Принц для Жабы

Запретный Лес, невзирая на название, а может, во многом благодаря ему, как магнитом влёк к себе студентов Хогвартса. Запретный Лес, Черное озеро и полная луна — вот они, основные составляющие студенческой романтики, наверное, ещё со времен Основателей. О них веками слагались легенды — в основном страшилки разной степени правдивости — но, как ни странно, менее притягательными от этого они не становились. Более того, каждый уважающий себя гриффиндорец просто обязан был хоть раз нарушить правила и тайком пробраться в Запретный Лес. Желательно ночью, в идеале — в полнолуние. Стоит ли говорить, что после разоблачения профессора Люпина количество желающих прогуляться под луной резко поубавилось? Впрочем, наш герой этот инцидент не застал. Майк в то время вообще был свято уверен в том, что волшебство — лишь чудесный сон, и потому был приятно удивлен, получив письмо с приглашением в сказку. Вот только Хогвартс с каждым годом всё меньше и меньше подходил под её описание. Нет, начиналось всё довольно-таки неплохо. В лучших традициях жанра, и волшебный, а иначе и не скажешь, потолок и Распределяющая Шляпа были выше всяких похвал, но… Стоило начаться трудовым будням, и атмосфера сказки, подобно гелиевому шарику, начала сдуваться. Конечно, это был закономерный процесс. Майк и не думал, что это будет длиться вечно, но к концу года сказка не просто сдулась, а с шумом лопнула. Смерть Седрика Диггори потрясла всех, а уж слова профессора Дамблдора на прощальном пиру и вовсе развеяли последние иллюзии. В волшебном мире тоже умирали, а зло ещё и «воскресало», если верить директору. Пожалуй, именно тогда Майк и решил, что вообще хорошо бы, чтобы его младший братишка так и не оказался волшебником, как он. Задумавшись, Майк не заметил вылезший корень какого-то дерева (не Ива, и на том спасибо) и растянулся на земле. Негромко чертыхаясь, он спешно поднялся на ноги и огляделся по сторонам: не потревожил ли его недолгий полёт кого-нибудь из обитателей Леса? Запретный Лес, точнее, его опушка, в ответ лишь одарила его гордым молчанием. Смеркалось. Замок готовился ко сну и запрету на прогулки, однако сегодня этого можно было и не бояться. От устроенного близнецами Уизли прощального шоу Хогвартс отходить будет долго. Такое не забывается, а остается где-то в анналах истории. Филч слишком занят ликвидацией последствий, чтобы патрулировать коридоры, Амбридж же так и вовсе никто не видел после фееричного завершения действа — небось, в министерство укатила, жаловаться. Размышления Майка прервал какой-то странный чавкающий звук. Вздрогнув всем телом, он снова, но уже внимательней огляделся вокруг: никого. Странно, но ведь ему показалось… А, впрочем, неважно, что ему показалось. У него просто очень богатое воображение. Вот и зачем он сюда вообще поперся? Конечно, большинство страшилок про Запретный Лес — выдумки для особо впечатлительных первокурсников, а он-то уже как-никак второй курс заканчивает. Более того, он — гриффиндорец! И на улице ещё светло. Призрачный диск луны только-только показался над горизонтом, едва отражаясь тонюсенькой дорожкой в глади Черного озера. Мерлин, да даже официального отбоя ещё не было! И всё равно было жутко. Так жутко, что у Майка непроизвольно задрожали коленки и дрогнула губа. Тоже герой нашелся. Что же ему не сиделось в теплой, уютной гостиной факультета, где сейчас чествовали «бессмертный подвиг близнецов»? Захотелось приключений? Скучно стало? Или перед однокурсниками захотелось выпендриться? Точнее, перед одной конкретной однокурсницей, конечно. Доказать, что Шляпа не ошиблась, распределив его в Гриффиндор. А то ходили на его счет некоторые подозрения, отравляющие понемногу жизнь. До Гермионы Грейнджер ему, естественно, далеко, но любовь к книгам все сослужила ему здесь не очень хорошую службу. Эх, ладно, нужно поскорее сорвать доказательство своей храбрости — лунный цветок — и нести его уже даме сердца. Найти бы его ещё тут! И Майк начал искать, ориентируясь на запечатленный в памяти учебник гербологии, подбадривая себя мыслями, как обрадуется Джин… Между тем с каждой минутой на опушке становилось все темнее и темнее, страшнее и страшнее. А шансы все же вернуться до отбоя становились все призрачнее. Оставалось лишь надеяться, что ему повезет и что Полная Дама не сдаст его преподавателям. Хотя близнецов же она не сдавала — и всех остальных тоже. Наконец ему улыбнулась удача — у старого, поросшего мхом пня обнаружился искомый цветок. Его серебристый, ещё не раскрывшийся до конца в слабом лунном свете бутон притягивал взгляд. Однако только Майк протянул за ним руку, как его оглушило резкое, неприятное: «Ква!». От неожиданности неловко завалившись назад, он округлил глаза. Прямо на пне сидела отчего-то незамеченная им жаба исполинских размеров. Более того, моргнув и протерев глаза, Майк заметил, что это либо луна так причудливо подсвечивает, либо жаба действительно розового цвета. Жаба. Розового цвета. С таким же «жабо» на грудке, как на кофточке Амбридж. У неё даже выражение морды лица было такое же. О мамочки, неужели опять докатились? Где-то мимо стремительно пролетала тетушка-шар… Он снова спит и видит весьма странный даже по меркам волшебного мира сон. Завтра однокурсники скажут ему, что он ходил во сне. Должно быть, он в самом деле лунатик, но… — Ква-ква! — с обличительной интонацией выдала вдруг жаба, но Майку послышалось иное — «Кхе-кхе». Подавшись вперед, Майк заглянул жабе в глаза, чтобы с ужасом отшатнуться. Это были не жабьи глаза. Потому как ни у одного живого существа он не видел столько презрения во взгляде. Оно читалось легко, лежало на поверхности и покрывало все её жабье существо. Но было в них и кое-что ещё… То, что зацепило Майка, не дало прямо сейчас сорвать цветок, развернуться и бежать в замок что есть мочи. Пока Филч не закончил разгребать коридор. Это был страх. На самом дне жабьих глаз, пробиваясь сквозь толщу презрения, таился — нет, не страх — ужас, подлинный ужас от сложившейся ситуации. Розовая жаба боялась. Она страдала. Ей было больно, её боль сочилась наружу, туманя глаза. — Профессор Амбридж? — чувствуя себя полным идиотом, спросил у жабы Майк. — Ква! — горестно подквакнула «профессор». — Но как? — задал он, наверное, глупый вопрос. Наивно было полагать, что жаба ему ответит. Чувствуя острое желание приложиться разок головой о дуб, Майк хлопнул ладонью по лбу! Ну как же так получается, пошёл он ночью в страшный темный лес, где, если верить россказням старшекурсников, водится много разных тварей (и плевать, что это только опушка и ночь ещё не наступила), и на тебе, пожалуйста, наткнулся на розовую жабу, похожую как две капли воды на ненавистную директрису! — Ква-ква! — словно дав оценку его умственным способностям, отвернулась от него жаба. Нет, Амбридж, конечно, тварь добрая, но не до такой же степени. Совсем некстати перед глазами всплыл Малфой, обращенный в хорька. Неужели и вправду такое возможно? — Близнецы? — осторожно предположил он. — Ква, — соизволила развернуться к нему профессор, что Майк истолковал как «возможно». — И что делать? — спросил он в нерешительности, поковыряв кончиком ботинка землю. Можно было, конечно, оставить её здесь, но это было как-то не по-джентльменски — бросить даму, пусть даже и жабу, в Запретном Лесу, ночью, одну… Но и не тащить же её с собой в Хогвартс! Трэвору такое соседство вряд ли понравится. А нести к преподавателям… Нет, это все равно, что собственноручно спалиться! Нужен другой выход. — Ква-ква! — вновь напомнила про своё отвратительное «кхе-кхе» жаба. — Не мешайте думать! — слегка огрызнулся обхвативший голову руками Майк. — Ква, — демонстративно отвернулась от него «профессор», вызвав тем самым новый приступ раздражения и мысли: «А может, ну её?». Не то чтобы он был таким злопамятным, но Амбридж в школе ненавидели вполне справедливо. Однако и оставить её здесь и дальше страдать было неправильным. Ну мало ли, у многих хищных птиц и зверей жабы входят в рацион питания, а уж такой ужасной смерти, как в желудке кого-нибудь из них, Майк вредной преподавательнице не желал. Да и само животное жалко, все-таки яда в Амбридж хватило бы и на слона… Но что бы такого придумать? Кажется, в сказках нужно было поцеловать лягушку, чтобы та превратилась в прекрасного принца… О Мерлин, нет, только не это! Если её действительно заколдовали близнецы, то… от них вполне можно было ожидать такой пакости! Майк не собирался целовать эту старую противную розовую жабу! Ни за какие коврижки! Нет! Он, черт возьми, не принц из сказки, да и Амбридж на принцессу не похожа. Тем более на прекрасную. Она и человеком-то больше на жабу была похожа. Ох, и доставалось же ей в школе от сверстников. Если даже его за увлечение книгами подначивают, на Рэйвенкло спроваживают, то ей же каково было с такой-то внешностью и гадостным характером? Хотя насчет характера… Может, он у неё не всегда такой вредный был? Может, её такой сделали? — Ква, — как-то уж совсем тоскливо квакнула «профессорша». В душе у Майка против воли шевельнулась жалость. Однако никакое сострадание к наказанной, по его мнению, уже сполна, Амбридж не могло заставить его пересилить отвращение. Неужели нет другого выхода? Даже малюсенького шансика решить всё как-то иначе? «Да ну!» — подумал он, с досады пнув ни в чем не повинный пень и спугнув сидевшую на нем жабу… — Стойте! — испугавшись, завопил он в темноту, а то ведь убежит — и ищи её потом… — Люмос! — крикнул Майк, нашарив наконец в карманах палочку… Палочку… Ну конечно! Вот он дурак-то! Он ведь не в сказке, чтобы жаб целовать, он этот, как там кто-то говорил… рациональный волшебник! — Фините! — бросил он вдогонку скачущей прочь жабе. Если ничего не произойдет, то Майк будет чувствовать себя очень глупо. Но, как ни странно, ещё глупее он почувствовал себя, когда фигура жабы начала стремительно расти, пока не превратилась в весьма растрепанного генерального инспектора и по совместительству директора Долорес Джейн Амбридж. Ситуация, действительно, вышла весьма неловкая. Хуже было бы только, если бы он на самом деле ее поцеловал, но об этом Майк предпочитал не думать. — Ты… — тяжело дыша, наконец обратилась к своему избавителю Амбридж. — Почему не в постели? А вот об этом он за заботами о несчастной жабе и забыл подумать. Прощай, Хогвартс, прощай… — Я… — Майк замялся, отчаянно бледнея, и вдруг отчего-то решил сказать правду. — Я не хотел нарушать правила… Ну то есть мне пришлось. Я просто хотел доказать ребятам, что я не трус, что я достоин учиться в Гриффиндоре, что я способен не только книжки в библиотеке читать… А ещё я очень хотел понравиться Джин и потому решил преподнести ей лунный цветок, — как-то уж совсем смущенно прибавил он, робко спросив в конце: — Вы меня теперь исключите, да? Шли минуты напряженной тишины, а Амбридж всё молчала, пальцы её крепко сжимали древко невесть откуда взявшейся палочки. — Она совсем не обращает на тебя внимания? — вдруг спросила она, а в её голосе Майку послышалось… понимание? — Совсем, — печально кивнул он, с обреченностью наблюдая, как поднимается волшебная палочка Амбридж. Последней осознанной на этот вечер мыслью Майка было: «А что если она меня сейчас здесь убьет и закопает? Злая получится из этого сказочка, ой, злая…» * * * Проснувшись утром, Майк с удивлением обнаружил, что находится в своей, уже ставшей родной за два года кровати. «Ну и сны у меня!» — довольно потянувшись, подумал он, однако улыбка его тут же угасла, стоило ему повернуть голову в сторону тумбочки, где среди любимых, привезенных из дома и зачитанных едва ли не до дыр книжек примостился заботливо поставленный в стакан с водой лунный цветок. «Вот Джин обрадуется лунному цветку! Может, даже обратит на меня внимание!» — вспыхнул в голове собственный голос. Да уж… Жаба оказалась не такой уж и жабой.