Время падших королей

      — Я клянусь…       Часть меня хотела закончить клятву. Но я знал, что не смогу ее соблюдать. Никогда не смогу. Все мы в этом мире либо пешки, либо короли, и я становиться пешкой не хотел. Я не хотел следовать правилам. Я хотел их создавать.       — Закончи!       В голосе королевы слышалось нетерпение. Бархатные нотки превращались в металл. Холодный безразличный металл, который сомкнется на моих запястьях, стоит пойти против ее воли.       Не вставая с преклоненного колена, я поднял голову и заглянул в ее лицо. Увидел ярость, мгновенно сменившуюся удивлением. И ловко прикрытую обычной холодной маской безразличия.       — Закончи клятву, мой рыцарь.       Но я не мог. Не был в силах произнести слов, которых хотела она и весь зал притихших придворных вокруг. Они ловили каждое движение и думали, будто понимали меня, ее или клятву, произносимую в этом зале.       — Закончи клятву… мой брат.       Ее последние слова прошелестели едва слышно, как будто она не приказывала, просила. В глазах Элерис, еще мгновение назад полыхавших яростью, теперь плескалась только печаль. Меня всегда поражали эти перепады настроения. Я никогда не мог знать, где вижу королеву, где сестру, а где просто Элерис с ее истинными желаниями.       Я не мог произнести клятву. Но и не мог не подчиниться.       — Я клянусь.       Она кивнула. Как будто двух слов достаточно вместо длинной витиеватой клятвы, заверяющей в верности короне. Я мог поклясться сестре в чем угодно — но не королеве. Она поняла и приняла это. Поэтому только кивнула, оставляя на мое усмотрение, в чем конкретно я клянусь.       — Клятва принята, мой рыцарь.       Я поднялся с колен, а Элерис церемониально вернула мне меч. И только когда ладоней коснулась прохладная сталь, я с удивлением понял, что это не мое оружие. Сестра уверенно положила мне в руки отцовский меч. Увитые символическими лилиями ножны.       Я посмотрел на Элерис, но она только кивнула, как будто ничего особенного не случилось. Много ли придворных заметили, что именно она мне дала? Кто из них сейчас начал подозревать, какими именно клятвами мы обменялись? Бесстыдно у всех на глазах.       Поклонившись, я повесил ножны на пояс и отошел в сторону, уступая место следующему рыцарю. Не смотря на аристократов вокруг. Не отрывая взгляда только от нее, от моей сестры, ставшей законной королевой.       Я клянусь тебе в верности, Элерис. Как своей сестре и единственной, кого я люблю.       Я принимаю твою клятву, Киран. Прими этот знак как символ моей любви, преданности и того, что ты всегда останешься сыном своего отца. Короля.       Они думали, я убил их короля.       Моего непутевого папашу, который сумел сделать признанную дочь с безумной королевой и непризнанного сына с младшей дочерью какого-то мелкого лордика. Никто никогда не скрывал, что я — королевский бастард. Наоборот, на это указывали постоянно, не забывая напоминать о моем месте.       Возможно, потому что отец оставил меня жить в королевском дворце.       Возможно, потому что я был его первым ребенком. И этого никак не изменить.       Я даже не знал, кто моя мать — лет до двенадцати. Тогда я обнаглел и задал отцу прямой вопрос. Честно говоря, полностью отдавал себе отчет, что он выставит меня за дверь… но Его Величество Дакарус Крандор внезапно поднялся с места и подошел к старому комоду, где, насколько я знал, держал дорогие ему вещицы. Оттуда он и достал завернутый в простую тряпицу портрет. Овальная рамка, помещавшаяся на его ладони. С раскрашенного куска дерева улыбалась миловидная девушка, открыто и непринужденно.       Тогда я понял, что все слухи о том, будто моя мать соблазнила короля, надеясь занять место королевы, вряд ли правдивы. Девушка на портрете улыбалась слишком открыто и искренне.       А еще впервые задумался, что, может, моя мать не была случайной любовницей. И король действительно ее любил.       — Она умерла? — спросил я. — Мне говорили, что умерла.       — Да. При твоем рождении. Поэтому не важно, кем она была и к какому роду принадлежала. Ты мой сын.       Впрочем, это не мешало отцу вовсю гонять меня как будущего рыцаря короны. На большее я никогда не рассчитывал: законы Менладриса однозначны в отношении бастардов.       Я был никем.       Только не для Элерис.       Я помню, как она родилась: мне было пять, подняли все флаги, а пировали еще неделю. Как ни странно, меня стали быстро пускать к сестре — возможно, потому что к тому моменту королева обезумела до такой степени, что ей было плевать на ребенка.       В моей памяти ярким пятном осталось ее перекошенное лицо, когда я однажды встретил Ее Величество Азалин в коридорах дворца. Она брела в одном нижнем платье, волосы небрежно растрепаны, а взгляд напоминал дикое животное, застрявшее в капкане и готовое отгрызть себе лапу, чтобы выбраться.       Но капкан существовал только в ее воображении.       Тогда я прижался к гобеленам на стене и хотел то ли пропустить королеву, то ли незаметно прошмыгнуть мимо. Но внезапно ее взгляд наткнулся на меня. И если я надеялся, что она меня не узнает, то в этот момент понял — тщетно.       Королева Азалин метнулась ко мне, и ее скрюченные пальцы необыкновенно крепко вцепились в камзол на груди.       — Чертов ублюдок! — Она не говорила, она выплевывала слова, и несколько капель слюны упали мне на щеку. — Ты убьешь мою дочь! Я вижу это. Вижу!       А потом она отшатнулась, как будто перед ее глазами промелькнула другая вероятность.       — Или спасешь… ты спасешь мою дочь.       Королева отвернулась и как ни в чем не бывало пошла дальше по коридору. А я стоял и смотрел ей вслед, пока не набежали фрейлины и как можно быстрее увели царственную особу в ее покои.       Не помню, умерла она в тот же день или другой. Наверняка не в этот, хотя было бы красиво. Как говорят, королева Азалин случайно в темноте ночи упала то ли из окна, то ли с балкона замка. Но все знали, что она выбросилась сама.       Говорили, будто за ней не уследили. Но все знали, что невозможно уследить за той, в ком есть древний Дар, такой сильный и мощный, что она не смогла с ним совладать.       Она правда могла что-то видеть. И я действительно спас ее дочь — хрупкую Элерис, когда ее похитили, и никто не мог отправиться в погоню, потому что не знал, кто виновник и где принцесса.       Тогда отец вызвал меня в свои покои. И начал так, как начинал всегда — без лишних предисловий.       — Я знаю, чем ты и моя дочь занимаетесь ночами.       Я молчал, понимая, что отрицать бессмысленно. Его Величество не спрашивал.       — А еще я знаю, что вы можете ощущать друг друга.       — Иногда, — аккуратно ответил я.       Мы с Элерис росли вместе. Только меня обучали держать в руках меч и постоянно напоминали, что я — всего лишь бастард. А Элерис прививали хорошие манеры и готовили к будущей роли королевы Менладриса. К счастью, правила строги к незаконнорожденным, но любой потомок чистой крови может взойти на престол независимо от пола.       Элерис послушно кланялась и улыбалась выученными правилами этикета. А потом сбегала ко мне, где могла быть собой без чужого контроля.       Я был ее братом. Позже — личным клинком и телохранителем.       Я был ее любовником.       И иногда — только иногда — мы правда могли как будто перемещаться в сознание друг друга. Как объясняла Элерис, это тоже проявление Дара. Пусть короли-колдуны давно не правят Менладрисом, но их наследие всё еще струится по нашим венам. И не зависит от ритуалов как прочая магия.       В тот вечер Его Величество Дакарус отправил меня в одиночку за преследователями. И меня вели мое чутье и наша связь. Я догнал похитителей, смог спасти Элерис.       Но в это время в замке убивали короля.       И когда мы вернулись, принцесса превратилась в королеву. Которой не хватало только официальной церемонии и принятия вассальных клятв.       Многие подозревали меня в убийстве отца. Поэтому я хотел выяснить, кто на самом деле это сделал.       Но Элерис вручила мне королевский меч. Тем самым показав свое отношение ко мне на виду у всех напыщенных вельмож. Она знала, что я верен ей. И всегда буду. Не важно, лежит на ее голове корона или нет.       Я с трудом дождался окончания церемонии. Но не стал расшаркиваться с аристократами, а незаметно ушел. И шагая по коридорам замка, купающимся в закатных лучах сквозь стрельчатые окна, я думал, что один. Гобелены со сценами охоты окрашивались в кровавые цвета, а одна моя рука невольно покоилась на эфесе меча в ножнах. Шаги казались оглушительными, отражаясь от камня под ногами, дробясь и возвращаясь ко мне лучами солнца.       Но не было больше в коридорах безумных королев или щебечущих фрейлин. Первая давно мертва, а вторые все еще в церемониальном зале.       Среди этих кровавых стен только призраки и мои сомнения.       В покоях я первым делом расстегнул пояс с мечом и положил на стол. Потом скинул официальные одежды и переоделся в простую рубашку и штаны. Подумав, все-таки налил в кубок вина и уселся с ним за стол, смотря на королевский меч.       Он переходит от отца к сыну и вручается, когда наследник восходит на престол. Это знак власти, такой же, как корона. И Элерис вручила его мне.       Я залпом допил вино и налил еще. Зажег свечи, потому что успело стемнеть.       В дверь постучали. Но я знал этот стук и не стал отвечать — она может заходить в любой момент.       Сидя спиной к двери, я не мог ее видеть. Но услышал легкие шаги и шелест платья, а потом маленькие ладони легли мне на плечи.       — Думала, эти клятвы никогда не закончатся.       Она обошла меня и встала рядом со столом, так что я мог ее видеть. Элерис даже не заходила в свои покои: она так и осталась в расшитом металлом церемониальном платье. Длинные волосы, такие светлые, что казались белыми, прядями ниспадали на спину, а на голове представляли собой сложную конструкцию из кос разной толщины. При свечах я не мог видеть, какие почти медовые глаза у Элерис, да и косметика на узком лице как будто меняла мою сестру.       Говорили, что мы очень похожи. Но во дворце много о чем говорят.       Я видел, что сейчас на лице Элерис только усталость.       — Помоги снять платье, — попросила она. — Слишком тяжелое.       Она повернулась спиной, а я поднялся и начал ловко расшнуровывать — в этом деле у меня имелся опыт. Элерис убрала волосы вперед, чтобы мне было удобнее. И в этот миг я снова был одновременно и собой, и ею. Наши сознания как будто соприкасались, сливались, так что не представлялось возможным понять, где заканчивается одно и начинается другое.       Его пальцы расправляются со шнуровкой, хватка вшитых металлических пластин ослабевает, давая вздохнуть полной грудью. Киран наклоняется, я ощущаю его дыхание у себя на шее. Кожи касаются его губы, осторожно, как крылья бабочки.       Он отстраняется, помогая стянуть вниз платье. Оно падает, будто тяжелые оковы. Я наконец-то могу дышать полной грудью и, оставшись в нижнем платье, поворачиваюсь к брату.       Он смотрит так, будто готов убивать за меня. Разрушать империи и возводить их из пепла, если я только попрошу.       Но я только говорю:       — Нальешь и мне вина?       И усаживаюсь на второй стул. Киран придвигает мне бокал, наполненный вином. Я ничего не ела… кажется, уже много часов. Поэтому даже пара глотков приносит тепло и легкость. Выпив половину, я откидываюсь на спинку стула и начинаю расплетать многочисленные косы.       Она расплетала волосы. Уставившись на пламя свечи то ли задумчиво, то ли просто отстраненно. Она устала, я мог бы ощущать ее усталость даже без Дара.       — Зачем ты это сделала?       В первый момент Элерис как будто не поняла. Нахмурившись, посмотрела на меч. Потом пожала плечами и продолжила заниматься волосами.       — У меня есть корона, но я не хочу меч. Мне нужен клинок.       Так меня обычно называют. Клинок королевской семьи. Бастард, способный только убивать и разить врагов. Темный рыцарь на страже короны.       — Но это меч королей.       — Ты мой брат. В тебе тоже есть королевская кровь.       Элерис снова пожала плечами, как будто ей пришлось растолковывать что-то само собой разумеющееся какому-то глупцу.       Но я не отступал:       — Это может вызвать ненужные разговоры. Я не претендую на трон.       — Ты — мой клинок. У кого же еще может быть королевский меч?       Оставив волосы в покое, Элерис нагнулась и провела кончиками пальцев по рукояти меча. Никаких сложных украшений, но резьба, секреты которой давно утеряны. Один из редких артефактов времен королей-колдунов. Говорят, как и все прочие, он несет владельцу проклятие. Но никто не знает, какое заключено в этом мече.       Рука Элерис скользнула по столу и коснулась моей. Ее ладонь легла на мой сжатый кулак.       — Ты не можешь оставаться тут на ночь, — сказал я.       И увидел, как брови Элерис приподнялись вверх. Светлые от природы, сейчас они были подкрашены для церемонии и хорошо видны.       — Почему?       — Потому что ты королева. И моя сестра.       — Будучи принцессой, мне это не мешало.       — Потому что отец закрывал глаза на твои якобы тайные побеги из комнаты. Но теперь ты королева. За каждым шагом следят тысячи глаз королевства.       — Они меня не волнуют.       — А что тебя волнует?       — Только ты. И благополучие Менладриса.       Я видел, что она хочет продолжить, но как будто… нет, не сомневается, но не желает говорить сейчас. Элерис всегда становилась такой, когда приходилось заниматься делами, хотя хотелось ей совсем иного.       — Завтра приезжают с официальным визитом Вейны.       — Что им нужно?       — Понятия не имею. Но я хочу, чтобы ты присутствовал при этой встрече.       — Конечно.       С тех пор, как ушли короли-колдуны, Менладрисом правят благородные Дома. Именно дед Элерис был тем, кто смог уговорить остальных признать Дом Крандор королевским, что позволяло решить многие внутренние споры. С тех пор минуло несколько поколений, но до сих пор не все Дома согласны с положением вещей. Особенно Дом Вейн.       Что вселяло опасения, так то, что похитители Элерис, скорее всего, были от Вейнов. Я не мог быть уверен, поэтому не выдвигал обвинений. Но мог поклясться, это они!       Теперь желающие аудиенции. И это не предвещало ничего хорошего.       — Подумаем об этом завтра, — вздохнула Элерис. — Помоги мне распутать волосы. Что-то невыносимое с этими прическами!       Встав за спиной сестры, я начал ей помогать, ощущая, что сама она почти засыпает. Поэтому, когда последняя коса оказалась распущена, и густые светлые волосы тяжелыми прядями упали едва ли не до пола, я без лишних разговоров подхватил Элерис на руки. Она не сопротивлялась. А стоило уложить ее в постель, как тут же уснула.