бессонные ночи

♫ jungkook - purpose

В последней строчке Чонгук добавляет "oh, you’re my everything" и плавно встает с кресла, проводя тыльной стороной руки по только что записанным словам, слегка размазывая черную ручку. Он торопливо бежит в студию, чтобы показать Намджуну новую песню. Это его уже третья, где он излагает свои мысли и искренние чувства только лишь одному человеку. Человеку, который даже не догадывается о влюбленности парня. Чонгук впервые встречает Кима, когда решает все кардинально поменять и начать петь, - на бесшумно мертвом море. Тихо подойдя сзади, он видит блондинистую макушку, которая напевает что-то из Криса Брауна, и присаживается рядом. Намджун не обращает никакого внимания, а младший молится, чтобы его продолжали так же игнорировать; слушать напевания старшего было гораздо лучше, чем разговаривать вместе. Потому что Чонгук боялся своего голоса, хоть и мечтал петь. И оба продолжают вглядываться в розоватый горизонт. Однажды, приходя на все тот же берег, Гука раскрывают с потрохами. Когда Намджун вдруг берет перерыв, он, оборачиваясь, спрашивает имя. Чонгук в это время лежал и тоже тихо напевал (но уже Бибера и Cold Water). Понимая, что парень уже явно палится, он еще тише мямлит неловкое "Чонгук" и теряется в собственном смущении; потому что юноша слишком красив, чтобы обращать внимание на простого парня. Первые дни в студии проходят спокойно, но только спустя месяц он начинает понимать, что отнюдь все не так: Гук начинает писать тексты. С трясущимися руками он старается аккуратно выводить слова на черновики, а после каждой написанной строчки рвет их полностью. Чонгук пытается успеть записать все свои мысли, но они вылетают из головы слишком быстро: у Чона появляется привычка запускать руки в волосы и чуть ли не рвать их тоже. Ему кажется, что юность он проведет полную страданий, в чем он тоже не ошибается. Все оставшиеся черновики Намджун перечитывал по несколько раз, иногда поглядывая на раскрасневшегося Чонгука. Ему они нравились: они отличались чистотой и некой свободной, и в то же время заключенностью в непреодолимых чувствах. Намджун говорит очередное "молодец", но тот будто слышит это впервые и становится в разы краснее помидора. В детстве мама Чона любила рассказывать ему на ночь сказку о юноше, влюбленном в звезду. Он любил бывать у бурлящего моря ночью, когда лунный свет отражался в прозрачных волнах, и тянуть руки к яркой звезде, что находилась в бесконечных километрах от того. Он отдавался полностью именно ей, изливая всю душу, все чувства и желания. Он знал каково расстояние, знал о невозможности хотя бы прикоснуться. Он принимал свою судьбу – любить светило без надежды на исполнение желания, строя свою жизнь, как поэму о покорности судьбе и немом. Ночи стали быть бессонными: у Гука теперь традиция просиживать их на берегу того бесшумного моря. Тихая луна вздыхает, и звезды начинают плакать. Морской воздух иногда проветривает разум; спокойные биты, сопровождающиеся потоком волн сквозь камни; легкий бриз, еле дотрагивающийся до лица. Белые паруса, белая пена на песке, мокрая белая футболка. Чонгуку нравился белый, но в душе у него был черный. И Чонгук в точности уверен, что тот сюжет седзе-манги, что он постоянно перечитывал, явно не сходится с его; и Чонгук понимает всю дезинформацию счастья. Гук, словно влюбленная школьница, ночами напролет думает о Намджуне – главном цундере школы, у давно забытого всеми берега ночного произведения; так романтичнее. Неровное дыхание, смешанное с тихим бурлением волн. Ровно в 4:40 Чонгук возвращается в студию, и Намджун сквозь сон слышит привычный скрип. Нет, Гук не из тех фанатиков, что следят за любимым даже во время сна. Он просто подойдет к нему и пожелает спокойной ночи, зная, что уже утро; для него так романтичнее. Чонгук втайне пьет мартини на ночь, разбавляя каплей персикового сока. Острый привкус разжигает язык, переходя в неприятный и уже в горло, сжигая ярким пламенем мозги. Чонгук несовершеннолетний, но пьет практически каждую ночь; так романтичнее, и он вовсе не замечает, как медленно шатается из стороны в сторону. Гук тащится, когда голос сажается, и горло будто бы специально не дает прохода голосу. — У тебя замечательный голос, хен! Почему ты не поешь? — Чону нравился каждый раз, когда Ким подпевал и иногда пританцовывал под любимые песни, а потом, замечая, как тонсэн наблюдает, смущенно садится обратно в кресло. — Что за глупости, Чонгук-а, я же рэпер. У меня слуха толком-то и нет. А Чонгук считает, что у старшего скорее сердца и мозгов нет. Дышать, чтобы цвести, а потом неважно сколько лет пройдет. Жить, чтобы видеть, как я тебя люблю. Не сжигаться – гореть, чтобы светить нам обоим. В голову Гука лезли исключительно грустные мысли, от чего ему делалось еще грустнее. Записывается уже пятая песня, а Чонгук все так же не в себе. Пятая должна быть окончанием его первого мини-альбома, который он вскоре будет видеть на полках магазинов и наконец подарит своей первой любви. — Давай прогуляемся,- просто так предлагает из-за двери Ким, и Гуку кажется, что его момент настал. — Почему так резко? — Ты на улицу когда последний раз выходил? - Ким сквозь сны ничего не помнит, поэтому и не знает о ночных чонгуковских гулянках. — Пойдем,— и Чон в спешке хватает альбом. Мертвое море бесшумно бурлит, волны все выше и выше. Волосы Кима еще светлее на берегу, думает Чон, стараясь подавить желание их потрогать. Берега тихого моря сливаются с песком, приятно шурша, и Чонгук чувствует себя тем холодным морем, что так сильно просит погреться под солнечными лучами. А Намджун - это раскаленный песок, к которому тянутся замерзшие волны. Ветер усиливается, когда Намджун поворачивается лицом к младшему, и тот сжимает сильнее упаковку за спиной. Сейчас Чонгук еле стоит на ногах и протягивает ему свой альбом с собственной подписью, которую тщательно продумывал прошлой ночью. Соленые волны как можно летят выше и, разбиваясь о камни, каплями летят на берег, доходя до самих парней. — Ты же сказал, что отдашь этот диск любимому человеку. — Но я так и делаю, хен.