зато умина «Пиранья» вправляет мозги куда сильнее мягкого нексусовского варианта. Ди смакует свой стакан, отрешённо поглядывая на пиратский сброд перед собой, и думает о том, как всё запуталось. В «Тартаре» её ждёт Рейес чтобы «выпить пару грамм виски, поговорить о Роекар, ничего криминального, Райдер», на «Буре» её ждёт письмо от Кери — Кери вновь будет советовать порвать себя на лоскуты, но выйти из этого пятиугольника. Где её ждут Пиби и Джаал — Ди даже представить не может. Она устала. Этих чувств слишком много на неё одну, но стоит ей сделать хотя бы шаг в сторону, как кто-нибудь тут же затягивает её обратно. Если не брать Пиби на миссии, та начинает дуться, а потом приглашает в свою капсулу, и они до полуночи могут сидеть и совершенно серьёзно обсуждать, почему Джаал такой привлекательный. Иногда они обе недостаточно одеты для совершенно серьёзного разговора, но Ди кажется, что каждый раз целуя Пиби, она не даёт той поцеловать Джаала. Если не брать Джаала на миссии, тот под удивлённым взглядом Лекси стучит к ней в каюту и с чисто ангарской прямолинейностью спрашивает «Ди, я что-то не так сделал?». Голос у него становится нежнее, а взгляд — беззащитнее, и если есть на свете что-то, что может подчинять одним своим видом, так это Джаал, преданно заглядывающий в лицо. Он дорожит её дружбой — Ди уверена в этом, но входят ли в прейскурант дружбы его ревнивые взгляды в сторону Рейеса — тут уверенности нет. Если не общаться с Видалом… то легче просто не посещать Кадару. Серные озёра всё ещё горят, от их испарения першит в горле, а изгнанники задыхаются на проклятой земле — как их бросишь? Поэтому Ди вновь и вновь заходит в «Тартар», где сидит Рейес в обнимку с очередной контрабандной бутылкой — где только находит такие вкусные? — и с ним очень легко говорить о том, о чём на «Нексусе» говорить нельзя: о том, как заебал Танн, о том, как выебала ответственность, о том, что кеттов легче уебать, чем понять. Рейес каждый раз зарабатывает себе боль в рёбрах от смеха. Ди начинает опасаться, что скоро заработает себе алкоголизм, но лучше так, чем злость и желчь окончательно прожгут её через грудину. Поэтому она общается с Кери. Без всяких «если» и алкоголизму вопреки. Потому что с ней можно поговорить о том, о чём на Кадаре говорить нельзя: о вони серных источников, о том, как противно говорить с отребьем, помешанным на выгоде и насилии, о том, как выворачивает от человеческой жестокости. Ди знает, что на «Нексусе» её всегда ждут спокойные объятия, в которых пахнет свежей одеждой и лёгкими духами, новости из разряда «на гидропонике поспела клубника» и больше ничего. Кто ей ещё это даст? Ди болтается, как висельник в петле, весело ножками дрыгает, а спрыгнуть не может. «Коллектив» и «Отверженные» грызутся так, будто у них под носом кусок парного мяса, а не гнилая кость, поэтому висельник, как бы тяжело не было, должен плясать дальше. И Ди пляшет — кто, если не она? Кадара будет исцеляться медленно, так же медленно, как Воелд, но СЭМ проводит подсчёты и говорит, что Ди вне всяких сомнений застанет кадарский расцвет. Ради этого определённо стоит плясать. И Ди пляшет, хотя с «Нексуса» идут письма, в «Тартаре» ждёт Рейес, Джаал пишет ей стихи и пересобирает «Чёрную Вдову», делая ту легче, а Пиби днями возится с БАЦ, улучшая, модернизируя, уча ставить щиты на объект «rуder», потому что «ты одна не мешаешь мне болтать о релтехе, сколько я захочу, ага». Ди хочется заплакать: «пожалуйста, давайте всё это нахуй прекратим», но вместо этого она прикручивает к «Шершню» мод на пробивную дальность, и бои становятся ещё веселее. Она надеется только на одно: когда этот водоворот страстей утихнет, волна выбросит её на берег относительно живую.