***
Амелия проснулась. Темная пелена сна отказывалась её отпускать, давила на грудь, начинала пугать, но наконец растаяла, уступив место дневному свету. Девушка открыла глаза и окинула взглядом голубые стены и белые салфетки на тумбе и столе. Комната казалась какой-то знакомой, но неузнаваемой. Амелия попыталась привстать, но её затошнило. Она упала на подушку, тяжело дыша, и лежала так до тех пор, пока тошнота не отступила. Тогда Амелия попыталась ещё раз. Снова закружилась голова, но на этот раз уже не так сильно. Пересохшее горло засаднило так же, как после долгого голода от обильной еды начинает болеть живот. Дрожащей рукой принцесса взяла стакан со стола у кровати и сделала несколько аккуратных глотков воды. Сухость ушла, зато осталось ощущение, что в глотку впились когти. Амелия поставила стакан на место, приподнялась на подушках и сидела, дожидаясь, когда уйдут неприятные ощущения и снова можно будет жить. Времени прошло ровно столько, сколько ей потребовалось, чтобы понять, что она действительно болеет. И, как подобает всем больным, идущим на выздоровление, она поняла, что больше ни минуты не может оставаться в постели. Амелия встала, поправила длинную хлопковую ночную рубашку и вышла в коридор, где увидела полную женщину, чья форма тела напоминала бочонок эля, обтянутый белой мантией. Даже со спины Амелия узнала в ней медсестру Клариссу. И тут же пришло осознание, что она находится в Сейрунском королевском госпитале. Она хотела позвать женщину, но горло не послушалось и выдало лишь странный писк и кашель. Кларисса всё равно обернулась на звук и сразу же торопливо подошла. – Принцесса! – воскликнула она, почти оглушив больную. – Мы думали, Вы ещё день или два не придете в себя! Амелия прокашлялась. – Что произошло? – Вам нужен отдых, – сказала медсестра, открыв дверь и тесня Амелию обратно в комнату. Девушка почувствовала, что не сможет сопротивляться, и покорно ретировалась туда, куда ее подталкивали - на кровать. – Что со мной? – повторила она вопрос. – Вас очень долго доставали из-под обломков. В раны попала инфекция, поэтому мы пока что не смогли вас до конца вылечить. – Из… под… обломков? – А, да! – Кларисса стукнула себя по лбу, что-то осознав. – В гостинице, где вы вели переговоры с Гильдией купцов, взрыв был. Один ненормальный решил себя убить, а заодно и всех прочих, кто рядом был тогда. Но вы не беспокойтесь: ваш отец занимается расследованием. Он вам всё расскажет, я в этом просто уверена! Амелия нахмурила брови, словно задумалась, но, на самом деле, в её голове не было ни одной связной мысли. Краем сознания она пыталась оценить и понять услышанное, но оно казалось таким чужим и далеким… – Сколько человек погибло? – спросила она после долгого молчания. Кларисса театрально сложила руки на груди, скорбно всхлипнула и ответила: – Четыре человека. Несмотря на все приложенные усилия, мы не смогли их спасти. Амелия медленно перевела взгляд с медсестры на ровную скучную стену: – Поесть бы. Очень хочется. – А, да-да, конечно! – тут же ободрилась Кларисса и спешно покинула палату. Амелия выпила ещё стакан воды и замерла. Внутри скреблась пустота, которую хотелось заполнить, но никто Амелии не выдал инструкцию, как это сделать. Кларисса вернулась быстро, принеся поднос, на котором стояла овсянка с малиной и молоко. Принцесса осилила лишь полчашки и внезапно обнаружила, что раньше эта еда казалась ей вкуснее. И пусть голод прошел, пустота – осталась. Амелия попробовала ходить по комнате, но на неё резко накатывала усталость каждый раз, когда она делала хоть шаг. А когда принцесса ложилась, появлялось непреодолимое желание двигаться. После обеда пришел отец. Он долго рассказывал про секту Шабранигдо, которая устроила взрыв. Почувствовав прилив сил при виде родного человека, Амелия залезла на стол и чуть менее долго, говорила о том, что враги Света и Жизни должны быть уничтожены. Наконец Филионел крепко обнял дочь и ушёл. После того, как за отцом закрылась дверь, на принцессу накатила все та же безумная усталость, и остаток дня она апатично рассматривала потолок.***
Темнело. Амелия зажгла лампу. Её вновь стало терзать желание сделать хоть что-нибудь, чтобы вырваться из надоевшего вялого болезненного состояния. Она нашла халат и тапки, оделась, вышла в коридор, который встретил её холодным и безлюдным полумраком. Решительность Амелии чуть угасла, но она всё равно пошла дальше, минуя одну за другой безмолвные закрытые двери. Впрочем, одна дверь, расположенная через несколько поворотов от её комнаты, отличалась от остальных: возле неё несли стражу два солдата. Сначала Амелия хотела пройти мимо, но передумала. Она встала напротив двери и посмотрела на стражников. Те в ответ напряженно нахмурили брови и поджали губы. Амелия выглядела сейчас не лучшим образом, но они определенно её узнали. – Что вы тут делаете? – спросила принцесса. – Государственная тайна, – крякнул правый стражник. Снова мелькнула мысль, что можно пойти дальше, но Амелия, повинуясь какому-то внутреннему зудящему чувству, осталась. – Вы же знаете, кто я! От меня не может быть никаких государственных тайн! – Да… Принцесса… Но король Филионел велел никому не говорить… Государственная тайна! – в голове солдата натужно скрипели шестеренки, и это действо отражалось на его страдальчески перекошенном лице. Похоже Филионел не оставил прямого приказа не впускать именно свою дочь. – Не может быть, чтобы мой отец не рассказал мне об этой тайне! – полу притворно разозлилась Амелия, давя на мужчин. – Немедленно говорите, что там! – Один из соучастников взрыва, – ответил левый стражник не очень уверенно. Амелия скользнула взглядом по серьезным лицам стражей. Только услышав о том, кто находится за дверью, она сразу поняла, что ей нужно поговорить с этим человеком. – Пустите меня к нему, – велела принцесса. – Но… – Никаких “но”! Я второй человек в государстве, и к тому же – пострадавшая. Я имею право допросить этого служителя Зла! Правый стражник неуклюже шагнул в сторону, достал из кармана ключи и открыл дверь. Из одного полумрака Амелия шагнула в другой, дурно пахнущий чем-то неуловимо знакомым. Принцесса зажгла Лайтинг и сразу увидела черные холодные глаза, пугающие, насмешливо изучающие её. При одном взгляде на существо, лежавшее в кровати, она поняла, почему его держат здесь, а не в темнице. У человека не было обеих ног, одной руки до середины плеча и трёх пальцев на второй руке, за которую он был привязан к кровати. По тощему бледному лицу ужасной отметиной проходил шрам, делая из его щеки неровную впадину. Ему можно было даже посочувствовать, но его преступление и запах заставляли Амелию содрогаться от отвращения. – Ты сектант? – спросила принцесса, отойдя от первых секунд оцепенения. – Ага, вроде того, – ответил парень. – А ты непохожа на следователя… подожди! Я знаю. Ты – Амелия, принцесса! Он скривил тонкие губы, изображая улыбку. Амелию передернуло от омерзения: – Ты ни во что не ставишь жизнь, если так небрежно обращаешься с ней! – Ты пришла, чтобы читать мне нотации? Так это бесполезно, - сектант сплюнул на пол. Амелия проследила за траекторией полета плевка и поняла, что он сделал так не впервые. И убирались здесь, видимо, очень редко. А парень продолжал: – Шла такая, венценосная, спать. И вдруг подумала: а не сделать ли какое-нибудь бесполезное дело, чтобы превратить свою бестолковую жизнь в ещё более бесполезное дерьмище? – Моя жизнь не бестолковая! – Амелия от вспыхнувшего внутри негодования сильно сжала кулаки. Жилы на руках болезненно натянулись. – В моей жизни есть смысл! Я могу сделать людей счастливыми! – О, и что? – сектант усмехнулся. – Ну, будет кто-то счастлив, может даже ты. А потом ты, когда-нибудь, задыхаясь в предсмертных муках, будешь думать только о том, что что-то важное ты всё равно не сделала. – Это неправда! – Ну да, конечно, - хмыкнул сектант. - Просто ты ещё молода и не можешь представить, что умрешь. – Ты тоже не старик! Ты… – Да-да, – перебил парень. – Только я уже понял одну истину, до которой ты дойдешь только в старости. Единственное, что имеет смысл – это смерть. И высшее благо для всех – перестать существовать, обратиться обратно в хаос. – Да как ты смеешь так говорить?! Ты жалок, и твой жалкий взрыв лишь объединил заступников Добра против того Зла, что несешь ты и твои сообщники! Ты не победишь! – Амелия развернулась и выбежала из комнаты. Напоследок до неё донеслись колючие слова: – Ты ещё вспомнишь наш разговор! Амелия не остановилась, чтобы ответить. Она бежала, потом торопливо шла, постепенно замедляя шаг. Начинало холодать. Когда она свернула за поворот к своей комнате, на неё налетели Лина и Гаури, несинхронно закричав: – Амелия! Девушка поёжилась. – Мы думали, ты пропала! – схватив принцессу за плечи, Лина крикнула так громко, что должна была разбудить всех, кто спал двумя этажами ниже и выше. К этому времени до них добралась ещё и Кларисса. – Госпожа Амелия, вы нашлись! – объявила она не менее громогласно. – Всё, всё в порядке. Я просто вышла ненадолго. Пройтись! – девушка выставила вперед руки, пытаясь отодвинуть подальше всю эту нервную компанию, особенно Лину, вцепившуюся железной хваткой в её плечи. На несколько секунд воцарилось гробовое молчание. Никто не знал, как продолжить разговор. – Кларисса, – первой заговорила Амелия. – Среди тех четырёх человек, которых не смогли спасти, был ли мужчина в синей рубашке? – Я не знаю, госпожа. Я за живыми смотрела… – растерялась от неожиданности медсестра. – А среди выживших? – Нет… не знаю, госпожа, не уверена. Амелия вздохнула. Она помнила позу, в которой лежал тот мужчина: с таким изгибом позвоночника люди не живут. – Ты его знала? – заботливо спросила Лина, положив руку на плечо Амелии. В этот раз очень ласково. – Это был кто-то важный? – Нет, не знала, – ответила принцесса и быстро продолжила. – Кларисса, принеси одежду. Я хочу прогуляться. – Но принцесса, вам нужен отдых! – возразила медсестра. – Очень нужен! Ты болеешь! – внезапно сказал Гаури. Лина только кивнула головой, одобряя слова напарника. – Я сегодня целый день отдыхала. Я устала от этого отдыха и хочу пройтись. Со мной будут мои друзья, поэтому ничего страшного не случится, – возразила Амелия и неожиданно жалостливо добавила. – Ведь будете? Гаури и Лина не очень уверенно, но все же, кивнули. Амелия вновь обратилась к Клариссе: – Принеси одежду, пожалуйста. Медсестра ответила что-то неразборчивое и шустро удалилась. Амелия зашла к себе в палату, села на кровать и уставилась в темное окно, за которым были видны синие силуэты зданий и яркие звезды. – Это всё равно плохая идея, – Лина постаралась заглянуть Амелии в глаза, но та не хотела реагировать. – Лина, скажи, ты много путешествовала. Есть ли в мире что-то такое, что имело бы самый большой смысл? За спиной послышалась возня и голос Гаури: – Лина, о чем она? – Я не знаю, Гаури! – испуганно ответила ему волшебница и повернулась обратно к Амелии: – Ты понимаешь, что это ненормально, что ты спрашиваешь об этом?! Смысл есть во всем, что ты делаешь! Каждая жизнь имеет смысл! – А как… ощутить этот смысл? Лина неодобрительно закряхтела и покачала головой. Зашла Кларисса с одеждой. – Лина, не отвечай, – принцесса встала, чтобы взять сверток. – Позже, я постараюсь более правильно спросить о том, что хочу узнать. Волшебница только развела руками. А Амелию что-то мучило. Некая неоконченная мысль никак не могла обрести форму. Пока она усердно пыталась собрать её из осколков ощущений, успела одеться и выйти с друзьями из госпиталя. Из распахнувшихся дверей налетел холодный воздух и врезался в лицо, заставляя покрыться мурашками. Но мысль не пришла. Они вышли из дворца, пошли по безлюдным улицам. В темноте холодные безжизненные дома нависали над путниками пустоголовыми монстрами. Амелия хотела идти бодро, но ноги наливались свинцом, медленно и необратимо. Мысли, теплящиеся до этого на краю сознания, теперь совсем пропали. Вопрос, мучивший её, тоже забылся. Девушка не знала куда идет, а главное – зачем. Они вышли на очередную улицу, в конце которой Амелия увидела то место, которое отозвалось у неё в груди неожиданной болью. Между потускневших белых домов чернело пепелище. Принцесса шагнула в сторону остова. – Действительно - плохая идея. Тебе не нужно этого видеть, – Лина снова схватила её за локоть, пытаясь остановить. На несколько секунд, пока Амелия стряхивала руку подруги, это помогло. – Я могу за себя постоять. И тем более - справиться со своими переживаниями, – принцесса уверенно направилась к месту трагедии. Дошли молча. Рядом с остатками фундамента пыль смешивалась с холодным воздухом и проникала в нос, оседала на зубах, заставляла ныть десны. Принцесса что-то пропустила в жизни, теперь она это понимала. – Я его больше никогда не увижу… – из её глаз потекли горячие солёные слёзы. Грудь обдало изнутри жаром так сильно, что дышать стало практически невозможно. Щупальца безумного тепла проползли по рукам и сжали голову тисками. – Кого? Амелия?! Ты о ком? О том мужчине в синей рубашке? – Лина встала рядом. Слёзы у Амелии полились сильнее. – Я его никогда больше не увижу. Никогда не узнаю, чем он жил, кого любил, что ему нравилось, а что нет… – Это совершенно чужой тебе человек! Амелия не услышала подругу. – Я пропустила…я так много в жизни пропустила! Что из того, что я пропустила, было значимо? Может быть, что-то имело тот самый глубочайший смысл? Я не знаю… Я ничего не знаю… Она попыталась повернуться, но тело словно онемело. Она упала, чьи-то руки её подхватили. Зазвучали глухие знакомые голоса. А над головой сияло синее ночное небо, усыпанное блестками звезд.