Кто я для тебя, Незуми?

Почему ты дорожишь мною, Крыс? Почему я для тебя особенный? О, так горько ироничная усмешка кривит мои губы, когда я сам себе задаю эти вопросы! Потому что ответ на них не знаешь только ты, Незуми. Благодарность за спасение… Как бы не так! Правда, мой друг, — всегда часть лжи, ее крохотная доля, придающая особую пикантность разочарованию. Да, ты благодарен. Разве я спорю! Но ты не из тех, кто позволяет другим претендовать на твою привязанность. Ну спас бы, как прежде спас тебя я. А потом? Неужели так необходимо было это «потом»? Я уже понял. Я умный мальчик, Незуми. Излишне умный. Ты должен был заметить это. Излишек — всегда плохо. Словно толща воды, мешающая воспринимать реальность чуть более красочно и живо. Я говорю много хороших слов, словно упиваюсь ими, нанизываю яркие бусинки на нить беседы. Но даже в обещании всех спасти — только холодные искры бенгальских огней. Моя доброта — лицемерна. Я хочу бури, мой друг! Я жажду ее, словно единственную надежду на… Ты ведь тоже хочешь этого? Но не бури — о ней ты пока еще не научился мечтать. Ты хочешь спасения, Крыс. Ты хочешь, чтобы я тебя спас. Так же, как и тогда. Возможно, одним своим присутствием. Или этой странной, совершенно несвойственной людям наивной добротой. Или… поцелуем на ночь? Глупо… Я не могу спасти всех, хотя почему-то именно это тебе обещаю. Разрушить стену… Как будто в разрушении есть хоть что-то помимо хаоса?! Но я ведь смогу спасти тебя, правда? Только тебя — от ледяной ненависти и жгучей боли, от всего, что ты пережил. Только тебя, мой друг. Остальные… Они будут милым довеском… нет, даже не так – инструментом. Ты знаешь, я вот подумал. Если, чтобы спасти тебя, понадобится вытащить из этой выгребной ямы весь мир… Позволь мне побыть идеалистом. Хотя бы немного. Хочу быть с тобой. Даже здесь. Даже так. Я не испытываю смущения, глядя в твои стальные глаза, всегда чуть прищуренные, настороженные. В моем присутствии ты теряешь хватку и злишься больше на себя — за то, что нуждаешься во мне так же сильно, как нуждаюсь в тебе я. Незуми, попроси у меня еще один поцелуй. Не потому что хочешь ощутить это еще раз, не потому что этого хочу я. Просто, чтобы убедиться… В чем? Сам не знаю. Но думаю, когда-то смогу понять. А пока я всего лишь проверяю свои безумные теории. *** …Лежу под тобой. Ты горячее угля, ты шипишь от злости и смущения. Почему всё так? Ты же знаешь, что это уже не игры, не шутки, не вызов на поединок. Это даже не инстинкт к размножению. Возможно, продолжение того танца, которому ты меня учил. Или — сложнее — желание привязать еще крепче, чем я уже к тебе привязан. Как будто ты всё еще жаждешь доказательств… Ну, ответь, что тебе надо? Чтобы я в сотый раз сказал: «Останусь»? Чтобы нелепое «люблю» стало жалким подобием пафосных трагедий, отыгранных тобою на сцене? Сейчас ты вряд ли нуждаешься в поощрении. Собственник, перед которым вдруг замаячила ужасная перспектива расставания. Ты удержишь, несмотря ни на что. Так, как умеешь… точнее, ты совершенно не умеешь беречь. Но, надеюсь, мы оба учимся на своих ошибках. Ты нечестен со мной, Незуми. Да и я с тобой — тоже. Ты боишься, что Сафу заберет меня у тебя, присвоит, как может только женщина. Ты не женщина, Крыс. И меня, к счастью, ты тоже не считаешь таковой. Тогда кто я для тебя? Ревность, мой друг, опасное обоюдоострое оружие. Как ни поверни, как ни примеряйся, всё равно перепадет и мне, и тебе… и даже Сафу, хотя сам уже не понимаю, при чем здесь она. Сказал бы тебе, что ревновать глупо, но… слова в данном случае мало чем помогут. Ну что ж, стану лекарством. На сегодня, хорошо? Завтра придумаю что-то другое. Подаюсь вверх, словно пытаюсь вырваться из глубин океана — на поверхность, к солнцу, к ветру. Снова твои губы – сухие, горячие, слегка горьковатые на вкус, уже без полуулыбки. Да, игры действительно закончились. Пусть это только доказательство, что ты по-прежнему для меня дороже всех на свете. Банально, правда? Я не знаю, что делать, просто следую инстинктам — всего лишь глупый мальчишка. Неумело ёрзаю языком, пытаясь ответить на твои искушенные ласки. Хотя, как по мне, это пока только иллюзия. Да и нужно ли что-то иное? Твои руки дрожат от напряжения, сжимают меня так, что наверняка останутся следы — еще одна метка за время нашего знакомства, но эта исчезнет довольно быстро. Ты нетерпелив, и мне не остается ничего другого, кроме как следовать по тропе этого безумия. Скажи, Крыс, неужели ты боишься, что я исчезну? Не лги, я уже запомнил этот странный взгляд, которым ты порой смотришь на меня, когда думаешь, что я не замечаю. Я не такой, как другие? Меня меньше — только тень, чье присутствие столь трудно ощутить… Как будто во мне только половина души. Эй, Незуми, согласишься заменить недостающую часть? Ты жаден. Куда уж мне до тебя! Целуешь, почти что кусая. И каждый такой поцелуй — клеймо, доказательство, что я принадлежу тебе… на шее, на ключицах… Наверное, если бы ты мог, съел меня без остатка. Но тогда я вряд ли смогу тебя спасти, ведь так? Я бы на твоем месте не торопился. Но ты совершенно другой, и потому нетерпеливо расстегиваешь пуговицы на моей рубашке, отрывая их через одну. Почему я должен понимать твои желания и потакать им? Сам я хочу того же? Ну что за напасть! Мы оба слишком неуклюжие, только и можем, что боль друг другу причинять. Будь один из нас женщиной… Но это унизительно так думать, унизительно для нас обоих. Я отстраняю тебя, упираясь в грудь руками. На грязно-желтом фоне твоей футболки мои белые ладони кажутся странными морскими звездами на мокром песке. Ах, если бы это был песок! Я бы зарылся в него пальцами, ощущая, как крохотные жала песчинок впиваются в кожу, забиваются под ногти. Твой замутненный взгляд полон детского недоумения. Кажется, еще секунда, и ты осознаешь, смущенно отвернешься, скомканно извинившись за непонятный и совершенно неадекватный порыв. И можно притвориться, что наше «просто друзья» никогда не выходило за рамки общепринятых канонов. Да, всего одна секунда — мое сладостное искушение избавить нас обоих от того, о чем всегда найдется повод пожалеть. Но сегодня, сейчас я побуду чуточку эгоистом. Убедить тебя, что я не исчезну, — тоже немалое достижение. Я поседел прежде, чем стал взрослым. Я перестал быть ребенком раньше, чем вырос физически. Незуми, ты тоже чувствуешь это? Ёрзаю под тобой, переворачиваясь на живот. Наверное, так будет легче, если я правильно понимаю весь процесс. Мне, в общем-то, плевать. Мое тело некогда испытало такую боль, по сравнению с которой всякая другая будет лишь легким неудобством. Но, думаю, это просто самовнушение. Хотя, клянусь нашей дружбой, я выдержу. Ты что-то говоришь, хрипло дыша мне в ухо, горячо прижимаясь к моей спине. Но я не слушаю. Я занят этими чертовыми штанами. Непослушные ледяные пальцы пытаются осторожно расстегнуть ширинку. Я возбужден, как любой здоровый подросток на моем месте. Или это бред? Здоровые подростки возбуждаются, когда их обнимают девушки. А я… ну никак нельзя игнорировать то, что сейчас упирается мне в зад, всё еще сдерживаемое пленом узких брюк. И, должно быть, я безумец, раз намерен позволить этому войти в меня. Наконец-то! Замок поддался. Я суетливо стягиваю штаны и бельё, бесстыдно поднимая бёдра. Ну что ты затих? Хочешь отказаться? Тогда это твой последний шанс, Крыс. Я уже не знаю, как себя вести, что предпринять, чтобы ты был хоть чуточку счастливее. Да я даже не знаю, как сделать счастливее себя! Ты выдыхаешь мое имя: «Шион…». По телу мурашки, как от холода. Что это? Ну, давай уже решай скорее! Ты же понимаешь, что надо делать? Практика хорошего воспитания и теория запретных удовольствий. Там, в Шестой Зоне я узнал первое, а здесь — второе. А как далеко зашел ты? Скольких попробовал? Были среди них мужчины? Нет, я не хочу знать! Чешется язык сказать: «Смелее, Незуми!». Но я трусливо молчу, оставляя право решать за тобой. В конце концов, кому всё это надо? Крыс, а, может, ты не так уж хочешь продолжения? И я сам всё это навоображал, когда стоило остановиться на поцелуе… том самом, «на ночь»? У каждого свое понимание нежности и привязанности. Разве ты говорил, что жаждешь большего? Ни о чем не спрашиваешь, просто отстраняешься. Я чувствую, как начинает замерзать моя откляченная задница, лишенная горячего прикосновения твоих бедер. В паху тяжело. Хочу, чтобы ты дотронулся рукой, своими длинными пальцами обхватил меня… Это сумасшествие! Я больше не могу рассуждать здраво… Хотя кто сказал, что мои рассуждения хоть когда-то были разумными? Я слышу звук расстегиваемой ширинки и едва сдерживаю вздох облегчения. Ты дурак, Крыс! Тебе всё так же нравится надо мной издеваться. Совершенно нет стыда. Только холодно немного, потому что ты то прежде судорожно спешил, то вдруг решаешь не торопиться. Твои пальцы невесомо проводят по моему бедру, оставляя — я могу в этом поклясться! — настоящие ожоги. Нет, не ласка — это похоже на эксперимент, желание убедиться, что я настоящий. Ну да, готов поспорить, ты впервые видишь меня в подобном ракурсе! Всё, сдаюсь! Ты слышишь, Крыс, твоя взяла! И я чуть слышно шепчу: «Незуми, пожалуйста…», — хотя знаю, что ты вовсе не пытаешь меня, наказывая за какие-то неизвестные прегрешения. «Ты уверен?» — доносится в ответ. Издеваешься? Какая ко всем чертям уверенность? Ты думаешь, я очень хочу, чтобы ты порвал мне задницу? Поверь, это сомнительное удовольствие. Но сейчас я не скажу «нет», возможно, впоследствии не раз об этом пожалев. Я опираюсь на руки и немного отползаю назад, чтобы снова почувствовать твою близость. Влажный член касается моего бедра, и я невольно дергаюсь. Вот же ж! Только не решай, что это отказ. Просто… Я не могу посмотреть на тебя сейчас, не могу прикоснуться рукой к твоей возбужденной плоти. Есть вещи, с которыми невозможно смириться сразу. Постепенно я преодолею это… Ну что же ты?! Мне меньше всего хочется просить тебя продолжить. Но, пожалуйста, и сам пойми, что я вовсе не против. Твоя ладонь ложится мне на бедро. Неужели решился-таки? Я выгибаюсь сильнее, пряча лицо за спасительной стеной судорожно сцепленных рук. Чем быстрее ты начнешь, тем быстрее всё это закончится. Осторожно касаешься пальцем тугого отверстия. И я убеждаю себя, что сжиматься еще больше — просто глупо, лишняя боль для нас обоих. Нужно расслабиться и позволить тебе делать всё, что хочешь. Если где-то в глубине души еще жили трусливые мыслишки об отступлении, они исчезли, когда я прислушался к твоему громкому хрипловатому дыханию, как будто ты только что пробежал кросс. Нет, это просто невероятно! Сочетание дикого возбуждения и не менее дикого страха. Крышу сносит окончательно! Горячий вздох отпечатывается на пояснице. Эй, Крыс, что ты делаешь?! Зачем склонился? Черт побери, это смущает! Вязкая струйка слюны, успевающая немного остыть в воздухе, касается моего ануса, и тут же палец начинает осторожно, но настойчиво массировать узкий вход в мое тело. Это неприятно! Да вообще, как такое может нравиться?! Перетерплю. Я же решил. Сбежать сейчас будет подло. Снова слюна. Палец надавливает сильнее, и приходится уговаривать себя, чтобы не зажаться. Это тебе легко быть терпеливым, Незуми. Не в твою задницу суют пальцы. А мне каждая секунда — пытка. Ну быстрее уже! Боль я перетерплю, а этот ледяной ужас от ее ожидания — навряд ли. Ты словно чувствуешь это. Отчего-то у тебя всегда здорово получается угадывать мое настроение. Но делаешь ты всё равно по-своему. «Нет, так не пойдет, — досадливо шипишь. — Погоди немного». Это шутка? Ты встаешь, слышу твои шаги, какое-то копошение, звук открываемых ящичков. Не выдерживаю и оборачиваюсь. Это не смешно, правда не смешно… Падаю на пол, ухохатываясь до судорог. Должно быть, это нервное. Но как тут не ржать? Ну и видок у тебя! Стоишь у шкафа, сжимая в руках какой-то тюбик. Волосы растрепаны. Так и не снятые до конца штаны путаются в ногах. И на всём этом фоне особенно пафосно смотрится бесспорное доказательство физического возбуждения. Это безумие! Я точно псих! Как вообще меня угораздило до такого дожиться? Ты обиженно дергаешь плечом, глядя на мою истерику. Но глаза не холодеют - я бы не выдержал, посмотри ты на меня сейчас своим обычным хищным взглядом. Ловко отбрасываешь прочь обувь, брюки, стаскиваешь футболку. Я думал, хотя бы ты будешь смущаться… Или мы оба ненормальные? Смотрю на тебя сквозь дымку полуопущенных ресниц. Как же глупо было сомневаться! Это ведь ты, Незуми. Тот, кто мне дороже всех на свете. Тот, кто спас меня из клетки Шестой Зоны, кто позволил оставаться добрым и прощать тех, кого было бы правильней ненавидеть. Потому что твоей ненависти к ним более чем достаточно. Мне не надо ничего говорить. Ты подходишь, склоняешься надо мной, целуешь, едва касаясь губ. «Давай сегодня без крайностей. Будет еще время», — это предложение застает меня врасплох. Я молчу, сосредоточенно хмуря лоб, обдумывая твои слова. Ты странный, Крыс. Ты думаешь, в следующий раз я смогу зайти так далеко? Ты вообще уверен, что завтра для нас наступит? Хотя, по идее, оптимистом здесь должен быть я. «Дурак ты», – привычно ругаю тебя и делаю самый безрассудный поступок в своей жизни: сжимаю пальцы на твоей возбужденной плоти. Нет уж, Незуми, бери на себя ответственность. Впрочем, мы разделим ее поровну. Первый раз никогда не бывает без боли. Это плата за решение отдать себя другому. Ничуточки не приятно. Всё горит, будто в зад перца насыпали. Ты, Крыс, стараешься быть осторожным, но это всё равно, что кожу живьём сдирать, при этом участливо дуя на раны. Никакого облегчения. Наверное, секс — действительно не мое. Тебе, знаю, тоже больно. Я слишком узкий, слишком напряженный. Ты гладишь рукой мой член, но я уже давно не чувствую возбуждения — только дикую боль. Вот это действительно бесит! Бесят слёзы, безостановочно текущие по щекам, прокушенная до крови губа, пальцы, судорожно скребущие пол. «Давай остановимся, — говоришь мне куда-то в затылок. — Так больше невозможно…» Я злюсь. Хочу, чтобы кончил хотя бы ты, раз для меня это уже физически невозможно. Иначе какого было это всё начинать? Пытка. Даже с тобой, Незуми, секс — это пытка. Любовь, близость не играют роли, когда всё тело невыносимо болит. Ну прошу тебя, быстрее уже кончай! Иначе я возненавижу себя за то, что вовремя не остановился. Ты тоже злишься, чувствуя мое настроение — точнее, полное отсутствие оного. Небось, не привык к подобному. «Всё, хватит!» — ты сердито шипишь и отстраняешься, как я ни пытаюсь тебя удержать. Даже когда ты не внутри, всё равно такое чувство, что задницу пронзает раскаленный кол. Я растягиваюсь на полу, прижимаясь горящей щекой к холодным доскам. Мелькнула мысль, что, возможно, это не самое лучшее место для первого раза — на кровати было бы удобнее. Но чего теперь-то жалеть! Ты ложишься рядом, с непривычной нежностью поглаживая мое измученное тело, проводя кончиками пальцев по красной ленте метки на коже. Это так приятно! Ты целуешь мои плечи, шею, чуть приподнимая волосы. И я чувствую, что опять начинаю возбуждаться. Как после такого назвать себя нормальным?! «Шион, — снова выдыхаешь мое имя, — повернись». Я подчиняюсь. Разве могу отказать? Ты вынуждаешь меня открыть рот, обводя пальцем губы. Мне больно, когда ты касаешься ранки, но эта боль другая — сладостная, что ли? Мне хочется большего. О, Крыс, хитрое создание, ты всё понимаешь! Твои поцелуи, вначале похожие на подделки, сейчас вызывают во мне дикие, невероятные ощущения. Мне хочется, чтобы они не прекращались. Ты ложишься сверху, заставляя меня бесстыдно раздвинуть бёдра. Я сжимаюсь в ожидании очередной адской пытки, но ты не входишь внутрь. Я чувствую, как твой член трется об мой, бессознательно выгибаюсь, желая быть ближе, обхватываю твои бёдра ногами. Разве я думал, что такое когда-то случится со мной? Зарыться рукой в твои волосы, подставлять горящие губы для новых поцелуев, двигаться в такт твоим движениям. Это волна, Незуми, безумно высокая, которая сможет унести всё, что я захочу ей отдать. Чтобы после, омытый ею, я смог полностью, без остатка принадлежать тебе. Потому что ты этого хочешь. Потому что я, наверное, тоже не против. Кажется, это называют оргазмом. Мне трудно сейчас вспоминать слова — правда ведь, не время для умствований и философских рассуждений. Я подумаю после… Даже пусть с твоей стороны это навряд ли любовь, а просто необходимость удержать того, кто может тебя спасти, кто всегда будет рядом. Это не так уж и плохо, Крыс. Если ты позволишь мне остаться, я непременно тебя спасу. Эй, сделаешь для меня то же самое? Ты тяжело и горячо дышишь мне в шею. Растрепанные волосы щекочут лицо. Кажется, ты вот-вот раздавишь меня своей тяжестью. Но сейчас это приятно, и совершенно не хочется что-либо менять. Слова лишние, и мы просто молчим. Твоя рука осторожно сжимает мою. Горячо. Как тогда, при нашей первой встрече. Знаю, ты станешь моей бурей, Незуми. А кем для тебя стану я?