Перемены

Жизнь – вещь капризная, непостоянная, она может круто поменяться в любой момент, а ты даже не заметишь сразу. То же произошло и со мной. Моя никчемная, унылая жизнь стала неуклонно меняться после твоего рождения, глупый братец. Нет, не только моя – твое появление в этот жестокий мир поменяло всю нашу семью до неузнаваемости. Еще наш прадед основал этот семейный бизнес – продажа предметов, помогающих несчастным уйти в лучший мир, но вот уже несколько лет как в нашем магазине не найти ни ядов, ни любимых отцом сэппуку, ни даже петель. Мы готовим и продаем блины, пироги и другой хлеб по рецептам того паренька-британца, ныне мужа Марлен. О прошлых товарах даже не вспоминаем, и только один я знаю, что отец до сих пор продает блины с цианидом. И, казалось бы, вот оно, счастье. Однако… Я все больше понимаю, что вся эта жизнь будто не моя. Вся эта радость, всеобщая любовь к жизни, это все не для меня. Я люблю свою семью, но я слишком устал от всех них. Наш когда-то тихий, мрачный дом, теперь полон смеха, песен, и мне все чаще приходится запираться в своей комнате, лишь бы побыть наедине со своими мыслями. И замечаешь все это лишь ты, Алан. Скрип дверь. Даже не поворачиваясь, я знаю, кто стоит на пороге в мою комнате в столько поздний час, когда все уже давно спят. Это ты, рыжеволосый чудак, заходишь в комнату тихо, так же тихо прикрываешь вечно скрипучую дверь. Вздохнув, я поворачиваю к тебе голову, наблюдая за твоим передвижением к моей кровати, где сижу я. Смотришь на меня, потупив взгляд, медленно опускаешься на колени меж моих опущенных ног. И я без вопросов расстегиваю ширинку, позволяя тебе в очередной раз совершить то безумие, которое тебе, на удивление, слишком нравится. Я не могу сказать точно, как это все началось. Просто однажды ты, уже подросток, пришел ко мне в комнату, непривычно задумчивый, и с одним лишь словом «Винсан» принялся ласкать мой член. Мы не обсуждали это. Тебе, возможно, было стыдно, мне же попросту плевать, почему ты это затеял. Это повторялось с периодичностью в месяц, но вскоре срок ожидания все уменьшался. Сейчас же ты можешь приходить хоть каждый день, а после – уходить, будто ничего и не было. - Вин..сан, - шепчешь ты, за что я сжимаю грубо твои волосы. Ненавижу, когда ты говоришь во время процесса. Но ты каждый раз ты с маниакальной преданностью шепчешь что-то, постанываешь, словно получаешь удовольствие ты, а не я. Хотя кто знает, братец, что творится в твоей голове. - Глубже, Ал, - шепчу уже я, стону с хрипотцой, дыша загнанно. Колени подрагивают в преддверии разрядки, я толкаюсь бедрами в твой рот и после еще пары толчков спускаю тебе в горло, не предупреждая. Меня вообще ни разу не волновало, каково тебе. И не волнует сейчас. Так я говорю себе постоянно, но с каждым разом все сложнее игнорировать твой ожидающий чего-то взгляд. Смотришь на меня невыносимо долго, молчишь, лишь ждешь, ждешь, ждешь, а чего – непонятно. Но, как обычно, просто улыбаешься легко и встаешь, идешь к двери. И, стоит тебе уже взяться за ручку, как я бросаю, не подумав: - Можешь остаться у меня. Тон нейтральный, будто мне все равно, но стоит тебе обернуться, как становится понятно: ты раскусил меня. И потому рад, улыбаешься, чудак, и не проходит и секунды, как ты оказываешься на моей постели. Тебе уже давно не десять, а ты все еще спишь в пижаме, и это, пожалуй, даже забавно. - Спасибо, Винсан, - благодаришь ты, но я делаю вид, что мне глубоко плевать. Стаскиваю джинсы и свитер, оставаясь в одном белье, гашу свет. И все еще не понимаю, как так вышло, что я разрешил тебе остаться. Ты прижимаешься ко мне своим юношеским телом, а я думаю, что же с тобой не так, раз тебя привлекает собственный брат. Пусть я и прошел тот этап прыщей, я все тот же долговязый, нескладный и непривлекательный парень. Ты же, пусть и сам далеко не красив, кажешься милым за счет своей широкой улыбки, и вполне мог бы завести девчонку. Но ты таскаешься под покровом ночи в мою комнату, чтобы доставить мне удовольствие. И, пожалуй, это единственная причина, почему я позволяю тебе домогаться меня. Упускаю момент, когда ты – или все же я сам? – медленно касаешься моих губ своими. Это впервые, когда ты позволяешь себе подобное. Обычно ты не такой самоуверенный. Но… Пожалуй, в этот раз я позволю тебе это. Поцелуй до жути неумелый, ведь для обоих этот поцелуй самый первый. Мы ударяемся носами, ты тихо смеешься, я же – лишь усмехаюсь, и мы снова целуемся. И, возможно, я ужасный брат и на том свете для меня приготовлен специальный котел, но ты возбуждаешь меня. Да и ты не пример целомудренности: твои руки уже залезают мне в трусы. Мои же стаскивают бесцеремонно твои пижамные штаны, под которыми – вот уж чего не ожидал – нет абсолютно ничего. Ты сам направляешь мою ладонь себе под низ, заставляя пальцем нажать на мягкое кольцо мышц, влажное, в которое без особо труда проникают два пальца, и меня тянет спросить, всегда ли ты был готов к подобному. - Еще в первый раз, - тянешь на высокой ноте, срываясь на стон. Я усмехаюсь, даже несколько радуясь твоей неправильности, и без лишних ласк вхожу в тебя. Невероятно горячо, до безумства. Ты жалобно, как котенок, пищишь, тянешься к моим губам, и я решаю побыть добрым: сам же целую тебя, начиная двигаться. Мой глупый, безрассудный братишка, какой же ты очаровательный сейчас, когда так сильно сжимаешь меня внутри себя. Ночь наполнена безумством, пороком, и это, кажется, возбуждает нас больше. А на утро мы сидим за столом всей семьей, будто ничего и не было между нами. Но я знаю, вижу по твоему лицу, что и сегодня ты придешь ко мне. Да, с твоим рождением моя жизнь сильно поменялась. Но, что ж, похоже, не так уж я и недоволен этим.