Скромное обаяние зла или почему любят отрицательных персонажей

Идея написать эту небольшую статью пришла мне в голову после дискуссии на одном из форумов по Гарри Поттеру. Один из пользователей задал наивный, но интересный вопрос: «Почему злодеев видят хорошими, а хороших парней – плохими?» В самом деле, почему? Если даже бегло посмотреть фанфики, то вскрывается удивительная тенденция: Волдеморт (Том Риддл), Беллатриса, все Малфои, Блэки (кроме Сириуса) и другие Пожиратели куда более интересные персонажи, чем те же Гарри Поттер, Дамблдор и, тем более, семейство Уизли. Первые – вроде бы отрицательные, но духовно богатые и интересные личности. Вторые – вроде бы положительные, но пресные, скучные, мелочные и на удивление малоприятные люди. Более того: фандом по Гарри Поттеру не одинок, притягательность отрицательных героев – распространенное явление. В большинстве мистических произведений от «Фауста» Гете до «Омэна» и «Ван Хельсинга» зло таинственно и романтично. А добро? Пресные и малоинтересные персонажи. Они победили, их победы ожидали, но мало кто способен их полюбить. Читателю почему-то куда интереснее проигравшие злодеи, чем их герои-победители. И это не только литература. Такая же "романтизация зла" характерна и для восприятия истории. Поклонники Наполеона и Гитлера давно устраивают свои съезды. А много ли поклонников у их победителей: Александра I, фельдмаршала Шварценберга, герцога Веллингтона или президента Рузвельта? На поле битвы при Ватерлоо массово продаются бюсты Наполеона самой различной величины. А много ли продается бюстов Веллингтона или Блюхера? В одной из книг по истории дипломатии мне попалась фраза: "Меттерних, Кэсльри и Александр I основали стабильный мировой порядок на пятьдесят лет". Или "Брежнев и Киссинджер, укрепляя мировой порядок, чувствовали себя продолжателями традиций Венского конгресса". Все так. Но популярны не миротворцы, а возмутители спокойствия - Наполеон и Гитлер или революционеры, мечтавшие изо всех сил взорвать этот порядок. (При котором большинству людей жилось куда лучше, чем во время революций и войн). Почему же в самом деле любят не «хороших», а «плохих» парней? Архаичное и Романтическое зло Начну с самой постановки вопроса. "Хорошие" и "плохие" парни - это понятие американской, а отнюдь не европейской культуры. Это в Америке герои чаще всего хорошие или плохие. В американских фильмах ужасов злодеи – это злобные трупоподобные монстры, а не романтические графы и графини. В европейском каноне нет "хороших" и "плохих" парней. В европейском каноне (к которому принадлежат и книги Дж. Роулинг) "хороший парень" в конце концов оказывается или подлецом, или серостью, а "плохой парень" - глубоким и тонким, хотя и порочным, человеком. Столь разное понимание зла не случайно. До конца XVIII века в Европе преобладало архаичное понимание зла. Речь шла о зле, в становление которого не вдаются. Злодеи были демонами из потустороннего мира. Они выступали носителями полноценных идей, чуждых обычному человеку, некой мистической силой. Неудивительно, что внешне они были омерзительными уродцами, посланцами другого – адского - мира. Эта традиция отношения к злу сохранялась и в классицизме XVII – XVIII веков. Злодей вроде Тартюфа, Скотинина или министров-лилипутов Дж. Свифта не вызывал и не мог вызывать никаких положительных эмоций. Исключение составляли только герои У. Шекспира. Но он не был популярен в Европе до наступления эпохи Романтизма. Рубежным моментом европейской культуры стали Великая французская революция и Наполеоновские войны. Именно после них, в начале XIX века, стерлись грани между добром и злом. Как следствие, именно тогда сформировалось то понимание зла в европейской культуре, когда добро - не совсем добро, а зло - не совсем зло. Появились новые образы: 1) революционер, мечтающий осчастливить мир, но творящий террор; 2) философ-просветитель, чьи идеи ведут к террору; 3) несчастный ребенок, желающий овладеть миром, становящийся (или желающий стать) императором, но теряющий душу; 4) злодей, который стал злодеем из-за ужасных социальных условий; 5) аристократ в стиле Гамлета, мучающийся душевными переживаниями. Иначе говоря: дьявол в XIX веке перестал быть монстром с рогами, а стал изящным джентльменом в шарфе и цилиндре, страдающим от несправедливостей мира, но дающим неверный рецепт его преодоления. Мефистофель Гете не дышит огнем и не уничтожает христианских младенцев. Он ходит в гости к Богу, беседует с ним за чашкой чая и «всего лишь» презирает человека, как раба своих чувств и вожделений. Бог и Мефистофель не бьются на мечах: они спорят о том, останется ли человек «скотом» или выбьется из мрака Средних веков. Даже архаичное зло стало романтическим. Вампиры в Средние века - трупы-уроды, как в современных ужастиках. Вампиры XIX века - утонченные и глубоко страдающие аристократы. Кто такой Дракула у Стокера? Несчастный отрицательный герой, мистифицированый Чайлд Гарольд. Мария Дракула у Олшеври – несчастная чахоточная девушка, которой зло подарило «вечную жизнь». Тема "вампиризма" слилась с темой религиозной трусости. Вампир (по крайней мере, у Стокера) - существо, испугавшееся, что нет вечной жизни души, и договорившееся с дьяволом сохранить его тело - пусть за счет уничтожения других людей. Вампиры просто выбрали неверный путь к бессмертию подобно тому, как революционеры - неверный путь к осчастливливанию человечества. Зато «просто злодеи» стали ничтожествами, как, например, Аристид Ругон у Золя или Гобсек у Бальзака. Описание таких мелких бытовых злодеев стало достоянием реализма, а не романтизма. Их удел стать ростовщиком или биржевым игроком, а не Наполеоном. "Мелкий злодей" не может быть романтичным - таков девиз европейской культуры Нового времени. Грань между «потусторонними» злодеями и реальными демонами угрожающе стерлась. Вампиры всего лишь убивали людей из соседних деревень. Но это не так уж много на фоне убийств, соверщаемых настоящими романтическими героями. Герои романа Гюго «93-й год» - Робеспьер, Дантон, Марат - посылают людей тысячами на гильотину ради торжества добра. Но никто не романтизирует простых мелких злодеев, уничтожающих людей просто ради убийства. Обратите внимание: в культуре ХХ века романтизировали Ленина и Гитлера, но не Сталина. Злодей должен быть великим, утонченным и в душе несчастным - вот суть романтического образа зла. Последняя тайна романтического злодея Итак, каков же он, романтический злодей, которого любят читатели? Попробуем выявить его черты. Романтический злодей: - не виноват в происходящем – таким его сделали социальные условия; - мучается сам от своих преступлений; - ведет постоянную борьбу с самим собой; - обречен, но достоин одержать победу; - виноват, но отчасти - мир вокруг него настолько гадок; - прошел такие страдания, что они искупают его вину. Романтический злодей при этом не тождественен «лишнему человеку» вроде Онегина или Чайлд-Гарольда. "Лишний человек" просто чувствует себя в окружающем мире некомфортно. А "романтический герой" хочет эту действительность изменить по своим рецептам (другое дело - получается у него это или нет). Связь между ними, скорее, в другом. У "романтического героя" должны быть особые шарм и обаяние «лишнего человека», вроде Чайлд Гарольда. «Лишний человек» - это в какой-то степени несостоявшийся «романтический злодей». В этом смысле стоит обратить внимание на малопонимаемое русским читателем произведение - роман А. Дюма "Граф Монте-Кристо". Дословно "Монте-Кристо" означает "Христова гора", и перевод должен звучать как "Граф с Христовой горы". В романе в самом деле разыгран превращенный библейский сюжет: человек, став богатым и могущественным, совершает второе пришествие в мир, чтобы судить и миловать по своему усмотрению. В принципе, это фабула или мечта любого "романтического злодея". Зло перестало быть чем-то потусторонним. Романтическое зло – это просто неправильные методы переустройства мира. Злодей в душе – неплохой, но запутавшийся человек. И, вместе с тем, настоящий романтический злодей в душе должен быть благородным – способным защищать свои идеи до конца. Положительная пресность На этом фоне становится понятной неприязнь многих фикрайтеров и читателей к положительным героям. Очень интересно читать фики о будущем, какими видят фикрайтеры будущее героев поттерианы: Рон – тупица, тунеядец и подкаблучник; Гарри – высокопоставленный разжиревший чиновник, имеющий толпу любовниц; Гермиона – неверная жена, чье главное дело - наставлять Рону ветвистые рога; Джинни – просто стерва, получившая в качестве трофея сумку или туфли из "бедной Нагайны"; Артур Уизли – тупой пьяница; Кингсли Бруствер – мелкий интриган, копающий под Поттера. Про Дамблдора помолчу – после выхода седьмой книги он стал негодяем, намного превосходящим Волдеморта. (Вариант – именно он сделал Волдемортом несчастного Тома Риддла). В качестве примера приведу два интересных продолжения из фандома. В русскоязычном фандоме есть интересный фик "Verum Albun", где сын Гарри Альбус попадает в Слизерин. Оба - отец и сын - становятся изгоями в своей семье. Зато гонимая семья Пожирателей смерти - Малфоев - охотно принимает их. Гриффиндорцы, напротив, ведут себя как настоящие хамы. Напрашивается мораль, что настоящим героям нет места в новом мире. В английском фандоме мне попадался один любопытный фик - к сожалению, он был недописан и уничтожен. Суть его была в том, что Альбус Поттер попал в Слизерин, и у него появилась подруга - Эрика Забини. Девочка с 15 лет стала любовницей героя магомира Гарри, который предавался только удовольствиям. Альбус, посмотрев на постельные забавы папы-героя с одноклассницей, заметил: "Уж лучше был бы жив Волдеморт!" Это не эротика. Это - приговор какого-то читателя, любившего от всей души Пожирателей смерти, "новому миру". После такого фика действительно хочется, чтобы пришел новый Волдеморт и крепко ударил по такому миру. Интересны и многочисленные фики о новом поколении героев. Детей "золотого трио" фикрайтеры рисуют, как правило, "золотой молодежью", у которых нет ничего, кроме сплетен и интриг да родительского обожания, доведенного до отвратительного гротеска. Большинство подобных историй заканчиваются на третьей или четвертой главе. Заканчиваются потому, что о положительном мире нечего написать. Или, если интрига есть, как в фанфике "Альбус Поттер и тайна Слизерина", то она связана с возрождением зла. Список можно множить, но типажи в самом деле малоприятные. После прочтения таких фиков возникает вопрос: «Нужно ли было побеждать Пожирателей смерти, чтобы получить такой дивный новый мир?» Но ведь это - не злость фикрайтеров, а типично романтическая традиция. Злодей, убивший миллионы и обреченный, в конце должен сказать перед собственной гибелью: "А чем вы лучше меня?" И читатель с ужасом должен понять, что или ничем, или его враги - серость. Тогда он погибает красиво. Зато победивший его положительный герой остается жить и наслаждаться жизнью. Которая, разумеется, должна быть скучной и пресной.