Наваждение

Смятый пиджак лежит на полу. Его рукава вывернуты, когда-то бывшие ровными линии спины изломаны, а некогда чистая, идеальная ткань покрылась миллиардом морщинок. Настоящее олицетворение позора. Майк морщится и закрывает глаза ладонью. Смотреть, где и в каком состоянии лежат его брюки, ему не хочется. Нет, не стыдно. Хотя…  Почему-то его костюмы никогда не ложатся так ровно, как у его босса.  Который, к слову, стоит у огромного зеркала в полном обмундировании и сосредоточенно завязывает галстук. Гроза юридической практики, лучший клоузер в городе смотрит прямо перед собой и перебирает пальцами жесткую ткань, наматывая узлы. Глаза настолько напряженно смотрят в отражение, что зеркало не разбивается исключительно из-за своего, зеркального упрямства.  Метр восемьдесят упакованного в костюм совершенства. По крайней мере, по собственному мнению.  И всего на два сантиметра выше Майка. Хотя куда чаще кажется, будто Харви выше. По крайней мере, на целую голову. А когда он облокачивается на свой монументальный стол, через который так и хочется… Нет, Майк, тебе не хочется.  Он потирает лоб пальцами, морщится.  Слышит движение на том конце комнаты, где босс поправляет воротник рубашки. Звук, который он не успевает интерпретировать, — и что-то тонкое падает на его лицо. Что-то, по ощущениям похожее на его галстук.  Когда Майк убирает руку с лица — а это происходит практически сразу же, — комната уже пуста. Еще через несколько минут хлопает входная дверь.  Харви Спектр любит эффектные появления, но из его квартиры он уходит всегда одинаково. Молча.  Майк издает стон, полный безнадежности и очередного подтверждения собственной глупости. Опять. Он опять это сделал.  Как он вообще до такой жизни докатился? Бутылка из-под виски, далеко не первая за эту ночь, выглядывающая из-под сброшенной на пол рубашки, намекает, как именно. Откуда она взялась в его квартире, в которой отродясь не было ничего, кроме пива, Майк не помнит. Сейчас это уже и не важно.  Важно, что подушки пропитались запахом босса, и ему снова придется снимать все наволочки и стирать их. И еще проветривать квартиру.  Жаль только, что Харви Спектра из его головы так просто не выветришь. — Боже, Майк, что здесь случилось? Рейчел. Она ходит по его квартире и недоуменно морщит нос. Морщить действительно есть с чего: старые упаковки от пиццы, пустые бутылки, небольшая горка постельного белья, которую Майк снял с кровати и покидал на пол у ванны. — Мы… думали над делом, — говорит он, почти не кривя душой. Самое лучше вранье строится на правде. Это он усвоил даже слишком хорошо.  — Мы? Харви что, был здесь?  Майк вздрагивает и проводит рукой по лицу, пытаясь отогнать воспоминания о том, как именно Харви был здесь и что он делал. И что делал он сам. Однако его память слишком хороша, слишком фотографична, чтобы просто так стереть его голос, его руки, его… Да что это такое! Майк Росс, возьми себя в руки! Рейчел продолжает удивляться тому, что их непробиваемый босс, который даже латте не пьет, если его готовит не его любимый и — что более важно, — проверенный бариста, устроил дебош в квартире Майка, которая далека от его привычного места обитания, и Майк не выдерживает. Он решительно привлекает ее к себе, удивляя своим напором. Все мысли уходят на второй план, пока их тела сплетаются прямо там, на полу.  Надолго его на этот раз не хватает. Зато воспоминания оттеснены, заменены новыми, в которых главное действующее лицо — Рейчел. Рейчел, со своим мягким телом и нежной кожей, Рейчел, поцелуи которой не заставляют его вздрагивать от смешанных чувств, Рейчел, чьи волосы темным каскадом спадают вниз.  Майк гладит ее по спине и вздыхает. Она утыкается носом в его шею. И что-то бормочет.  — У тебя новый одеколон? — повторяет она громче. — Что-то знакомое… Но мне нравится.  А Майк застывает и хочет провалиться под землю.  Его одеколон носит имя его босса и, кажется, он пропах им насквозь. Черт. Когда это случается впервые, Майк убеждает себя, что все это — единичный случай. Наваждение, вызванное парами алкоголя и победой в деле. И совершенно не имеет отношения к тому, как на него смотрит его босс.  И вообще к нему отношения не имеет, ни в какой плоскости.  Тем более, тот наутро недоуменно спрашивает, что произошло и что, черт возьми, он делает в его квартире. Пожав плечами, Майк говорит, что тоже мало что помнит.  Ведь это всего лишь случайность, не более.  А потом это повторяется. Через месяц или около того. И наутро он снова ничего не помнит. А Майк чувствует подвох.  Когда это случается в третий раз, он уже не может прикрываться случайностью. Случайность, повторившаяся трижды, плавно превращается в закономерность. И даже Верховный суд это не опровергнет.  Хотя ему почему-то кажется, что Харви Спектр сможет добиться и этого.  Каждый раз Майк пытается забыться в объятьях Рейчел. Сначала это работает, но с каждым разом — все хуже. Он просит Рейчел обнять его, и все равно вспоминает, как его обнимали другие руки. Руки, которые держали его крепче и жестче. Каждый раз Майку тяжелее сосредоточиться. Теперь, целуя Рейчел, он не может перестать вспоминать вкус чужих губ и то, как реагирует чужое тело, когда он прихватывает их зубами. Один раз он настолько теряется в собственных воспоминаниях, что почти называет ее чужим именем. Успевает вовремя остановиться, но имя горит, выжженное перед его глазами раскаленным клеймом. Что именно делает Харви, после того, как в молчании — ведь после пятого раза сослаться на временную амнезию, вызванную алкогольным опьянением, уже нельзя, даже ему, — покидает его квартиру, Майк не знает. И знать ему не хочется. Или хочется. Он еще сам не определился.  Майка неизбежно посещают мысли о его ориентации. С одной стороны, его всегда привлекали исключительно девушки. С другой стороны… Мда.  Но опять же, к Луису его совершенно не тянет. Ладно, к Луису вообще мало кого тянет, он не показатель.  А с ним… Иногда Майк чувствует на себе его взгляд, когда ходит по коридорам офиса. Тяжёлый, опасный взгляд.  О чем он думает в этот момент? Майк — определённо не о судебной практике. Хорошо, что обычно он держит в руках папки или стопки дел. Или газету. Непроизвольные реакции организма ещё никогда не было скрывать так тяжело.  Плохо, потому что он знает, что значит этот взгляд. И что он обещает. И от этого чувствовать его на себе практически невыносимо. Чертовы стеклянные стены. Хуже всего, что Майк никак не может понять, как именно пара бокалов виски переходят в то, что его галстук летит на люстру.  Свой галстук Харви успевает аккуратно повесить на спинку стула.  Ещё бы, это ведь его галстук.  И костюм его почему-то не разлетается по всей комнате. Он либо разложен без единой складочки, либо висит на вешалке. И наутро на нем не наблюдается ни единого доказательства, что ночь он провёл не в своём родном шкафу.  Хотя, зная его босса, костюмы у него хранятся в отдельной Бэт-пещере. Для костюмов.  Логичным решением было бы просто не пить вместе. Даже, желательно, не дышать в одном помещении, в котором не присутствуют другие люди. Но это потенциально проблематично, ведь Майк — его помощник. А это значит, что так или иначе, но они будут сталкиваться. Хотя последние пару месяцев Майку удается этого избегать. Никто не отменяет поздние вечера в офисе, плавно перетекающие в ночь, но с ними — ну, или за стеклянной стенкой, — Донна, которая не спускает с них глаз. А при Донне все, что они могут сделать, это обмениваться взглядами поверх стопок с документами.  Можно сделать ход конем и перейти под начало Луиса. Ладно, это никакой не ход конем, а трусливое бегство. И это наверняка приведет Харви в бешенство.  А что, мысль интересная... Нет, Майк, совершенно не интересная.  Кажется, стоит пойти принять контрастный душ.  Кажется, что все это воспринималось бы легче, если бы Харви его соблазнял. Так можно художественно перевести стрелки. А то, что он сам снимал с него ремень — временное помутнение рассудка. Состояние аффекта. И ни одна экспертиза не докажет обратного. Вот только Майка никто не соблазняет.  А жаль.  Майк даже не хочет с собой спорить. На стриптиз в исполнении босса он бы посмотрел. И не один раз. Может, поймать его на слове? Хотя... Это же Харви Спектр.  На слове с вероятностью в сто двадцать процентов поймает он. А ему потом отдувайся.  Майк ставит новый рекорд в уклонении от Харви Спектра.  Не то чтобы он этого хотел. Но все это начинает ему надоедать. Ведь в офисе их отношения остаются исключительно профессиональными. Насколько они вообще могут быть профессиональными, учитывая, что одной из сторон является мистер Спектр. Майк наблюдает этот не прекращающийся поток женщин, входящих и выходящих из его кабинета, и понимает, что не знает, что он по этому поводу чувствует.  Он не хочет быть еще одним брошенным развлечением на одну ночь.  Но и всего, что подразумевают под собой настоящие отношения — при одной только мысли его начинает мутить, — он тоже не хочет.  К тому же, есть Рейчел. Та самая Рейчел, в которую он влюбился с первого дня работы в... как она тогда называлась... "Пирсон-Хардман". Рейчел, которая поддерживает его во всем, которая не боится признать того, что они вместе, Рейчел, которая... Которая просто Рейчел.  Рекорд — два месяца.  Рекорд — два месяца и две недели.  Майк все чаще уходит раньше, чтобы не застрять в офисе на всю ночь. Упрекнуть его не за что: все дела он сдает вовремя, даже Луис удивляется его производительности и спрашивает, с чего это вдруг Росс проявляет такое рвение. Майк уклончиво пожимает плечами.  Если бы он только знал... Удивлена даже Рейчел, хотя то, что он находит время для нее, ей нравится. Вот только — будто с тайным умыслом, — Харви задерживает в офисе ее, нагружая совершенно не нужной работой, которую почему-то нужно сделать незамедлительно. Этому она тоже удивлена — а Майк в бешенстве, — но связать одно с другим не связывает. Да и кто в здравом уме свяжет? Все знают, что Харви тот еще бабник, который давно и — предположительно — тайно влюблен в свою секретаршу. Хотя назвать Донну секретаршей практически уголовное преступление. Донна — это Донна.  Никому даже в голову не придет, что Харви Спектр любит делать минеты. Глубокие. Медленные. Такие, от которых Майк теряет голову, задушено стонет, зарываясь пальцами в светлые, всегда идеально уложенные волосы, и толкается в плотное кольцо горячих губ, упиваясь наслаждением, и не своим голосом умоляет о продолжении. Стук в дверь. Полвторого ночи. Майк вздрагивает, открывая глаза. Он сам не заметил, как уснул. Шея затекла, ноги налились свинцом. Рядом лежит коробка с полу съеденной пиццей, на полу стоит пустая бутылка из-под пива. Поднимаясь на ноги, Майк конечно же ее задевает. Бутылка падает на пол, и Майк хмурится. Он не понимает, что его разбудило. Может быть, пришла Рейчел? Он ждет ее весь вечер, но скорее всего она снова ночует в офисе. Когда-нибудь Майк не выдержит и пойдет разбираться с их боссом, хотя Рейчел просит этого не делать.  Стук повторяется.  Майк не спешит идти к двери. Голова, еще не до конца согнавшая с себя дрему, работает медленно, со скрипом, как большинство их стажеров. Кто бы это мог быть? В голове пусто, ни одного предположения. Любопытство перевешивает логику.  Майк, шаркая, подходит и смотрит, слегка приподняв бровь, на дверь. Кажется, надо сделать глазок, ну или хотя бы цепь повесить... Все-таки он не на Пятой Авеню живет. Да и петли надо бы смазать. Майк отпирает замок и открывает дверь.  Ну конечно. Как он только сразу не догадался. — Заблудился? Босс стоит, привалившись плечом к дверному косяку. В одной руке бутылка виски, в другой — начищенные до блеска туфли. Майк переводит взгляд вниз: так и есть, стоит в черных носках. Одет... И вот тут уже становится интересно: в черный смокинг с бабочкой, которая болтается под воротником в развязанном состоянии. И пахнет от него женскими духами, слишком сладкими на вкус Майка.  — Ты, — обвиняющий перст, с трудом отделившийся от тесного союза с бутылкой, — меня избегаешь.  Он не спрашивает, утверждает. Спорить с ним Майк не собирается. К тому же, это бесполезно. Майк только слегка пожимает плечами. Глаза босса с трудом фиксируются на его лице. Да, эта бутылка возможно — возможно? Скорее всего! — уже не первая.  — Не думай, что я не понял, что ты делаешь. Ты намеренно передаешь мне все через Донну или Рейчел. И за все время работы я еще ни разу не видел, чтобы с решениями Верховного суда расправлялись настолько быстро. Даже слишком быстро, если вдуматься.  На губах появляется усмешка, а бровь дергается. — Я что, разбил твое сердце? Майку хочется захлопнуть дверь прямо перед его самодовольным носом, чтобы больше не слышать этот насмешливый тон. И как только ему удается даже в состоянии, когда ноги идут в противоположных направлениях, четко и ясно излагать свои мысли? Майк делает глубокий вдох, напоминая себе, что трезвый Харви за пьяного не отвечает. Чаще всего он его просто игнорирует, делая вид, что прошлой ночи не было, и это не он предлагал на спор выкурить одновременно три косяка. — Харви, езжай домой. Он одновременно и верит, и не верит в то, что произносит эти слова. Подумать только, вот это самообладание! Майк Росс, да ты можешь собой гордиться! Хотя от волнения во рту и пересохло.  Босс хмыкает, наклоняет голову на бок.  — Мое такси уже уехало.  — Так вызови себе другое.  Харви запускает руку в карман брюк и достает оттуда телефон с безжизненно-темным экраном.  — Мой телефон сдох. Майк снова вздыхает, на этот раз раздраженно.  — Хорошо, я вызову его тебе сам.  Он пытается нащупать в кармане телефон, но потом вспоминает, что эти штаны вообще-то пижамные, и телефона в них не может быть по определению.  Под самодовольную улыбку босса он поворачивается и направляется к дивану, где в последний раз видел мобильный.  Но стоит ему дойти — быстрым шагом, надо заметить, — до пункта назначения, как слышит хлопок и звук закрывающейся входной двери. И, судя по звякнувшей мелочи на тумбочке в прихожей, босс вовсе не решил оставить его в покое.  Его приближение он скорее чувствует, чем слышит. Ну ещё бы, это благоухание сложно не заметить.  Но Майк делает вид, что не замечает. Он находит телефон под коробкой пиццы и выпрямляется, вспоминая номер такси. Фотографическая память не подводит. Как назло.  Пальцы начинают набирать номер и — внезапно замирают.  Потому что босс, не выпуская из рук туфли и бутыль виски, прижимается к нему всем телом, жарко дыша в шею.  Такое простое движение, но у Майка перехватывает дыхание.  Харви прижимается чуть сильнее, и его рука появляется в поле зрения Майка. Даже в таком состоянии он умудряется не бросить туфли на пол, а аккуратно поставить их на пустое место на диванных подушках. Делает он это нарочито медленно, так, что Майк успевает прочувствовать каждый изгиб его твёрдого тела.  Майк пытается поймать ускользающую мысль за хвост, но чем глубже он вдыхает алкогольные пары, под которыми, едва уловимо, прячется запах Харви, буквально преследующий его все это время, куда бы он ни пошёл, тем сложнее это сделать.  Харви опускает руку на его живот. Майк машинально накрывает ее своей, не совсем уверенный, что он собирается сделать: убрать ее? или..? Длинные пальцы, поглаживая, начинают медленно сползать вниз, туда, к кромке пижамных штанов, которые и так держатся исключительно на честном слове. Сползают вызывающе медленно, но не давая ему ни единого шанса на отступление. Когда они достигают цели, Майк вздрагивает и закрывает глаза.  Сопротивляться он больше не может. И не хочет. На этот раз Майк не чувствует похмелья и все помнит. Как его целовали требовательные, напористые губы, как тянули его волосы, как кололась щетина на твердом подбородке. Ну надо же. О Харви он этого сказать не может. Он так и не научился различать, когда тот врет. Хотя, учитывая все, что происходит между ними, он должен хотя бы догадываться.  Но нет.  Один из самых высокооплачиваемых юристов Нью-Йорка босиком ходит по его квартире, пытаясь найти носки. Надевать туфли из итальянской кожи на босые ноги — святотатство. Майк не собирается ему помогать, хотя, где они, знает отлично. И не потому, что в нем проснулась вредность, а потому, что Харви снова молчит, не говоря ни слова. На него он даже практически не смотрит, если не считать косых, быстрых взглядов, когда он проходит мимо дверного проема.  Майк наблюдает за тем, как босс одевается, и ругает себя. Он снова поддался, и на этот раз он даже не может винить алкоголь.  Мысли не утешительные.  Возможно, если он продолжит его избегать?  Харви снова мелькает мимо, и Майк видит, что туфли на нем. Значит, носки найдены, и теперь его здесь ничего не держит.  Хлопок закрывшейся двери.  Он ушел. И снова — молча. Да. Так он и сделает. И эта ночь на этот раз точно будет последней.  Хотя кого он обманывает...