Пидоры.

Черт, нихуя не ясно. Ебанный переходный возраст, все слишком быстро меняется. От гормонов кружится голова, просто невозможно понять, что же ты, блять, делаешь.

***

Они снова остались одни в пустой раздевалке. Кажется, им надо куда-то спешить, каждому из них, но они совсем забыли об этом, глядя друг на друга. Да, каждый из них уже кучу раз видел полуобнаженное тело другого, но в этот раз все как-то иначе, по-особенному. Дима что-то усиленно запихивал в рюкзак, пока Леша ждал друга. Один не любил уходить без другого. Им нравилось постоянно быть вместе; нравилось, будто в шутку, обнимать друг друга, толкать, докасаться до тела, рук, лица другого; нравилось чувствовать такое приятное, знакомое тепло под пальцами. На уроках они перекидывались многозначительными взглядами, причем, если один улыбался под напором другого, то через несколько секунд смеялись оба. Один понимал другого, как не понимал себя. Но даже этого им становилось мало, каждому хотелось большего: быть рядом чаще, дольше, еще немножко ближе. Это требовалось, как наркотик: старая порция уже слишком мала, хочется еще, чтобы сносило башку чуть сильнее. В тот момент, когда их взгляды встретились, Леша заткнулся, в тот момент он перестал шутить какие-то тупые шутки, которые вечно вырывались из его уст. Дима тоже застыл: он утопал в глазах друга. Ему захотелось, захотелось так, как давно не хотелось. Ну, как давно. Со вчерашнего вечера, когда ему пришлось второпях закрывать вкладку с гей-порно, закидывая салфетки с украденным у матери кремом в ящик стола, запираемый на ключ, потому что он услышал, как открылась дверь в квартиру. Он закусил губу, а Леша приоткрыл рот. Кажется, они думали об одном и том же. Димка *** медленно выпрямился, повернулся лицом к другу. Они все еще неотрывно глядели друг другу в глаза. Казалось, что бегут не секунды, а медленно, величественно вышагивают тысячелетия. Наконец, они дернулись. Нельзя сказать, кто предпринял что-то раньше: они настолько похожи, настолько понимают друг друг, настолько связаны, что, кажется, уже и действуют одновременно. Да и какая разница-то? Это не меняет сути происходящего. Дернувшись, они поспешили к друг другу. В одно мгновенье преодолев разделявшие их несколько метров, юные пидоры упали на пол. Как ни странно, Дима оказался сверху. Возможно потому, что Леша испугался: не раздавит ли он объект своего обожания? Поэтому он немного поддался. Они все еще смотрели друг другу в глаза, с слегка приоткрытыми ртами, как умственно отсталые долбоебы, что, возможно, и было правдой. Дима слегка терся тощим тазом о промежности Лешки ***, он не совсем понимал, правда ли то, что он ощущает или, все-таки, выдумка его больного воображения? Хотя, какая к чертям разница? Сейчас ему было уютно и хорошо, но хотелось еще больше. Он наклонился, локтями упираясь в пол, по бокам от Лешиной шеи. Сейчас их лица, — их губы — разделяли пара-тройка сантиметров. Становилось действительно жарко. Дима облизнулся: он посмотрел в разноцветные глаза друга, почувствовал одобрение и какую-то необычную эмоцию. Была ли это страсть? Или страх? У маленького пидора нет времени разбираться, в его воспаленном мозгу одно лишь желание. Неожиданно, Леша положил свои руки на спину и голову Димы. Рука на спине лежала неподвижно, а пальцы той, что была на голове, зарылись в светло-каштановые волосы. Он улыбнулся одними уголками губ. Нет, они оба улыбнулись уголками губ, но Леша мечтательно глядел в глаза Димы, который быстро снял с друга очки, положив их где-то рядом, не понимая, где именно. Наконец, спустя где-то минуту, Димка *** решился: он мягко прильнул к губам оппонента. БЛЯТЬ. Эти губы... Они такие мягенькие, теплые, господи. Он и не подозревал, что человеческие губы такие, что губы того, кого ты обожаешь больше своей жизни, настолько прекрасны. К хуям нужны какие-то наркотики, если каждый день можно чувствовать это? Леша сильнее сжал волосы друга, он был напуган, когда Дима ринулся к его губам, но сейчас парнишку просто уносило. Он был в полном ахуе, в то время как Дима стал активнее шевелить тазом. У Леши просто все перемешалось в голове, свет померк, но как же, сука, ему было хорошо... Он тонул, терялся, ему хотелось, чтобы это дерьмо не прекращалось. Он стал наслаждаться, постепенно активнее отвечая Диме на поцелуй. И тут, неожиданно, кто-то стал открывать дверь. Дима вскочил, как напуганный кот, также выгнувшись в спине. Через пару секунд он сидел уже не на Леше, а на полу, возле него. Рот лежавшего был еще открыт, в то время как глаза, наоборот, прикрыты. Учительница физкультуры открыла дверь и презрительно-укоризненно посмотрела на мальчиков. — Быстрее, все уже ушли! — она на пару секунд перевела взгляд на Лешу. — Он живой? Дима быстро, еще выше, чем обычно, ответил: — Вроде как, да. Учительница неодобрительно помотала головой, дверь закрылась. Дима выдохнул. Он уж испугался, что она что-то еще спросит, он бы просто не смог этого выдержать. А Леша только сейчас открыл глаза и вяло спросил: — Чо это, блять, было?