Добро пожаловать домой

      Человеку нужен дом. Дом — не тот особняк в тройку этажей с гаражом для пяти машин и лужайкой для садовых гномиков. Хватит и квартиры, можно даже небольшой. Хватит и бунгало, и трейлера. Чтобы можно было прийти и сказать: «Я дома».       Питерская квартира для Виктора большая и холодная. Гирлянда медалей и громадная стопка журналов с его интервью, которые ревностно собирает Мила и всегда вручает ему как какое-то богатство. Виктор не спорит, послушно устраивает для этой макулатуры угол в большом шкафу в гостиной. Память? Возможно. Всё равно для игрушек Маккачина места он отвёл больше. Так лучше, так больше дома. Хотя Маккачин не умеет разговаривать, но Виктор упрямо верит, что приветственный гав равен желанному: «С возвращением».       Юрка на эти мысли вслух как-то крутит пальцем у виска и ворчит, что Виктор поехал головой. А потом записывает Виктора себе в грузчики, чтобы дотащить огромный пакет кошачьего корма, и сюсюкает с пакостным лохматым комком шерсти, обожающим грызть задники ботинок Виктора.       Оба они поехавшие, определённо.       А потом появляется Юри. Юри — это дом. Виктор об этом не говорит никому, даже старается не думать. Подумаешь о таком — и привыкнешь. К хорошему и долгожданному ведь легко привыкнуть… И сложно бывает отвыкать. Виктор уже привык всегда рассматривать наихудший вариант.       После финала Виктор шепчет уставшему и счастливому Юри в губы: «Скоро будем дома» — и думает о Хасецу. Спустя пару месяцев как-то утром Юри целует его мятными от зубной пасты губами в щёку, жмурится от зимнего питерского солнца, заглядывающего в окно, и счастливо бормочет на хриплом русском: «Как хорошо дома». И зябко поджимает голые ноги, залезает вместе с ними на диван с громадной кружкой кофе и тянет на колени длинную футболку Виктора — сувенир с какого-то съезда. Даже самому Виктору она велика, а уж Юри — так вообще. Маккачин тут же пушистой грелкой устраивается рядом и пищит резиновой косточкой. Виктор мостится рядом и шлёпает ладонью тёплый мохнатый бок — совсем места ему не оставил.       У медали Юри почётное место в середине специальной полочки. Как и почётное место для его кружки в буфете. У Юри место в жизни Виктора — самое главное, особенное. Потому что наконец-то Виктор может согласиться, что да, дома очень хорошо.       С Юри очень хорошо. Юри — дом. Мятная паста в уголке губ, след от очков на переносице, отпечаток лапы на синей куртке от залезшего в лужу Маккачина, кофе с корицей, рисунок шрамов от мозолей на тонких ступнях, поцелуи в шею и однажды ревнивое: «принадлежит Юри Кацуки», — размашистыми иероглифами чёрным маркером на левой ладони.       И Виктору совсем не важно, какое солнце играет бликами на стёклах его очков.