Печальный клоун.

Мерное тиканье часов с каждой секундой идёт всё быстрее. Гордый взгляд присущий истинным королям сейчас полон смятения, а мысли, словно множество запутанный нитей никак не хотят возвращать разум в привычное русло. Шаги, громким стуком отдаются в сознании, а жалкие секунды, ограничившие двоих, кажутся непреодолимым потоком времени и вовсе потеряли значение. Противный скрип двери приветствует иллюзиониста. Плотно сомкнутые губы в наигранной улыбке казалось глупой игрой на публику, но отчаяние во взгляде зелёных глаз выдавало горе-актёра. Неспешащей, уверенной походкой подойдя к мальчишке, Бельфегор, жутко улыбнувшись, полушепотом, словно боясь нарушить идиллию глухого оркестра тишины, спросил. – Ты уверен? Лёгкий кивок иллюзиониста, и некое недовольство, словно ощутимое в воздухе, не менее нагнетало обстановку. В казалось бы, привычном, шипяще-безумном смехе принца были отчётливо слышны ноты иронии, а широкая улыбка, словно заученный текст актёра, не покидала лицо Его Величества. Жалкие актёры немой публики, ведущиеся на поводу у стереотипов. Я знаю, ты взволнован- ты так боишься чьих-то слез. Но я — всего лишь клоун, не принимай меня всерьез. Брошенный на кровать иллюзионист, недовольно оскалившись, пытается сохранять невозмутимый вид, а Бельфегор прокручивая в голове сценарий, бесстрастно играет свою роль. Лезвие стилета, периодически отражая тусклый свет из окна, уже было приставлено к боку иллюзиониста. Сам иллюзионист, всё так же наигранно улыбаясь, заворожено смотрел на своего семпая, желая вдоволь налюбоваться столь полюбившимся человеком. Изрезанная на лоскутки кофта Франа, уже подобно ненужной тряпке, была откинута в дальний угол комнаты. Царапины, красовавшиеся на животе иллюзиониста, едва ли принимали бордовый оттенок, усмехнувшись и тихо сказав – Ну же, не бойтесь, - Фран прикрыл глаза, понимая, что подобная дерзость должна была разозлить принца, позволив ему поддаться эмоциям. Как и ожидалось, Бельфегора не устраивало подобное отношение к своей величественной особе. Собственный сценарий, постоянно меняющийся и не имеющий логического завершения, потерпел полное фиаско, а решение импровизировать, казалось Бельфегору куда лучшим выбором. Здесь неуместна жалость, за что, скажи, меня жалеть? Пусть у меня нет шансов, но я могу тебя развлечь. Тихо шипя от боли, не переставая улыбаться, иллюзионист продолжал игнорировать кольнувшую досаду от того, что этих ушедших секунд слишком мало, чтобы удовлетворить то эгоистичное желание запомнить, понять, заточить в собственном сознании того кто обязан расплатиться за украденное сердце мальчишки. Зелёные глаза чарующе, одним своим взглядом подчиняя смотрящего в бездонный омут излишних оттенков эмоций и душу, покинувшую столь пустое и холодное мировоззрение, похожее на темное полотно скрывающее картину полную красок. Больно. Больно слышать всхлипы иллюзиониста. Больно смотреть на глубокое ранение у плеча. Больно втыкать стилет всё глубже и смотреть как маска покорности рушится на глазах, оставив лишь искаженное ужасом лицо. Больно разрушать красоту. Я не скажу ни слова, ведь у меня — немая роль. Ведь я — печальный клоун, ведь моя боль — смешная боль. Боль продолжающая терзать мальчишку, который не сыграв свою роль до конца не смог удержать тот невозмутимый вид, ту ухмылку. Иллюзионист не хотел, чтобы семпай видел его боль, он хотел сыграть свою роль до последнего вздоха, он хотел потешить самолюбие особы королевских кровей. Лезвие, приставленное к горлу мальчишки, единственное, что заставит актёра уйти со сцены. Всего секунда. Всего одна секунда и их будет разделять целая вечность. Всего одна секунда и тепло рук, отчаянно сжимающих простыню, навсегда станет мертвым холодом. Всего одна секунда и глаза, в которых можно смотреть вечность, обретут бледный, стеклянный оттенок. Посмотрев на своего семпая, вымученно попытавшись улыбнуться, Фран всё же позволил себе спросить, -Вы уже наигрались? -Да, - Кратко сказал принц, делая аккуратный надрез у шеи. Слишком медленно. –Спасибо… -Всё для вас, - хрипло промолвил иллюзионист. Смех столь полюбившимся им человеком, последние, что Фран услышал. Последнее, что он желал услышать. А я, рискуя жизнью, могу упасть к твоим ногам. Но все мои ужимки — пустой, дешевый балаган. Та самая улыбка, которую жаждал увидеть принц и после смерти осталось такой неестественной. Аккуратно закрыв веки иллюзиониста, он не смог не засмотреться на обильно текущую кровь из пореза на шее. Багровый цвет окрасивший когда-то белую простыню оставила неприятное, скребущееся в душе чувство вины. Но нет. Убедив себя, что именно кохай виноват в своей смерти, Бельфегор сделал глубокий надрез от каждой ключицы, соединяясь на грудине, и прямо вниз по животу до лобковой кости. Отвлёкшее принца чувство, подчинившее разум и побудившее принца действовать безрассудно, заставившее наклонившись к лицу кохая, поцеловал его, снова ощутив ткань губ, твердость зубов, насыщенный металлический привкус наполненного кровью рта. Принцу нравилось практически знакомое сердцу возбуждение от беспрекословного подчинения... от восторженного глянца полузакрытых глаз... онемевших пальцев... от сладкого лица, погруженного в пустой бесконечный сон. Отстранившись, и как-то жадно облизнувшись, словно зверь довольный своей дичью, Бельфегор решил всё же продолжить начатое.Аккуратно, словно боясь и безумно желая поскорее совершить задуманное, так и не сумев определится с мыслями, чуть приоткрыл надрез, и собравшись с духом, не менее аккуратно отодвинул ткань. Вид органов заставил рассудок Бельфегора вновь, непонятно чему обрадоваться. Хруст взломанных ребер, нарушающий мёртвую тишину, казался абсолютно ничем, по сравнению с неразборчивым шепотом в голове принца. Чей же этот шепот? Спутанные мысли были отодвинуты на второй план, а шепот сменившейся безумным смехом и вовсе заставил особу королевских кровей игнорировать происходящее. Никто уже не сможет предотвратить мою беду. Похлопай мне в ладоши когда я снова упаду. Отвратительно. Отвратительно вскрытые внутренние органы. Отвратительный смех принца. Отвратительная игра падшего актёра. Окровавленные руки вновь опускаются в «кашу» органов. Всё ещё широко улыбаясь, принц достает то, что искал. Мышца, когда-то гоняющая кровь по организму сейчас безжалостно сжимается рукой Бельфегора. Вот оно, у него в руках, то сердце что он забрал. То сердце, в котором навсегда останется память о принце-потрошителе отвернувшегося тогда. Всего три слова. Жалкое признание в любви, которое не достойно королевского внимания, если бы не одно «но», то что чувства не дающие спать по ночам, когда все мысли лишь обо дном, оказались взаимными. Принц мог бы и дальше играть немую сцену с собственным разумом, но это оказалось последней каплей. Фран ведь и сам понимал, что пошатнувшееся гордость принца чревата смертью. Он знал, но был не против погибнуть от рук дорогого ему человека. Он был не против, что Бельфегор сейчас протыкает жалкий орган привычным оружием. Он был готов сделать всё, для своего принца. Пускай мне станет хуже,— тебе об этом не узнать. А если будет нужно,— я развлеку тебя опять.