Тень и шёпот

Пара искорок взлетела в воздух после металлического скрежета и практически моментально исчезла. Погода была на удивление тихой, лишь густые облака на небе, точно кто-то в небесах не прекращая выкуривал кальян. Они, точно дым, разрастались, набухали, то белели, то серели, и вроде бы должны грозиться дождём. Но нет… Лишь тишина. Аббас Софиан поднялся с небольшой скамьи у стены крепости, закончив точить свой меч. Совсем недалеко Альтаир ибн Ла-Ахад, ныне Повелитель ассасинов, обучает новичков искусству убивать. Снова в душе Аббаса поднялась волна ненависти, поглотившая всё его существо. Как? Как этот заносчивый ассасин стал главой их Братства? Как он смеет упиваться своей властью? Как смеет вкушать чужое уважение? Что он, в сущности, сделал? Убил Наставника! И после этого стал великим? Янтарные глаза нового Повелителя горели ярким пламенем предвкушения возрождения славы ассасинов. Аббас не мог на него смотреть. Один его вид причинял ему невыразимую боль. А Альтаир не замечал ничего, кроме той далёкой цели впереди. И шёл к ней. Почти не замечая настоящего… Которое он, кстати, жестоко упускал… Софиан поднял голову и всмотрелся в большое окно крепости, снова увидев жену Ла-Ахада. Она всегда молча наблюдала за своим мужем, пальчиками уцепившись за железную решётку. Голуби не переставая сновали туда-сюда, разнося послания Братства. Иногда их крылья касались макушки женщины, но она словно не замечала птиц, прикованная взглядом к Альтаиру. Взгляд Марии Торпе, бывшей тамплиерки, казался вымученным и уставшим. Она не смела выбраться из крепости, заточённая в ней по приказу Ла-Ахада. Да, она была свободна, однако Повелитель запретил англичанке лишний раз покидать стены цитадели. Враги могли свирепо уничтожить её как предательницу Ордена. И потому всё, что оставалось Марии — наблюдать из самого большого окна за внешним миром и вдыхать через него горячий воздух Масиафа. Впервые Аббас почувствовал какое-то родство с этой женщиной. Он мог противостоять Альтаиру, заставить его поплатиться за свои страдания. Мария же, хотя и могла причинить Повелителю неимоверную боль, всё же не могла в полной мере биться с ним, покоряясь ему в своей безграничной любви. Оба жертвовали чем-то друг для друга, однако у Альтаира оставалась цель — поднять Братство с колен. У леди Торпе не было иной цели в жизни, кроме как любить своего мужа, чтобы он сумел воплотить свои мечты. Она была воином, а он попросил её послушания и заточения. Она была женщиной, а Ла-Ахад предпочёл лишь с энтузиазмом говорить об успехах новобранцев, полагая, что кто-кто, а жена должна разделять все радости и горести мужа. Мария и правда разделяла их и болела за всё, что предпринимал Альтаир. Однако ассасин не понимал, что рассказы о своих мечтах и редкие совместные вечера вряд ли поспособствуют счастью одинокой женщины. Несмотря на то, что она была замужем. Впрочем, англичанка и сама постепенно отвыкала от ласк возлюбленного. Когда у Альтаира было хорошее расположение духа, он стремился подарить свою нежность Марии. А та не могла их принять, отдалялась и, сдержанно улыбаясь, просила рассказать о прошедшем дне. И так ниточка, что объединяла этих двоих, постепенно утончалась. Аббас слышал, что муж и жена всё больше и больше были недовольны друг другом. Однако, когда Софиан смотрел на бледное лицо Марии, в её глазах он видел столь сильную, хоть и болезненную, любовь в Повелителю ассасинов, что он снова испытал ненависть к давнему врагу. Почему же его никто не может любить так, как она?.. О, бывшая тамплиерка сполна могла бы разделить его ненависть. А он знал, как ударить женщину в самое сердце… ~~~ — Вы каждый день стоите у этого окна, госпожа… — вкрадчиво начал Аббас, с каждым произнесённым словом подходя ближе к Марии. — Вы не желаете прогуляться? Леди Торпе не спешила обернуться, зная, кому именно принадлежит этот голос. Софиан был редкостным негодяем, и англичанка об этом знала. Сколько страданий он причинил Альтаиру своими упрёками и не оставленными попытками завоевать расположение среди ассасинов. Иногда, стоит сказать, его предприятия заканчивались успешно. — Я бы сопроводил и защитил Вас, если Вы из-за этого опасаетесь нарушать распоряжения Повелителя, — продолжил Аббас и, увидев, что женщина сверкнула в его сторону гневным взглядом, слегка улыбнулся. — Я не нуждаюсь ни в чьей защите! И распоряжения Повелителя ни при чём: я сама решаю, что мне делать! — Ни разу не встречал человека, который бы добровольно заточил себя в каменной тюрьме, которую ему приказали считать домом. Прекрасная иллюзия, не правда ли, Мария? Бывшая тамплиерка чуть попятилась и, прищурившись, смотрела на своего собеседника. Аббас, видя её настороженный, но с оттенком сомнения, взгляд, понял, что первая стрела попала в цель. «О, я заставлю тебя ненавидеть Альтаира столь же страстно, как его ненавижу я!» — подумал мужчина и молча ожидал ответа жены Повелителя. Та же, чуть встряхнув головой, жизнерадостно улыбнулась: — Просто Альтаир заботится обо мне. Ведь я дорога ему… Софиан расхохотался, чем заставил англичанку вздрогнуть от неожиданной реакции: — Вот как? Когда же наш Повелитель последний раз смотрел в Ваши глаза, думая только о Вас, а не о новобранцах и Яблоке Эдема? Не о дамасских послах и не о союзниках из Акры? Когда, госпожа? Когда Альтаир смотрел в Ваши глаза и был подлинно с Вами? Мария чуть сжала кулаки и глубоко вздохнула, стараясь сохранить невозмутимость. Она должна прогнать этого поганого пса! Он желает её мужу только зла, и все эти слова направлены лишь на его страдания… Но почему же все эти слова казались столь правдивыми? Аббас словно озвучивал те сомнения, что уже давно червями разъедали её сердце. Почему же враг понимал её больше, чем возлюбленный?.. — Зачем Вы мне об этом говорите? Я и сама себя могу лишить покоя… — Да потому, что не хочу, чтобы и Вы, госпожа, стали жертвой его эгоизма и тщеславия! Как я когда-то… Думаете, я не любил его, как ближайшего друга? Альтаир был мне подлинным братом! А потом всё, что он делал — это служил своим больным прихотям, сея ложь ради себя самого! Он, как кровавый Бог, вечно хочет жертв, находя в них свою силу! Мария нахмурилась и, желая защитить от нападок этого человека Альтаира, ответила: — Он не врал… Всё, что он говорил Вам, Аббас, это правда. Просто Вы не захотели её принять. — Но разве кидают такую правду в лицо, словно у меня нет сердца?.. Я живу с этой правдой, и в глубине души я знаю, что это правда! Но он пожелал, чтобы я всю жизнь был отбросом Братства, потому что мой отец трус! Он пожелал причинить мне эту боль, чтобы возвыситься самому! Его отец герой, и он рассказал об этом каждому. Да, он имел на это право, и Умар ибн Ла-Ахад действительно выдающийся воин нашего Братства. Но для чего? Скажите мне, Мария, для чего ему нужно было унизить моего отца, как будто славы своего родителя ему было недостаточно? Зачем он вынуждает меня ежедневно спорить с другими ассасинами и кричать всем, что Альтаир — лжец? Потому что я не хочу, чтобы моего отца порочили, пусть это и правда! Почему он не позволил забыть о нём? Чем я заслужил эту боль?! Чем?.. Леди Торпе наблюдала за Софианом, который, дрожа, пытался унять свои чувства. Женщина молча протянула руку врагу и сжала его ладонь в своей. Отвергнутый всеми, он имел право получить утешение хотя бы с её стороны. Хотя, быть может, он лишь змей, что сейчас травит её сердце… Но неужели Альтаир и правда оказался так жесток?.. Почему? И правда ли то, что он говорит? Историю Аббаса знали все. Неужели именно Альтаир распространил её? — И после этого Вы хотите, чтобы я простил Вашего мужа? Я не намереваюсь мириться с ним, пока бьётся моё сердце! — решительно заявил ассасин. Мария, не имея права гневаться на него, хотя, возможно, он и был справедлив, сказала: — Вы знаете, что я люблю Альтаира… И, если Вы намереваетесь ему мстить, я буду защищать его всеми способами, что будут мне доступны. Отчасти я разделила Вашу боль, Аббас, но она не заставит меня отвернуться от мужа. Каким бы он ни был… Софиан видел, что женщина поверила ему. Но почему она так упорно держится за этого мерзавца, что причиняет боль им обоим? Нет, он заставит её сердце гореть ненавистью! Альтаир не заслуживает такой любви… — И… Я жду от него дитя… — прошептала бывшая тамплиерка, опустив голову. Аббас в ужасе посмотрел на свою собеседницу и молчал, осмысливая услышанное: — Тогда почему же Повелитель не подле Вас?.. — Он… не знает… — поджав губы и вздрогнув, призналась леди Торпе. Аббас усмехнулся: — Враг узнаёт о столь значимом для семьи события раньше мужа. Превосходно! Могу сообщить ему, если Вы изволите… Однако Мария лишь отрицательно мотала головой, понимая, какую глупость совершила, признавшись Софиану в своей беременности. — Он каждый вечер до поздней ночи изучает Яблоко Эдема и что-то пишет в своих пергаментах. И всегда носит их с собой. Это на благо Братства… — И каждый раз, когда Альтаир возвращается, Вы уже крепко спите, не в силах дождаться его, не так ли? А утром уже просыпаетесь без него… Какие тут разговоры? Да и говорит только он… Англичанка снова не смогла возразить, хотя бы ей безумно того хотелось. Неожиданно для неё самой слёзы застелили её глаза, и она стала судорожно всхлипывать, ощутив себя одинокой и брошенной, хотя она всё старалась отвлечься делами и иными мыслями от этого пагубного вывода. — Бог послал мне дитя, чтобы я была избавлена от одиночества… Потому я счастлива! И Вы не омрачите моего счастья! — А знаете, что показывает это Яблоко? Оно может осуществить самые смелые мечты. И, кто знает, может, Повелитель, «работая» для Братства, прикасаясь к артефакту, видит обнажённых гетер, ублажающих его? Кто же об этом узнает? Удобно, не правда ли? Каждое слово Аббаса вонзалось кинжалом в сердце женщины, и она, схватившись за голову и зажмурившись, старалась найти внутри себя островок спокойствия и веры. Софиан упивается этой болью. Он хочет разлучить её с Альтаиром… Только и всего. Он лжёт. Лжёт… Однако все воспоминания за последнее время говорили в пользу лжи врага. — Жена покорна и взаперти, любит и ждёт его. Что же в этом интересного? Лишь приноси ему свои любовные жертвы! Он их даже не оценит! — ПРЕКРАТИ! ПРЕКРАТИ! — вскрикнула Мария, отчаянно глотая слёзы и ненавидя себя за то, что именно Аббас видит её слабость. Тот же, не желая терять времени, подошёл к столу Повелителя и, открыв ящик с письменными принадлежностями, достал оттуда заветный мешочек, в котором было сокрыто Яблоко Эдема. — Прикоснись же к могуществу… Если не веришь мне, то артефакт древних раскроет тайны. Он читает в сердцах всех нас… И, сказав это, Софиан направил золотистые лучи Яблока в очи Марии, навязывая ей свою иллюзию, которую она должна была увидеть. Англичанка вся вытянулась, точно струна индийского ситара, а её глаза полыхали магическим огнём, а по щекам струились слёзы, по капле вытягивая из неё жизнь. ~~~ Золотистый свет привлёк внимание Альтаира, и он, ужаснувшись тому, что кто-то добрался до Яблока Эдема и сейчас использует его, ринулся на верхний этаж крепости. Обнажив меч, Повелитель ассасинов готов был отсечь голову любому, кто посмеет его остановить. Артефакт не должен попасть ни в чьи руки: это грозит подлинной катастрофой. К тому же, Яблоко может убить тех, кого сочтёт недостойным. Вбежав по лестнице к своему рабочему столу, он увидел Софиана (впрочем, он ожидал его увидеть) и, к своему ужасу, Марию, находящуюся в его власти. — Вот сейчас ты и покажешь своё подлинное лицо, шакал! — рассмеялся Аббас, и золотистое сияние вдруг стало ярко-красным, даруя бывшей англичанке нестерпимые мучения. — Что же ты спасёшь, Альтаир? Жену или своё драгоценное Яблоко? Сияние артефакта стало напоминать ручьи крови, истекающей из Марии. Яблоко чувствовало душевные страдания того, на кого была направлена его магия, и терзало его ещё сильнее. То, что сейчас предстало перед взглядами ассасинов, было ничем иным, как кровью души несчастной жертвы, которой артефакт «питался», дабы взрастить своё могущество. — Что ты ей наговорил?.. — хрипло прошептал Ла-Ахад, одержимый неистовой яростью к Аббасу и страхом за любимую женщину. — Лишь правду, — улыбнулся Софиан, подняв Яблоко Эдема над головой. — Правду о твоей «любви» к ней… — Что ты можешь о ней знать? — прорычал Повелитель ассасинов, направив на своего врага остриё меча. — Сейчас и увижу. Что ты предпочтёшь? Потерять жену или свою власть над Братством? Я оставлю артефакт у себя и возвращу себе то, что мне причитается! И ты меня не остановишь… Если, конечно, не убьёшь прямо сейчас и не заберёшь Яблоко. Но учти, что она уйдёт на тот свет за мной. Лишь я повелеваю этим могуществом сейчас! Красное сияние сгустками вырывалось из глаз и груди Марии, и её руки, будто прикованные к её телу, становились с каждой секундой серее. Альтаир, желая оценить ситуацию и остаться как с артефактом, так и с женой, предельно сосредоточился. Мир принял расплывчатые очертания, выделяя Аббаса бордовым цветом, а Марию — нежно-голубым. Однако внимание ассасина привлекло ещё одно сияние, будто наложенное поверх живота его жены. Синий цвет там был ярче, хотя ещё еле различим. Ужаснувшись, Альтаир временно потерял контроль над орлиным зрением и выдохнул: — Она ждёт ребёнка?.. — Ах, да, забыл тебе сказать об этом! Твоя жена сообщила, что не могла сказать тебе об этом… А мне спокойно в этом призналась. Она доверяет своему врагу больше, чем мужу! — рассмеялся Аббас, держа артефакт обеими руками, и из-за этого движения Мария конвульсивно дёрнулась. Почему же она утаивала эту новость от него?.. Неужели она настолько ему не доверяет? Или, быть может, она думала избавиться от ребёнка, и он ей противен? Как и сам Альтаир… Хотя когда она могла сказать ему об этом? Он сам сбегал от неё в светлое будущее, позабыв о настоящем, потому что здесь, в настоящем, было слишком тревожно и опасно. А в будущем всё хорошо… — Забирай Яблоко… — бессильно прошептал Альтаир, глядя на свою измученную возлюбленную. Если бы он был рядом, Аббас бы не подобрался к ней так близко… Боже, что он ей наговорил?.. И во что она, глупая, поверила?.. — Что? — Забирай Яблоко, чёрт возьми, и оставь Марию! И если ты сейчас убьёшь её, то клянусь, я сначала наслажусь твоей смертью, прежде чем последую за моей женой. Ты поплатишься за каждое слово, которое заставило её страдать… — Её заставил страдать ты, — усмехнулся Софиан. — Я лишь озвучил правду. Мужчина опустил артефакт, и англичанка рухнула бы на пол, если бы заботливые руки мужа вовремя не подхватили её. Прижав Марию к своей груди и целуя её холодный лоб, Альтаир зажмурился, стараясь сдержать слёзы. Красные магические потоки возвращались обратно в тело женщины, и спустя некоторое время она снова стала дышать ровно. — Скоро я стану Повелителем, и ты лишишься всего, — хищно улыбнулся Аббас, пальцами водя по металлической поверхности артефакта. — И то, что ты сегодня спас свою жену… Её ты тоже лишишься, это я тебе обещаю. — Марию ты у меня не отберёшь… — угрожающе прошептал Ла-Ахад, прижимая возлюбленную к себе ещё ближе. — Забирай всё, что угодно, но Марию ты не получишь даже после моей смерти. Если не я, то она сумеет победить тебя! Аббас, демонстративно положив артефакт в мешочек, пристегнул его к своему поясу и, тихо посмеиваясь, ушёл из поля зрения Повелителя. Сириец принялся нежно водить ладонями по щекам бывшей тамплиерки, слегка растирая их, а также мочки её ушей, надеясь, что так она скорее придёт в себя. Открыв глаза, леди Торпе испугалась и даже чуть вскрикнула, увидев перед собой так близко лицо Альтаира. А тот, не желая ничего выяснять сейчас, накрыл её губы своими и лишь радовался, что его жена снова с ним, живая, хоть и с повреждённой душой. Впрочем, она у обоих была повреждена… — Страдания отняли мои силы, но не отняли моей веры в тебя… И в твою любовь… — прошептала женщина и, глядя на мужа, вымученно улыбнулась. — Что он тебе наговорил?.. — спросил Ла-Ахад, хотя в то же время боялся услышать ответ. — Я хочу, чтобы ты обращал внимание на мои слова, а не Аббаса. — Я должен знать, что этот негодяй посмел тебе сказать! — вскипел ассасин, и радость от обретения возлюбленной снова сменилась иными мыслями. — Я должен вернуть артефакт, который он нечестивым образом присвоил себе! — Альтаир… — Я вооружу всех новобранцев для этого дела! Как и самых опытных воинов нашего Братства! — Альтаир! — Аббас не станет Повелителем Братства, ни за что! — АЛЬТАИР, ПОСМОТРИ ЖЕ НА МЕНЯ! Повелитель ассасинов неохотно прервался от своих гневных мыслей и посмотрел на женщину, доверчиво прижимавшуюся к нему в объятиях. — Хотя бы сейчас будь рядом со мной… Пожалуйста… Её хрупкая на вид ладошка коснулась его щеки, робко даруя ему свою любовь и привязанность. И постепенно он, всё дольше и дольше глядя в глаза своей единственной, вдруг почувствовал внутри себя зияющую дыру пустоты. Почему он так давно не любовался ею? Почему считал её слишком капризной и требовательной? Почему этот её взгляд будто разбивал оболочку его тела, открывая перед ним руины собственной души. Когда он перестал доверять своей жене? И когда его любовь стала пустотой?.. Мария, со слезами на глазах улыбаясь Альтаиру, взяла его руку и приложила к своему животу. Он всё ещё был мягким, но внутри еле чувствовался упругий комочек. Комочек новой жизни… Ассасин слегка засмеялся и, сам не сдержав слёз, соприкоснулся лбами со своей возлюбленной и, опустив веки, шепнул: — В будущем лучше закати мне истерику перед новобранцами, чем кто-то другой, особенно Софиан, узнает о твоей беременности раньше меня… — Я буду спокойной и послушной девочкой, если ты будешь целовать меня каждое утро! Альтаир засмеялся: — Я с тобой такое буду делать каждое утро, что ты скоро сама попросишь Аббаса меня убить. — Я вынесу эту «пытку» с достоинством, мой Повелитель! — рассмеялась в ответ Мария. — Просто будь рядом…