Сожженный дотла

Огонь огромными лапами захватывает бумагу в свои объятия. А сердце Куросаки Ичиго стягивается нитями боли, вышивающими искусный узор прямо на сердечной мышце. Парень убирает зажигалку в карман и отворачивается к окну. Опутывая листок все сильнее, сплетаясь с ее белыми волокнами, пламя обугливает и загибает края тайного послания. Парень ищет в звездном небе хоть какой-то знак, поведавший бы ему о переменах. Оранжевый огонек бежит вдоль строчек, огибая маленькое соленое пятнышко — отпечаток истинных чувств адресанта. Куросаки смотрит на охваченное пламенем письмо. Ровный ряд иероглифов исчезает вместе со словом «под запретом». Листок сжимается сильнее, выворачивается, издает тихий треск — словно зовет на помощь, а Ичиго продолжает равнодушно вглядываться в танец алых искр. Он давно смирился с ответом, поэтому он готов отпустить прошлое. Куросаки уверен в своем решении. Но его душа говорит об обратном, умоляя его прекратить эту пытку. Она не может позволить исчезнуть единственному подтверждению их разговора, и заставляет его тянуть руку прямо в центр пламени, вылавливая горящую записку, и пытаться сбить огонь, уже успевший охватить большую половину послания. Бумага рассыпается прямо на его глазах. Ладонь получает ожоги, кожа краснеет и начинает жечь. Только ему все равно. Он вновь видит самые нужные слова: «Я тоже тебя люблю», — и не обращает внимания на затесавшееся вслед за ними «но». — Я тоже всегда буду любить тебя, Рукия. Послание продолжает тлеть, оставляя за собой лишь горстку пепла. А Куросаки Ичиго, бессильно хватающий воздух, не может понять, что именно сгорает: последнее письмо его любимой или же он сам…