Блудные

Я попала, причем очень сильно и бесповоротно. Если бы кто-то сказал мне несколько месяцев назад, что произойдёт такое, я бы серьёзно посоветовала ему проконсультироваться в психиатра. Если бы вы стреляли в десятку, с игрушечного пистолета, будучи на Луне, а мишень на Земле, то у вас было бы больше шансов, чем у меня сделать то, что я сделала вчера. Но теперь совершенно не важно, что этого просто не могло быть, ведь это случилось. И сейчас я, Джин, двадцати четырех лет отроду, принимаю участие в допросе с пристрастием. Только вот допрашивают меня. Яркий свет направленного на меня торшера, не предназначенного для таких целей, ослеплял. Моя, пока что, подруга Луна, пыталась продырявить мою голову взглядом. Ее губы искривились в недовольную загогулину, что оповещало о бурных мысленных процессах в ее мозгу. Спустя еще минуту молчания, она начала спрашивать: — Что вчера произошло? — и раскаленная лампочка как бы предупреждающе придвинулась на некоторое расстояние к моему лицу. — Да так, — слова, словно испорченная запись, обрывками вырывались наружу, — все нормально. — Твое сообщение вчера было отнюдь незаурядным. Я чувствую, — и она словно принюхалась, — ты что-то сделала, и это в воздухе вокруг тебя. — Это мой новый гель для душа, — естественно улыбнуться не получилось. — Не ври мне! Между тобой и Мистером Х вчера что-то было? — Не-ет, ты что! — Ага! Я так и знала! А ну быстро все рассказывай, — и торшер придвинулся еще ближе, — не то… Многозначительная музыкальная пауза, во время которой, я прикинула, насколько у Луны тонка кишка и склонность к безосновательному насилию. Потом еще обдумала, сколько времени она будет дуться, если я огрею ее этим торшером по макушке, и наконец, начертила в уме приблизительную схему машины времени, благодаря которой, я вернусь во вчерашний вечер и вырублю саму себя во имя избежание той оплошность. Впрочем, можно за обе. Между тем музыкальный антракт закончился, и все зрители уже заняли места согласно купленных билетов, а именно: Луна — второстепенный персонаж, все еще пыталась запугать меня торшером; моя сестра — родная плоть и кровь, прильнула, а скорее попыталась засунуть ухо, в замочную скважину, придерживая рукой уже очень сильно заметный живот; ее муж — в общем, не плохой мужик, но сплетник каких днем с огнем не найти, примостился под моей сестрой; тройка ненаглядных племянников — моих голосистых ангелочков, распласталась на полу под отцом. Ого, как-то многовато народу собралось. А ведь рабочий день уже начался, а мелким давно пора в школу. Но в их доме чрезвычайные происшествия вызывают особый интерес. У всех. Без исключения.  — Хватит, — раздраженно крикнула я, громче, чем хотелось, — прекрати этот цирк. И, в конце концов, развяжи меня! Чтобы понять всю иронию происходящего, я возьму еще одну паузу и пролью свет на себя, в фигуральном смысле, конечно, такого света тут предостаточно, и Мистера Х. Я относительно недавно закончила учебу и теперь стала полноправным членом клуба безработных, с небольшими перерывами, которые я проводила на различных подработках. Как оказалось, найти приличное место с более-менее хорошей зарплатой сразу после учебы почти нереально. Конечно, мы говорим о легальном рынке труда. Я говорю почти, потому что если бы я только захотела, чего в принципе никогда не случиться, моя мама наняла бы меня. Кем бы она меня наняла? В огромной компании, занимающейся недвижимостью, главный акционер всегда сможет приткнуть свою любимую доченьку. Загвоздка была в слове любимую. Знаете, в мире золотой молодежи не так все однозначно, как это показывают в фильмах. Я даже не поленилась и сделала некую классификацию. Первые — настоящие звездные дети. Детишек с пеленок учат быть послушными, иначе у них отберут их золотые погремушки с бриллиантами внутри, и они само собой естественно, покорно выполняю любую родительскую прихоть. Вести себя тише травы ниже води — нет проблем. Нужно идти в дурацкую школу и дружить с детьми-идиотами только потому, что мамочке нужно подписать контракт с их папочкой — да, пожалуйста. А когда вырастут, жениться по расчёту — до свадьбы можно даже не показывать невестку, и так пойдет. Взамен же они просят золотую кредитную карточку без ограниченного лимита, поездки вокруг мира на частном самолете со своими друзьями, и быть первым, и желательно, единственным наследником всего бизнеса / папочкиного наследства / стать владельцем главного пакета акций (нужное подчеркнуть). Вторые — детки-бунтари, которые, впоследствии бесчисленного количества родительских угроз и не только, все же превращаться в первый тип. Иногда бывают крепкие орешки, и тогда нужно прибегнуть к крайним мерам — все-таки забрать карточку, заморозить счета и отобрать ключи от самолета. В результате, даже самый крепкий желудь превращается в лепешку под ногой слона, нагруженного денежками из завещания. Дальше все повторяется по сценарию первого пункта. И наконец, третий, пожалуй, самый глупый и редчайший вид этих млекопитающих. Барабанная дробь и… мы с сестрой. Не знаю на счет нее, ведь мы не часто говорим об этом, чтобы, знаете, не поддаваться соблазну, но я по ночам иногда прокручиваю каждую ссору и пытаюсь понять, где же я оступилась. И знаете, только сегодня ранним утром, когда я лежала в кровати и не могла уснуть, меня осенило! Я просто родилась такой, как бы это помягче сказать, идиоткой. Ладно, моя сестра. Ту хоть лишили любой материальной помощи из-за любви. Десять лет назад, когда мой бунтарский возраст почти взошел на подростковый пик, она сбежала из дома, вышла замуж и заявилась только через полтора года с мужем, к которому наша мать испытывает чистой воды, как бриллиант у неё на колье, ненависть, и двумя младенцами-близняшками. Так вот, увидев сие возвращение блудной дочери, наша мать сказала, чтобы они даже не мечтали о наследие. Она поможет им только в том случае, когда те будут умирать с голоду. К внукам она относилась немного лучше, но настоящей бабушкой она, наверное, никогда им не станет. В частности из-за меня тоже. После этого инцидента она начала давить еще больше. Она пыталась усмирить меня, как дикую лошадь. Хорошо хоть клеймо раскаленным металлом на лоб не поставила. Конечно, у меня был женишок, которому я выбила передние зубы на втором или третьем свидании, когда он полез ко мне под юбку. После этого они и расторгли помолвку. Я была неописуемо рада, чего ни как не можно было сказать о матери. Наказание было жестоким, но без сильных телесных увечий. Скорее она попыталась сломить меня морально, и заставить делать то, что она хочет. После этого в первый же вечер я сбежала к отцу. Как вы могли догадаться, они уже много лет как разведены. Это нисколько не странно, ведь какой нормальный мужчина с малейшим намеком на самооценку сможет с ней ужиться?! Правильно, только ее любовники. Хотя если бы не ее милое личико и терриконы хрустящих купюр, осыпающихся на них, словно манна небесная, они бы разбежались, и осталась она бы наедине со своим ядом. Потом настал черед университета. Я поступила только туда, куда захотела мать. Все другие заявления дивным мистическим образом испарились или были отклонены. Она стала нажимать все больше, а тут еще и дела у фирмы пошли по наклонной. Ну не всегда же ей сидеть на этом золотом троне. Более предприимчивые корпорации дышали ей в затылок день и ночь. И вот, ровно через год и четыре месяца после окончания университета и получения диплома, молчаливые облысевшие гориллы выдернули меня из постели и, не дав даже причесаться, запихнули в машину и отвезли в известном лишь одному боженьке направлении. Не так я представляла нашу с мамулей встречу, но что было поделать. По дороге я пыталась привести себя в порядок, но синяки от размазанной туши никак не хотели смываться. Да и ко всему прочему, похмелье только начало набирать обороты, как и все вокруг. Я думала, что помру по дороге. Потом я думала, что умру уже от волнения, когда пыталась в туалете расчесать спутанный волосы и оттереть размазанную помаду с ушей. Не спрашивайте, как она там оказалась — я сама не в курсе. И наконец, я была уверенна, что точно умру на месте, когда меня усадили в кресло перед ней. Я хоть всякого от нее натерпелась, но ни капли не перестала бояться. Она — воистину страшная женщина. Выбрала она маленький ресторанчик далеко от центра города, где ее точно никто не узнает. Об отсутствии лишних глаз и ушей уже позаботились, поэтому мы наслаждались компанией друг дружки, так сказать, вовсю. — Знаешь, когда ты убежала в последний раз, — кстати, это ни много ни мало семь лет назад, — я пообещала себе, что не буду больше искать тебя. Никогда. Я утратила надежду иметь нормальных детей, и если тебе интересно, смотря на тебя сейчас, я нисколько не удивлена. Ты такая же, как я себе представляла. Знаешь, — она тяжело выдохнула, устремив свой взгляд куда-то мне за спину, — ты хуже, чем твоя сестра. — С чего это вдруг! Мой вскрик был рефлексом, о котором я сильно пожалела, потому что и так знала ответ. Выходку старшей дочери она расценивала, как измену. Это должно было склонить меня на сторону матери и образумить. Но вышло не совсем так. И вот я здесь, сижу, вжавшись в спинку кресла, безработная, растрепанная, не выспавшаяся и перепуганная, а мать продолжает обливать меня грязью. Справедливо. — Посмотри на себя. Что случилось с твоими чудными русыми локонами. Теперь ты похожа на какую-то неформалку, которой не хватает денег на нормальную краску. Как вообще этот цвет назеваться? — Светло-сиреневый, — хотя мать это не интересовало. Она стрельнула на меня своими колкими черными глазами, а потом элегантно отпила кофе. — А во что ты одета? Это же обноски с барахолки. — На что хватило денег, то и ношу! Это было уже чересчур. Я сорвалась на ровные, и посмотрела матери в глаза. Она не могла осуждать меня за то, что я трачу ее деньги, ведь я такого никогда не делала. Все деньги, которые у меня есть, я заработала сама. Мать мгновение сидела, уставившись на меня, а потом опустила лицо в ладони, словно собиралась заплакать. Я прежде никогда не видела, чтобы она плакала. Долгое время мы с сестрой думали, что у нее попросту нет слезных желез, и только потом я узнала, что она на самом деле просто черствая, как камень в форме хлеба. Внезапно ее модный пиджак начал легко вздрагивать. Едва слышные всхлипы парализовали меня, и я продолжала стоять, таращась на женщину передо мной. Видимо с фирмой дела были очень плохи. Я подождала, пока она перестала плакать, и неловко спросила что случилось. Но, как и прежде, она не обсуждала работу с нами. Вот только кроме работы ее больше ничего не интересовало, разве что деньги. — Зачем я здесь? — У меня есть для тебя робота. И перед тем, как ты откажешься, выслушай условия, — она достала из папки лист бумаги и поставила его передо мной. — Это контракт, для моего и твоего спокойствия. В дом одного очень влиятельного человека нужна помощница домовладелицы. Но, что бы ты сразу поняла, для тебя это будет только прикрытием. Ну, как? Интересно? — Допустим, — я села обратно. Предложение было скользким, как и все, что касается нашей матери, но раньше речь не шла об уговорах. И именно это было очень интересно. — Так вот, — женщина достала из папки несколько скрепленных бумаг и подсунула мне, — этот человек, господин Мирано, был владельцем одной из крупнейших строительных организаций. Если вкратце — он был моим злейшим врагом уже как двадцать пять лет. А два месяца назад он внезапно помер, оставив все своему старшему сыну. Я перевернула страницу. На фото был статный темноволосый мужчина тридцати шести лет. Он был чем-то похож на своего отца. — И ты хочешь, чтобы я его соблазнила, отравила и его компания развалилась? — Господи, ты всегда так драматизируешь, или только когда пытаешься меня разозлить?! Конечно, нет, даже не смей к нему лишний раз прикасаться. Меня волнует не так он, как его невестка. Она — одна из моих приближенных помощниц. Само собой, об этом я знать не должна, но что же я была бы за начальником, если бы не следила за людьми, которые имеют хоть крупицу власти или информации в моей компании. — Да, наверное, это мудро, — хотя матерью ты все ровно была отвратной, добавила я про себя. — И все бы ничего, если бы несколько недель назад наш конкурент не начал переманивать наших потенциальных клиентов. Вдобавок спонсоры без всяких объяснений вчера заморозили один из наших счетов. Я бы поверила, что это чистая случайность, если была бы совсем идиоткой. Эта… барышня сливает информацию своему возлюбленному. Ты можешь сказать, они ведь начали встречаться намного раньше, а проблемы начались только сейчас. Так-то так, но этого старого хрыча я знала слишком хорошо. Этот человек в некоем роде презирал своих сыновей, и считал их недостойными управлять компанией. — У него есть еще дети? — Да, там написано его имя. Он примерно твоего возраста или около того. Но он нам не интересен. Его абсолютно не интересует компания, к тому же он всегда в разъездах. Так что вернемся к моменту, когда появляешься ты. Мне нужно, чтобы ты напичкала его дом жучками всюду, куда только можно, и в тоже время, чтобы он их не нашел. Я же нашла человека, который тебе все объяснит. На роботе у него она не может появиться, ведь их отношения пока что находятся в строжайшем секрете. Мало того, что такая новость вызовет скандал в прессе, акционерам вряд ли понравиться, что новоиспеченный директор собирается жениться на работнике компании-конкурента. Да еще и не обычной секретарше. Так что пока мы все не узнаем, ты будешь следить за ними изнутри. — Допустим, я умею готовить и убираться, но разве не проще нанять кого-то профессионального? — Проблема в том, что эта афера совсем нелегальна, и если об этом узнают — наш корабль пойдет камнем ко дну, и пробьёт его. Ведь человеческую преданность так легко купить, главное — предложить больше денег. Но ты, совсем другой человек. Тебе не больно-то нужны деньги, ведь ты бы их давно получила. Однако, тебе нужно кое-что другое, и ты можешь получить это. Именно поэтому, я уверенна, что мы сработаемся. Она замолчала, уткнувшись едкими глазами в меня, что аж волосы на затылке зашевелились. Эта женщина — демон во плоти, но черт подери, она прекрасно знает как манипулировать людьми. — Но вот что я подумала, мам. Если ты ее подозреваешь, так выгони ее в шею и с концами. — К несчастью для меня, она — дочка одного из наших надежнейших инвеститоров. И является он таковым из-за того, что я великодушно приютила его непутевую, но крайне пронырливую дочурку. Ужас, — она на мгновение застыла с выражением ужаса на идеально гладком лице, — чувство, словно змею у себя на груди пригрела. — А если ты ее уволишь — денег значительно поубавиться. И не только это. Возможно, у компании ее женишка их как-раз таки прибавиться. — Умная девочка, но вот если бы только у меня был какой-нибудь компромат на нее… тогда, я бы могла поговорить с ней по душам. — Найми профессионального следователя, и он тебе в два счета найдет компромат. — Ты смотри — умная какая. За ней ведется слежка уже много месяцев. Но пока она была чистой. А единственное место, куда нет доступу ни репортерам, ни простым смертным — их загородный дом, где они сейчас, как предполагается и живут. — А почему ты так уверенна, что именно она сливает информацию, а не кто-то еще? — Пока это мои домыслы, но, конечно же, другие версии тоже рассматриваться. Твое задание сейчас — как можно быстрее пробраться в тот дом, и достать мне компромат, ну или на крайний случай — опровержение. — И все же как ты хорошо все продумала. Ведь никто не знает, что я твоя дочь. У меня то и фамилия отцовская, а в последний раз нас видели в месте более десяти лет назад. Кроме того, никто даже точно не знает, сколько у тебя детей. — Именно. Вот так, по милости своей матери, я начала работать в семьи Мирано. Конечно, до этого прошел еще месяц, за который меня, словно солдата, выдрессировали лучше, чем добермана, и научили готовить все, что может пожелать душа богача. Потом были интервью, интервью, и еще одно. И вот я на хорошо-оплачиваемой роботе, в черной строгой юбке, белой блузке с черной бабочкой под подбородком. Это чудо, что тут не заставляют носить чепец. Со старшим сыном отношения у меня сложились чудные. Он мной не интересовался, пока робота была выполнена на надлежащем уровне. Кроме того, мне было велено не попадаться хозяевам на глаза. В то утро, когда мне поручили убрать дом, я хорошенько вытерла пыль во всех кромешных уголках, куда пожилая домоправительница и хозяева даже не вздумали заглядывать, дважды, если вы понимаете, о чем я. Если нет, объясняю — первый, я тщательно посмотрела, нети ли по дому уже жучков и камер, но, похоже, хозяева не любили, когда за ними подглядывали, а уж потом я занялась собственно подслушиванием и подглядыванием. К полудню каждая комната была напичкана мини-камерами и микрофонами, которые как мне объяснили, были для подстраховки. Дальше я просто продолжала работу, каждый день проверяя, все ли на месте, а вечером быстро прослушивала и проглядывала записи. После чего, самое «подозрительное» отправляла лично матери. На этом наше общение ограничивался, по понятным причинам. Нет, не потому, что нас могли подслушать и узнать, а потому что у нас взаимная нелюбовь. Прослушивание не занимало слишком много времени, потому что видимо старший сын и его тайная невестка, не любили много говорить, по крайней мере, о роботе. Или же они были не так глупы, как думала моя мать. На выходных я продолжала жить со своей сестрой и ее придатками, ведь как-то не очень хотелось проводить выходной в отчужденном месте, где и погулять-то не было разрешено. В рабочие дни мне все же приходилось делить комнату со старухой, помешанной на дисциплине и порядке. Были так же постоянные причитания из-за растрепанных волос, не приглаженной формы, неровно открытых занавесок и слабо подбитых подушек. А в целом, мне было грех жаловаться. В доме был еще садовник и водитель. Они были нормальными мужчинами за пятьдесят, и никак не влияли на мою жизнь. Но, похоже, кто-то сверху, там за облаками, решил перекрасить значительную часть моей белой полосы в противоположный цвет. Не знаю, кто именно, но чтоб тебе пусто было, засранец эдакий. После трех месяцев рутинной, слегка пыльной, но зато спокойной роботы, все вдруг пошло… нет, покатилось, полетело и поскакало галопом в те самые тартарары. Все началось с невинного звонка ранним весенним утром. Это была домоправительница. Она не справляется, а младший сын покойного хозяина внезапно решил вернуться в родное гнездышко, и еще и хочет закатить прием. Конечно, я высказала все, что я думаю об этом богатом засранце и его желания, про себя, конечно, и быстро собравшись, примчалась в особняк. Позднее после того, как гости разъехались, дня так через три беспрерывных поминаний старого отца, у домоправительницы резко поднялось давление, и мне пришлось вызвать скорую помощь. Так я стала временной домоправительницей. Понимая, что я в этом решительно ничегошеньки не понимаю, старший сын нанял дворецкого, который отвечал так же за покупку всех продуктов. А мне оставили готовку и уборку, и списки нужных покупок. А если учесть, что я недавно прошла спецназ подготовку по кулинарии, то я вполне со всем справлялась. За то хозяин, похоже, подумал, что это я довела бедную старушку, и выделил мне отдельную комнату. А как же! Конечно, это была я, а не его младший братишка, закативший в эго отсутствие буйство, явно больше чем было на день рождении у президента страны. Комнатушка была не то чтобы очень большой, но за стеной больше не ревели младенцы и их матери, пытаясь перекричать друг друга. И так бы я и жила, словно Золушка, у которой богатая мать может давать уроки мастерства мачехам, скромно, но зато независимо. В один прекрасный вечер девушка старшего сына проболтала бы очень важную информацию, и тогда я бы укатила в закат с накопленными честным трудом денежками далеко-далеко. Я даже сбилась со счета, сколько раз этот сон мне снился. Но вот незадача. Как в любой сказке, у нас уже есть сама Золушка, для недоходчивых — это я. Есть злая мачеха, о которой вы уже все нужное узнали. По причине предоставления кареты до своего офиса, и средств на покупку бального платья, которое я заменила новой юбкой и парой приличных блузок, злой мачехе предоставляется и роль не очень-то дружелюбной, но весьма щедрой крестной феи. И конечно, как такая история может обойтись без принца, прекрасного, доброго и любящего. Как оказалось — может! Взамен я получила эксцентричную занозу в заднице; павлина, который растопыривает свой хвост перед каждой более-менее блестящей поверхностью в доме; ребенка, который бежит жаловаться старшему братику каждый раз, когда я ему слюни не подтерла, и так далее в том же духе. Когда он впервые зашел на кухню, я пожалела, что не сделала укладку и вечерний макияж, плевать, что это неуместно в восемь утра. Резкие выразительные скулы, темные глаза, стройная фигура, модно выкрашенные волосы — он словно сошел с обложки журнала. По сравнению с ним все особи мужского пола, которых я встречала до этого, были лишь бледной пародией на это слово. Я даже не заметила, как глупо таращилась на него, пока мои руки машинально помешивали фарш на сковородке. Когда же он посмотрел прямо мне в глаза, так внезапно и резко, грудь сдавило, и я не могла выдохнуть. А потом этот парень открыл рот, и я пожалела, что у меня под рукой нет тряпки, чтобы заткнуть его побыстрее. Чувство, словно я окутана дивным свечением и вокруг слышны песнопения херувимов, тут-таки куда-то подевалось, а сама я быстренько выдохнула, прикрыла рот и отвернулась к плите. — Как тебя зовут? Пока он выговорил эти слова своим, на удивление, обычным голосом, я перестала помешивать мясо и посмотрела на него более трезвым взглядом, пытаясь найти те изъяны, которые пропустила в силу ослепляющего первого впечатления. Увы, таковых я не обнаружила, даже когда он был в паре шагов от меня. — Джин, — как-то расстроенно ответила я. — Так вот, горничная Джин, — из его уст это прозвучало словно оскорбление, никак иначе, — возможно ты еще не знаешь, но я — второй сын и младший брат хозяина этого дома. Но не думай, что я такой же добрый или снисходительный. Так что работай более усердно, или я сделаю так, что ты вылетишь отсюда вот так! — для наглядной демонстрации он артистично щелкнул пальцами у меня перед носом — И еще одно — не смотри на меня так, словно мы ровные. Руки зачесались, а в голове вертелось минимум пять ответов, после которых меня бы точно выгнали, но пока я смогла определиться, парень уже скрылся из виду. Как вы понимаете, отношения наши сразу не заладились. Если вкратце — этот парень делал все возможное, чтобы я работала больше, и это приносило ему, судя по всему, огромное удовольствие. Когда у него выпадала свободная минутка, то бишь почти всегда, он ходил за мной и искал места, где я оставила пыль или недостаточно тщательно оттерла зеркальную поверхность. Другим фетишем была готовка еды в три часа утра. И если сам процесс проходил в тишине, то стук в дверь, словно гром у тебя над ухом, точно доведет кого угодно до инфаркта. Тонны дорогущих нарядов, нуждающихся в химчистке, вырастали у него в комнате, словно грибы после дождя. А толку, если он их почти не надевал, а ходил по дому в серой водолазке и черных брюках. И как же я могу не вспомнить о его «лучшей» привычке. Не то, чтобы его песнопения было плохими, ведь на вкус и цвет, как говориться, все голоса разные, но в этом случае, большинство согласилось, что от его пения цветы вянут быстрее, чем уши. И конечно я не была бы собой, если бы называла его по имени. Уродец или Заносчивая задница были слишком простыми и очевидными. А другие были уж слишком матерными. И я уже готова была сдаться, как он сам решил эту проблему. Мистер Х, как оказалось, любит немного выпить и побуянить. А так, как он не простой смертный, слухи сразу поползли и некоторые настойчивые журналисты даже пытались преследовать его. Вот он и напялил на себя медицинскую маску и утверждал, что так он неузнаваем. Я же не сдержалась от скромного замечания, что если бы он даже надел на себя слой цемента, его бы все ровно узнали, стоит ему раскрыть свой рот. В наказание, я в пятый раз пошла протирать пыль в его комнате. В два часа ночи. И всем плевать, что это нарушение моих прав. Особенно плевать моей матери. Так она, кстати, и написала в сообщении. И так изо дня в день. Что-то не то ляпнула — ушла убирать комнату, косо посмотрела — мыть полы, попыталась не делать ничего — нагоняй за игнорирование работодателя, послала ко всем чертям — ранним утром искупалась в кружке ледяной воды в спящее лицо. Вот-так прошел первый месяц моей жизни вместе с этим чудовищем. Под конец я даже как-то привыкла. В конце-концов, я заставляла себя не реагировать на его замечания и игнорировать придирки. Таким образом, Мистер Х остался без весомых рычагов влияния. А еще, мне кажется, эму тупо надоело. И все бы со временем стало хорошо, но вчера случилось, то из-за чего я собственно и сижу связанная по рукам и ногам, а прямо в лицо мне сияет лампа.