Зеркало Гезелла

I’m looking at you through the glass Don’t know how much time has passed And all I know is that it feels like forever When no one ever tells you that forever feels like home Sitting all alone inside your head — Stone Sour — Through Glass

Рутинное задание, не больше. Найти штаб шпионской организации, уничтожившей Кингсмен, исследовать, выяснить, как разрушить её изнутри. Убей сердце, отрави мозг — и остальные органы погибнут. Выполнить один из пунктов алгоритма по рядовому спасению мира. Не больше. Пока они с Мерлином не наткнулись на необычное затемнённое помещение. Прошли внутрь, думая, вдруг тут лаборатории, прочие ценности — но нет. Оказалось, у него совсем другое предназначение. Это наблюдательная рубка, наподобие той, в которой сидел Мерлин, когда проводил тестовые задания по отбору новых агентов для Кингсмен. (Кажется, это было вечность назад). Внутри широкое, во всю стену, зеркало Гезелла, которое выходило в комнату совершенно странную — мягкое, белое, почти как в сумасшедшем доме, покрытие везде, куда падает взгляд. Кровать, стол, стулья, какие-то мелочи. Большая лупа и бабочки… бабочки здесь? Эггзи сглотнул. Несомненно, пространство выглядело обжитым, и он, конечно, знал одного человека, увлекающегося коллекционированием, лепидоптерологией, и- Рядом резко выдохнул Мерлин. А Эггзи не понял, что с ним случилось в это мгновение. Не мог он, будто сторонний наблюдатель, заметить, как широко раскрылись его глаза, захлопав неверующе веками, челюсть безвольно опустилась вниз, его лицо — чуть ли не пособие для профайлеров — читайте: выражение глубокого шока. Дыхание застряло в горле, сердце в глубине грудины тяжко и быстро забухало, в ушах зашумела кровь от столь мгновенного прилива адреналина, что почти закружило голову. Перед ним стоял один и единственный во всем мире... Гарри Харт. Эггзи бы подумал, что сознание шутит с ним одну из самых злобных шуток, на которую только способно, но Мерлин тоже окаменел на месте. Значит, ему не кажется. Перед ним был Гарри Харт. Его наставник. Самый первый и самый дорогой. Определённо живой. Стоял у зеркала, задумчиво оглаживая щетину на подбородке, приподнимал его, чтобы получше рассмотреть. Смотрел одновременно на Мерлина с Эггзи и мимо них. Не видел. Анвин же боялся моргнуть. Не дышал почти. Только следил за тем, как Гарри из баллончика выдавил на ладонь щедрую порцию пены для бритья, а затем аккуратно начал распределять по лицу — сначала по подбородку, на одну щеку, вторую, затронул место под носом. Взял одноразовый бритвенный станок. В памяти Эггзи зажглось яркое дежа-вю момента, когда Гарри учил его пользоваться опасной бритвой. Рассказывал о подготовке кожи к бритью, под каким углом держать лезвие. Эггзи, конечно, внимательно слушал, однако, не мог оторвать взгляда от длинных пальцев, обхвативших ручку лезвия, словно загипнотизированный он провожал взглядом каждый гладкий и изящный мазок по коже. Даже в том, как Харт скидывал собравшуюся на лезвии пену, было столько стати и спокойной уверенности, что Эггзи способен был лишь молча наблюдать и восхищаться. (А потом высшая степень доверия: Гарри позволил ему побрить себя. Сколько скрывалось за этим жестом Эггзи и сам знал). Теперь же он вынужден был наблюдать, как мастерские отточенные действия наставнику приходится выполнять дешёвым станком, который плохо идёт по коже из-за бюджетной жидкой пены. Как Гарри с филигранной аккуратностью бреется пластмассовым ширпотребом, тихо и расслабленно посвистывая под нос, будто так и нужно, так всегда было и должно быть. Эггзи закусил губу почти до крови, против воли сжимая от гнева кулаки, и сделал шаг вперед к стеклу. Если б их операция не была разведывательской, а их цель — выяснив замыслы организации, сбежать и разработать план — ей богу, он бы прямо сейчас разбил бы это стекло. Разворотил на сотню осколков калашом, гранатой, пулемётом, хоть своими кулаками — плевать. Он бы… — Эггзи, — почти не слышно окликает Мерлин, мягко касаясь плеча. — Сейчас не время его трогать. Нельзя. Позже. Ты ведь сам понимаешь, да? Эггзи еле сглатывает комок в горле: он всё ещё смотрел на Гарри. Который тем временем уже нагнулся к раковине, чтобы смыть пену. С трудом выдавливает: — Да, — снова проталкивает сухой комок дальше по гортани, ногти впиваются в ладони. Боль слегка отрезвляет. — Я понимаю. — Даю тебе пару минут. Потом пойдём. Нужно торопиться, пока нас не засекли. Ты с ним ещё увидишься. Тут Эггзи всё-таки повернулся к Мерлину. Он почти забыл, что не единственный стал жертвой глубокого потрясения. На лице Мерлина держалась маска спокойствия, но взгляд из-под очков рушил напускной образ: скривившиеся страдальчески брови, морщинки на лбу, глаза широко распахнутые, которые ни капли не скрывают, как Мерлин растерян, как всклокочена его душа. Руку на плече Анвина пробивала мелкая дрожь. Ему самому не хотелось снова уходить от дорогого друга. Не теперь. Само собой, они все приняли. Горевали, но смирились, навсегда посвятив Гарри место в сердце: для лучшего друга. Для любимого учителя. — Я сейчас подойду, — смог лишь сказать Эггзи. Мерлин понял намёк и, коротко кивнув, пошёл к двери — стоять на стрёме. Стоило Мерлину выйти, Эггзи сделал то, что захотел в ту минуту, как увидел Гарри: подошёл вплотную. Медленно снял очки, пристроив их на ближайший столик, положил ладонь на стекло, а сам почти прижался лицом к холодному пескокварцу. Это вправду он. Никакой восковой маски мертвеца под лужей растекающейся багряной крови. Пуля волшебным образом прошла так, что Гарри отделался травмой глаза. Но… она не могла не задеть мозговые структуры. Последствия обязаны быть. Но какие? Кровоизлияния? Опухоль? Свинцовый кусок пули, застрявший в коре? Потеря памяти?.. Эггзи закусил губу, почти ощутив металлический привкус: нет, обойдётся. Обязательно обойдётся. Главное, что он жив. Он совершил невозможное. Самое невероятное из того, что когда-либо демонстрировал Эггзи. Гарри закончил умываться, промокнул лицо полотенцем, охлопал его сдобренными лосьоном ладонями. Затем поднял голову. И Эггзи мог поклясться, что он… видел его. Анвин на секунду замер, но потом сразу прижался лбом в стекло, сильно, чтобы рассмотреть ближе, лучше, ладонь почти приклеилась к зеркалу, так сильно он вжимал её. Будто всерьёз готов был продавить слои кварца и песка с аллюминиевым напылением рукой, наконец дотянуться, дотронуться до тёплого живого тела, ж и в о г о. Словно не стекло это было, а все пустые годы, полные серого одиночества, горя, напускной бравады «нет, со мной всё нормально, не переживайте», стараний оживить знакомый образ — той же одеждой, манерами, словами, привычками, увлечениями. Чёрт, он тосковал. Гарри, мне было так плохо без тебя. Харт всё так же смотрел в пустоту перед собой правым глазом, не фокусируя зрение на чём-то конкретном, а затем вдруг коснулся зеркала. В животе Эггзи скрутило со всей дури узел, внутренности словно сделали кульбит. Нет, как он, он- Анвин сдвинул ладонь, положил её ровно напротив руки Гарри. Эггзи почти не дышал, чтобы стекло не запотело, не обращал внимания на то, как защипало глаза, всё выискивал взглядом любые изменения, любые подсказки на знакомом до боли лице. Пальцы покалывало, будто если захотеть, то можно ощутить тепло чужой кожи, почти дотронуться… Мерлин окликнул Эггзи, послышались звуки выстрелов. Видимо, их обнаружили, временени не осталось, но он не может уйти, не сейчас. Судорожный осмотр лица. Морщин стало чуть больше, лицо — худее, на место изящной оправы очков пришла почти пиратская повязка на глаз, вместо отутюженного костюма и зонтика — потрёпанный домашний серый костюм. Но Эггзи видел достоинство, прежнюю мудрость, собранность такой сильной личности, как Гарри Харт. Той личности, что смогла вдохновить его на изменения, привести в Кингсмен и через него — в новую, лучшую жизнь. Гарри Харт значил для Эггзи слишком многое, чтобы он так просто смог оставить его здесь. Особенно теперь, когда судьба будто дала ему второй шанс. Нет, начиная с этого мгновения, он никогда его не покинет. — До встречи, — прошептал Эггзи и коротко поцеловал стекло там, где были губы Гарри. По необьяснимым причинам в эту секунду Харт приблизился к перегородке, немного повернул голову вбок, будто прислушиваясь. Но Эггзи уже ушёл. Он торопился. Ему необходимо поскорее разобраться со злодеями, чтобы сделать этот поцелуй реальным. — Я буду ждать.