Скучаю

Привет. Прошло уже полгода, а я всё не могу смириться. Я сижу на твоём любимом подоконнике и пишу в твоей тетради. Ты ведь не против? Я случайно нашёл её в столе. Это был твой дневник, я немного почитал его, совсем чуть-чуть. Там так много обо мне. Я нашёл записи про наше первое свидание. Ты замечал так много мелочей. Да, ты был прав, я снял ту фенечку в тот день, она ведь тебя так раздражала. Я тоже многое замечаю. Я был очень удивлён, когда узнал, что мои глаза на солнце отдают серым. Это странно, но если так говоришь ты, то значит так и есть. А ты ведь говорил, что простил меня за ту футболку со «Skillet», на которую я пролил содовую! Врун! Я ведь не виноват, что в тот день на аттракционах было столько народа.       Я нашёл наш первый поцелуй в этих страницах. О, видят Боги, это было действительно неловко. Только сейчас я понял, что они неспроста были там. Они следили за нами, за тобой… Все изначально были против наших отношений. Это было дико. Помню, как с нами пытались говорить родители, это было смешно! Твои начали втирать что-то про обязанности, мои про норму. А помнишь, как мы встречались на нашей опушке и пересказывали наших родителей? Это было моё самое лучшее время.       А помнишь тот закат? Я почему-то запомнил его. Небо в тот вечер было таким… Таким… Даже спустя столько времени я не могу найти ему точное описание. Ты всегда говорил лучше меня, если хотел, конечно. Когда ты упирался, из тебя было нельзя и слово вытянуть. Ты вообще был очень странным аспектом в моей жизни. Ты приносил мне столько счастья, что другие меркли. Они не могли, да и не могут, дать мне и трети того, что с лёгкостью дарил мне ты. Мы так мно*чернила размыты каплями*сте. Ты редко улыбался, но я видел эти улыбки в твоих глазах. Ты почти не говорил «люблю», но я читал это в твоих поступках. Ты приносил мне фрукты, когда я болел, хотя больница в другом конце города. Ты одним взглядом мог заставить меня вернуться домой за этой треклятой шапкой. Ты забирал у меня чернику, чтобы я снова не начал чесаться. Ты отдавал мне последнюю клубнику, хотя сам любил её до безумия.       Между нами было так много всего. Заслуженная гордость. Слепая ревность. Обжигающая ярость. Сумасшедшая Страсть. Я не верил, что всё это и ещё много всего может произойти за два года, но ты снова доказал обратное…       Я скучаю. Я всё ещё не верю, что тебя больше нет рядом. Мы же были вместе! Ты как всегда поцеловал меня, назвал лисёнком, пожелал спокойной ночи и ушёл! Потом ты позвонил, сказав, что соскучился по моему голосу, попросил поговорить с тобой. Ты дошёл до дома, пожелал спокойной ночи, сказал, что любишь и отключился. Тебе было всего двадцать! Ты хотел стать лучше брата! Вернись, чёрт тебя, Саске!       Того ублюдка, что поджог ваш дом нашли. Его судили. Но… это ведь не вернёт мне тебя, это не позволит мне услышать твой смех, ощутить твои чёрные колючки в моих руках. Это не позволит мне почувствовать твои губы в сантиметре от моих, ощутить жар твоего дыхания. Я не смогу снова услышать «Нару, я люблю тебя», этим чувственным шёпотом!       *остальные слова размыты*       Я надеюсь, мы будем рядом…       «Ночью с 23 на 24, около входа в корпорацию „Umbrella“ был найден труп молодого человека восемнадцати лет. Правоохранительные органы подозревают, что это самоубийство, как он пробрался на крышу остаётся загадкой. Блондин, глаза голубые, на щеках по три симметричные полосы. Просьба тех кто знает личность молодого человека обратится по телефону…»