-
Гарри вошел в их квартиру (да, она была все еще их) и положил свои вещи на тумбочку в прихожей. Он сбросил ботинки, и пошел на кухню, чтобы налить себе стакан воды. Воздух в бабушкином подвале был пыльным и сухим, что он почти сразу начал задыхаться. Он вернулся в коридор со стаканом в руке и взял деревянную коробочку с кисточкой. Он внимательно осмотрел ее. Оказавшись в безопасности, он прошел по квартире в свободную спальню, которую они с Луи решили сделать студией. Здесь царил беспорядок. Большой рабочий стол занимал почти всю стену и был покрыт крапинками краски. На нем лежали кисти, краски, бумага, простые и цветные карандаши, ручки, холсты, подушечки для рисования*, растушка** и все остальное. Из окна лился бледный солнечный свет. Гарри думал, что Луи всегда красив в солнечном свете. Он поставил свой стакан с коробочкой с кистью и подошел к мольберту, установленному в соседнем углу. Гарри споткнулся о брезент, лежащий на полу, чтобы не царапать паркет. Он взял холст с пола и поставил его на мольберт. Так как сегодня было третье августа, в школе не было сессии, ему нечего было делать. И не с кем проводить время, поэтому он рисовал и творил. Он любил рисовать цветы; на самом деле, это то, над чем он работал, практикуя реализм с цветами. Он вернулся к столу и взял деревянную коробочку, открывая ее. Она блестела на свету и он взял кисть, смотря на нее. Отодвинув коробку в сторону, он взял стакан с водой и вернулся к мольберту. Он положил его вместе с кистью, возвращаясь к столу, беря краски и палитру. Он выдавил на палитру самые яркие красные, розовые и зеленые цвета, прежде чем снова подойти к холсту. Отойдя, он взял кисть и окунул ее в стакан с водой. Затем он начал. Когда Гарри начинал рисовать, он действительно начинал рисовать. Луи всегда дразнил его о 'попадании в пузырь', говоря, что это приведет к смертельной катастрофе, если кто-нибудь когда-нибудь потревожит, когда он в своем пузыре. Он любил рисовать розы, потому что Луи любил розы. Это были их свадебные цветы. Кисть так гладко двигалась по холсту. Почти идеально. Это была лучшая кисть из всех, которые он когда-либо использовал, а кистей было более трех сотен. Он рисовал копну роз; некоторые цветущие, некоторые с маленькими бутонами, а некоторые с увядающими лепестками. Он окунул свою кисть в красную краску и продолжил рисовать розу, когда в дверь постучали. Он проигнорировал это, продолжая рисовать, но кто-то снова постучал. Это, наверное, были его мама или сестра, только они приходят, чтобы проведать его и убедить выйти и сделать что-то, кроме того, чтобы сидеть в квартире. — Одну минуту! — заорал он, когда постучали снова. Он закатил глаза, кладя палитру вниз и бросая кисть в стакан с водой. Он вытер руки о тряпочку и потопал к двери. Он открыл дверь, видя свою соседку, Кэролайн. Это была молодая девушка, ей было всего двадцать пять, и она училась на педиатра. По крайней мере, они были друзьями. Они с Луи были ближе, что, наверное, было проблемой, почему он никогда не встречался с ней. Как его мама и сестра, Кэролайн часто пыталась вытащить Гарри из дома. — Чем я могу помочь? — довольно резко спросил он. — Часть твоих писем была в моем ящике, я думала, что почтальон просто перепутал, — объяснила она, протягивая ему конверты. Гарри с секунду посмотрел на них, прежде чем схватить почту. — Ох, спасибо, — Кэролайн сладко улыбнулась и кивнула. — Как дела? — Я в порядке, — ответил он с нетерпеливой улыбкой. — Знаешь, мы с друзьями собрались погулять сегодня вечером, и было бы здорово, если бы ты пошел с нами, — она нервно накручивала на палец волосы, а Гарри поджал губы. — Я ценю это предложение, но я не хочу куда-либо идти. Но, спасибо за предложение, — он любезно отказался, и она отпустила свои волосы, кивая. — Да, я понимаю, но я имею в виду, я правда думаю, что ты должен выйти из дома. Вредно находиться в квартире весь день, — настаивала она. — Да, ну, когда снова начнётся учёба, я не буду весь день в квартире, — сказал он, и Кэролайн скрестила руки на груди, одаривая его покровительственным взглядом. — Я серьезно, Гарри, — Стайлс закатил глаза. — Я знаю, что ты, наверное, все еще немного расстроен из-за Луи, но прошло уже шесть месяцев, — он усмехнулся. — Немного расстроен, — засмеялся он. — Гарри, ты не единственный, кто потерял любимого человека. Люди постоянно теряют дочерей, сыновей, отцов, матерей, жен, мужей, да кого-угодно! — воскликнула она. — Я, блять, знаю это, и все справляются разными темпами; некоторые дольше, чем другие, — огрызнулся он. — Я знаю, что, похоже, я уже должен был справиться с этим, потому что так считают все, но я просто…я просто не знаю. — Если ты не выйдешь, ты хотя бы должен поговорить с кем-нибудь об этом, — настаивала Кэролайн. Она скрестила руки на груди, закусив губу. — Ну, я разговариваю с тобой, да? — саркастически спросил Гарри, и Кэролайн снова посмотрела на него. — Ладно, Гарри, серьёзно, я просто пытаюсь помочь тебе, — раздраженно сказала она. — Многие люди пытаются мне помочь, не принимай на свой счёт, — тихо пробормотал Гарри и облокотился о дверной косяк. — Давай, Гарри, пожалуйста, просто пойдём со мной. Если ты пожалеешь об этом или заскучаешь, ты можешь уйти, а если тебе понравится, я скажу 'ну я же говорила', — поддразнила она, улыбаясь. — Может быть в другой раз, сейчас неподходящее время, — он вернулся в квартиру. — Гарри- — Спасибо за почту, удачного дня, — он закрыл дверь прямо перед ее носом. Он запер дверь, глубоко вздыхая, почувствовав необычное напряжение, бросая почту на тумбочку. Он закатил глаза и повернулся. Он вытер пот со лба и вернулся в студию, замерев. На полу, под мольбертом лежали розовые и красные розы. На мольберте стоял его холст, а там, где когда-то были нарисованы розы, был только белый силуэт, окруженный бирюзовым фоном, будто он никогда их не писал. Он осторожно подошёл и нагнулся, подбирая цветы. Некоторые из них только собирались распуститься, некоторые уже цвели, другие увядали. Держа в одной руке цветы, он почесал голову, оглядываясь на холст, будучи совершенно озадаченным. Он нарисовал розы, ушел на пару минут, а потом вернулся и обнаружил точно такие же розы, как он рисовал, лежащие на полу, а на полотне были только фон и силуэт цветов. Все еще смущенный, он положил цветы на стол, и вернулся к холсту. Его брови сведены, а губы зажаты между зубами; он провел по холсту рукой. Стайлс оглянулся на цветы и покачал головой. Он положил холст в стопку и взял новый, поставив его на мольберт. Он взял несколько красок со стола и выдавил немного на палитру. Взяв палитру и кисть, он оглянулся на розы, а потом на холст. Розы не могли…ожить, ведь так? Это была неодушевленная картина, нарисованная красками, нет. Нет, нет, нет. Конечно, Гарри не поверил, что розы…ожили. Но другого объяснения у него не было. Конечно, ожившие розы не были очень правдоподобным вариантом, но все же! Облизав губы, Гарри обмакнул кисточку в краску и снова начал рисовать цветок. Он нарисовал простую ромашку с бабочкой-монархом*, сидящей на одном из лепестков. Он положил кисть в воду, положил палитру и вытер руки и лоб. Он сделал шаг назад и несколько минут смотрел на холст, наблюдая за ним, словно ожидая, что бабочка оживает и цветок упадёт на пол. Он медленно попятился назад, не сводя взгляда с холста. Он пошел на кухню, чтобы попить. Увидев время, 5:45, он решил приготовить поесть. Стайлс поставил духовку разогреваться и вытащил из морозилки маленькую упаковку макарон с сыром*. Он почти никогда ничего не готовит. Он в основном просто разогревает замороженные блюда и ест. Он вытащил их из коробки, проколол пару отверстий в пакете и поставил в духовку, не дожидаясь, пока та разогреется. Он снова развернулся к кухонной стойке, чтобы взять стакан с водой, но замер, увидев что-то оранжевое краем глаза. И он почти упал в обморок, смотря за тем, как маленькая бабочка-монарх порхала по его кухне и приземлилась на край стакана. Его сердце подпрыгнуло к горлу, и он вспотел. Почему? Он не знал, что происходит. Он побежал обратно в студию, прежде чем остановиться. На полу лежала одна маргаритка, а полотно было совершенно нетронуто краской. — Какого черта, — прошептал он и подошел к нему. Он взял цветок и посмотрел на холст. — Черт побери, — пробормотал он. Холст был полностью чистым, не закрашенный краской. Теперь это стало странным. Он бросил цветок в копну роз и скрестил руки на груди, размышляя. Он взял кисть в руки и внимательно посмотрел на нее. Сейчас кажется странным думать, что все из-за кисти, но это было не совсем так. Также не было объяснения, но как, черт возьми, цветы и бабочка…ожили? Бабочка просто слетела с холста? Цветы просто упали на пол? Единственным разумным решением было провести эксперимент. Он быстро прислонил два холста к стене, опустился на колени с палитрой и двумя кисточками. Он даже подумал, что сошёл с ума, но что может случиться? Он найдет больше цветов на полу? На одном он нарисовал букет цветов найденной кистью, которую оставила ему бабушка, и такой-же букет на другом холсте старой кистью, которой он всегда рисовал. Затем детектор дыма запищал, и он вспомнил о своем ужине и побежал обратно на кухню. После того, как он выбросил сожженные макароны в мусорку и проветрил комнату, он с нетерпением поспешил обратно. Он не был уверен, найдет ли он цветы или нет. Но, к своему ужасу, он увидел нетронутые холсты с букетами на них. Он вздохнул, немного обескураженный, и зашел в комнату. Он отодвинул холсты в сторону и двинулся к стойке черных, законченных и недоделанных полотен. Он опустился на колени и стал просматривать их. Подняв холст недоделанного портрета оленя, он поставил его на мольберт и уставился на него, чувствуя, как кольнуло сердце. У Луи была такая же тату. Мощный олень, олицетворяющий храбрость и силу. Он протер глаза и нагнулся, поднимая с пола палитру и кисти. Он совершенно забыл о розах и странной бабочке, рисуя оленя. Все, о чем он мог думать, был Луи, и как он был счастлив, когда набил первое тату. Это была его первая татуировка, и он не мог быть ещё больше счастлив, чем когда набил ее. Рисуя в ночные часы со слезящимися глазами и урчащим животом, около полуночи он уронил свою кисточку в воду и пошел в спальню, упав на кровать в рубашке, испачканной краской. Живопись и искусство были для него чем-то бóльшим, чем просто страсть. С момента смерти Луи это отвлекает его. Когда он рисовал, он не думал. Его не волновало его окружение. Когда он рисовал, он отправлялся в свой собственный мир, где Луи все ещё был жив, они были женаты, и мир был совершенным. Но мир не идеален, они с Луи не женаты, а Луи не живой. И это не было нормальным, оставаться внутри картины. Рисование облегчает боль, но когда он не рисовал, боль только усиливалась. Ему нужен психиатр, он это знал, но сейчас искусство было его терапевтом, и это помогало ему быть стабильным и довольным. Что есть, то есть.-
Сейчас Гарри нужен был какой-нибудь знак, как кисть в маленькой деревянной коробочке с его именем оживила то, что он нарисовал, это было тем утром. Он проснулся в десять часов и направился в студию. Он протер глаза и заморгал, пытаясь прогнать сон, прежде чем посмотреть на пол, где лежал букет цветов. Он бросился к букету и взял его вместе с чистым холстом. Нетронутый краской. Он отложил их в сторону и взял другой холст, на котором он нарисовал такой же букет, но другой кистью. Картина все еще была там. Рядом с ней не было букета цветов. Просто обычная картина. Он уронил холст и вскочил на ноги. Стайлс посмотрел на свой мольберт, где вчера была картина с оленем. Все было нормально, кроме белого силуэта оленя. Блять. Он развернулся и подошел к дверному проему. Он выглянул в коридор, но ничего не увидел. И не услышал. Он прошел по коридору и заглянул на кухню и в гостиную, где стоял олень с очень страшными рогами. Его глаза расширились от шока и страха. В его гостиной был олень? Он спокойно вернулся в свою комнату, стараясь не испугать его. Он закрыл дверь и взял телефон с тумбочки, набирая номер Джеммы. — Гарри? — она ответила со вторым гудком, будто единственной причиной, по которой Гарри ей звонил — чрезвычайная ситуация. — В моей гостиной олень, — Джемма молчала. — Что? — В моей гостиной олень с ужасающе острыми рогами, — строго повторил он. — Как, черт возьми, олень попал в твою квартиру? Ты живешь на третьем этаже! — воскликнула она. — Ты пил вчера? — Да, Джемма, я вчера немного был пьян привезти в квартиру гребаного оленя, — саркастически возразил он. — Нет! Я…я не знаю, как он оказался здесь, я просто проснулся и увидел его. — Хорошо. Удачи с поимкой, — рассмеялась Джемма, а Гарри стиснул зубы. — Ты мне не поможешь? Что, черт возьми, я должен делать? Позвонить в полицию? Приют для животных? — Я не знаю, попробуй позвонить копам или типа того, они скажут, что делать, — сказала она. — Олень? Серьезно? — с недоверием спросила она. — Да не, не знаю, может быть это единорог. — Я имею в виду, типа, в твоей квартире. Честно говоря, как, черт возьми, олень попал в квартиру на третьем этаже? — Я, блять, не знаю, — Гарри покачал головой. — Как бы то ни было, я просто позвоню в полицию и посмотрю, что они скажут, — он вяло вздохнул. — Что ж, удачи, и дай мне знать, как все прошло, — сказала она. — Не могу дождаться, когда увижу лицо мамы, когда она узнает, — засмеялась она. — Отвали. — Эй, это ты позвонил мне. — А теперь я повешу трубку, — Гарри поспешно повесил трубку и закусил щеку. Он открыл дверь и выглянул, прежде чем поперхнуться воздухом, увидев, что олень стоит в коридоре в пятнадцати шагах от его двери. Поэтому после полуторачасового убеждения копа в участке, что в его квартире мистический олень; два специалиста были отправлены к цели с дротиками с транквилизатором; и они вошли в квартиру, так как он был слишком напуган. После допроса, в основном касающимся любых пристрастий к алкоголю или наркотикам, он, наконец, успокоился. Он написал Джемме, что он разобрался с оленем, а она просто ответила смеющимся смайликом. Он глубоко вздохнул и направился в студию. Он взял кисть и внимательно осмотрел ее. Она выглядела как обычная кисть, но она точно не была таковой. Он поднес ее к столу и положил на место, чтобы взять деревянную коробочку, которую он нашел. Было ли на нем написано что-то еще? Была ли в ней записка? Почему его бабушка мертва, и он не может спросить ее об этом? Но стало совершенно очевидно, какую силу кисть давала художнику. Чтобы он ни рисовал, это оживало. Возвращалось к жизни. К жизни. Жизнь. Он уронил коробочку и обернулся, оглядывая комнату. Если бабочка и олень смогли оживиться, значит и люди бы могли вернуться к жизни. На губах появилась легкая улыбка. Он взял карандаш и подошел к стене рядом с дверью. Это будет долгая ночь, поэтому лучше начать сейчас. Он собирался нарисовать Луи. Его Луи. Луи, которого забрали слишком молодым и слишком быстро. Холст оказался маленьким, поэтому с адреналином бурлящим внутри, он прижал карандаш к стене и начал рисовать эскиз. Он делал штрих за штрихом, не обращая внимания ни на время, ни на урчащий живот. Затем он рисовал и рисовал с растущим волнением от идеи появления Луи в его квартире. И он рисовал и рисовал практически весь день. Затем, в 6:18, он лег на пол и посмотрел на нарисованного Луи. Боже, он так по нему скучал. В 6:20 он заснул на полу с улыбкой на лице.-
В восемь часов Гарри медленно проснулся, протирая глаза. Когда его зрение сфокусировалось, он увидел две ноги, стоящие перед ним. — Луи? — он вскочил и снова осел, увидев, что это просто Джемма. Он оглянулся на стену, где все еще был нарисован Луи. — Гарри, что это за херня? — довольно резко спросила она и подошла к стене, указывая на картину. Гарри встал, но голова немного кружилась, и он снова протер глаза. — Как ты сюда попала? — спросил он. — Ну, я стучала, но ты не открывал, а я знаю, что ты дома, я попробовала открыть дверь и она поддалась. — Это не значит, что ты можешь просто зайти сюда, — он негодующе отстранился. — Гарри, я волновалась, что с тобой что-то случилось, я хотела убедиться, что ты в порядке, — она скрестила руки на груди и строго посмотрела на него. — А что со мной могло случиться? — спросил он, хрустя костяшками. — Не знаю, на тебя напал олень или…еще что-то, я просто хотела убедиться, — она опустила руки, и Гарри потер затекшую шею. — Как долго ты рисовал это? Почему ты спал здесь? — Я нарисовал это прошлой ночью, — тихо сказал Гарри, пожав плечами. — Зачем? — довольно жестко спросила она. — Потому что захотел? — Гарри, это не нормально, — это менее нормально, чем ты думаешь, подумал Гарри. — Послушай, я думаю, я сказала, что это нормально и это не для меня, — он покосился на картину. Цветы, бабочка и олень ожили, почему тогда в этот раз не получилось? Возможно, это не работает с людьми. Или, может быть, потому, что на этот раз он нарисовал на стене, а не на холсте. Он прикусил щеку. — Гарри, я серьезно, — мягко сказала Джемма. — Тебе правда нужно перестать грустить и двигаться дальше. — Я знаю это, ладно? Ты говоришь мне это каждый день. Это практически просверлено в моем мозге. — Тогда почему ты все еще валяешься в этом? Прошло уже шесть месяцев, Гарри. Пришло время отпустить его. — Некоторые вещи легче сказать, чем сделать, — сказал Гарри, повышая голос. — И что-то становится проще, когда они свершатся, — Джемма повысила свой тон, чтобы соответствовать Гарри. — Ты не должна была выходить за него замуж! Ты не планировала будущее, я планировал, я его любил! — гневно прокричал Гарри. — Я тоже его люблю! — прокричала Джемма. — Но моя любовь что-то значила! — Гарри топнул ногой. — Что на счет его мамы? Его сестры? Их любовь тоже значила что-то, но они преодолели это. — Тогда давай, блять, дадим им золотую звезду, а? Джей же проходит терапию? Мы подарим ей серебряную, так как она полностью не справилась, — Гарри отступил назад, а Джемма скрестила руки на груди, закатывая глаза. — Она была его мамой. — Я был его женихом, — мягко ответил Гарри. — Ты даже не представляешь, каково это — создать будущую жизнь у себя в голове, а потом все рухнуло. — Послушай, Гарри, люди все время теряют близких. — Я знаю. — И они справляются с этим, идут дальше, а те, кто не справляется, получают помощь и видят, что кто-то помогает им справиться с этим, — спокойно объяснила она. — Послушай, у меня все отлично, и- — Ты не в порядке, — прервала Джемма. — Ты сидишь в квартире целый день, почти никогда не выходишь из дома и не навещаешь маму или меня, ты даже больше не звонишь и не пишешь нам. Ты изолируешь себя здесь, и это не нормально. И рисовать его в полный рост совсем не поможет. Когда ты в последний раз был в душе? — спросила она, а Гарри поднял руку, пропуская пальцы по засаленным волосам. — Почему ты вообще здесь? — спросил он, скрестив руки. — Потому что я забираю тебя, — сказала она с легкой улыбкой. — Нет, — он покачал головой. Джемма нахмурилась. — Нет, я не могу выйти. — Почему нет? — спросила она. Гарри промолчал. — Потому что нужно многое разобрать, — жестко сказал он. — Пошли, Хаз, я просто хочу с тобой выпить чашечку кофе, потом ты вернешься домой и сможешь грустить над своей картиной Луи. — Ну что ж, если ты так сказала, почему бы мне просто не обуться и не уйти прямо сейчас? — ответил он. — Ты знаешь, что я имела в виду. — Нет, я правда не знал, и я на самом деле не ценю то, что ты говоришь, это ранит меня. — Гарри, брось, я просто дразню. Прости, если я обидела тебя, — искренне извинилась она, а Гарри просто закатил глаза. — Не важно, — пробормотал он, опустив голову. — Поэтому, пожалуйста, пойдем попьем со мной кофе? — ласково спросила она. — Я правда не хочу выходить на улицу. Слишком рано для меня, я устал, мне нужно принять душ… — он считал, загибая пальцы. — Пойдем, мы возьмем маленький стаканчик, потом ты сможешь вернуться сюда, принять душ и поспать, — поддразнила она. Гарри глубоко вздохнул. — Чуть позже? — Серьезно? — с недоверием спросила она. — Да, может быть сегодня после обеда, это было бы хорошо. Не прямо сейчас. А? — Да, может, около трех часов? — Было бы хорошо. — Замечательно, — Джемма была немного удивлена. Она ожидала, что Гарри просто откажется, а не предложит другое время. — Тогда я вернусь в три, — сказала она, идя к двери. — Хорошо, — Гарри кивнул, и она улыбнулась. — Пожалуйста, закрой дверь, когда будешь уходить, — добавил он, а она засмеялась. — Не хочешь, чтобы пришел еще один олень, — пошутила она, идя по коридору к входной двери, Гарри шел за ней. — Я все еще не уверена: верю я этому или нет, — она открыла дверь. — Я серьезно! — воскликнул Гарри, и Джемма засмеялась. — Ты можешь спросить у парня, который стрельнул в него транквилизатором, и того парня, который допрашивал меня. — Хорошо, я буду искать это в газете, — поддразнила она. Она вышла из квартиры и улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ, и она сделала еще один шаг назад. — Адьёс, — она кивнула и развернулась, спускаясь по лестнице. Гарри запер дверь и глубоко вздохнул. Когда он вернулся в студию, он уставился на картину Луи на стене и безнадежно вздохнул. Он вышел и закрыл дверь, прежде чем вернуться в свою комнату, чтобы взять чистую одежду и принять душ. После душа он снова проверил студию, ожидая увидеть Луи, стоящего там, и увидеть белый силуэт на стене, но безуспешно. Он схватил свой кошелек, ключи, и побежал в магазин, чтобы купить некоторые продукты, так как он ничего не покупал две недели. Когда он вернулся домой, он расставил продукты по местам и съел какую-то закуску, потому что не ел больше четырнадцати часов. Как только он закончил это, он налил кружку воды, и выпил добрую половину, ставя на столешницу. Он двинулся по коридору, открыл дверь в студию и замер. Перед мольбертом посреди комнаты стоял…кто-то. Гарри закрыл дверь с распахнутыми глазами и дрожащими руками. Он отступил назад. Его сердце начало бешено колотиться, и он пискнул от холода. Ручка двери дернулась, и Гарри задержал дыхание. Ему казалось, что у него сердце выпрыгнет из груди. Дверь открылась, и в дверной проем вышел Луи. Чертов Луи. Гарри наткнулся о противоположную стену. Он выглядел таким, как Гарри нарисовал его, это было похоже на то, что Луи никогда и не умирал. На нем были его узкие черные джинсы, красная футболка, которая отлично подчеркивала его ключицы, и джинсовая куртка, которую он все время носил. — Не волнуйся, я ничего не трогал. Я знаю, как ты строг к людям, касающимся твоего творчества, — он сладко улыбнулся. Гарри просто стоял, онемевший, ошеломленный. — Гарри, ты в порядке? — спросил он, и Гарри не мог закончить мысль. Он шагнул вперед и протянул руку, коснувшись щеки Луи, прежде чем отдернуть руку. Его кожа была теплой и мягкой. Это сбило его с толку. — О чем это ты задумался? — спросил Луи, и Гарри глубоко вздохнул. Луи всегда спрашивал его об этом. Это была практически его фирменная фразочка. — Как ты…но ты…ты, типа, — он недоверчиво запнулся. — Я что? — спросил Луи, немного ухмыляясь. Гарри шагнул вперед и снова коснулся щеки. — Ты умер, — прошептал он, чувствуя подступающие слезы, закусив губу. Луи стоял прямо перед ним. Луи! Его мертвый жених, который погиб в автокатастрофе. Он…он…как-то был там. — Я всегда был жив в твоем сердце, — ярко улыбнулся Луи. Его глаза тоже блестели из-за слез. Слезы катились по щекам, и в горле что-то встало. Он провел рукой по его шее и медленно притянул его ближе, и они обнялись. Гарри крепко обнял его за шею и уткнулся в ключицы. Луи был таким теплым. Но как Луи мог там быть сейчас? Он был похоронен на кладбище в центре города… Гарри это даже не волновало. Луи был там. Ему было тепло. Он мог прикоснуться к нему. Он не хотел думать, как это произошло. Он просто хотел обнять его. — Боже мой, я так по тебе скучал, — прошептал он, и Луи потер его спинку. Он не мог поверить в происходящее. Он просто спал, да? Он крепче обнял Луи, будто он держал его не достаточно крепко, и Томлинсон вот-вот исчезнет. Луи продолжал мягко поглаживать его спину. Это было так успокаивающе, и Гарри действительно нуждался в этом. Он немного отстранился от Луи и посмотрел на него. Шатен улыбнулся, и Гарри попытался сделать тоже самое, но его губы просто дрожали, и он нахмурился. Он наклонился и нежно поцеловал его в губы. Они были такими мягкими, как он помнил и часто скучал. Он положил одну руку на щечку и целовал его страстно, горячо, похотливо; почти так же, как ему хотелось целовать его на протяжении последних шести месяцев, когда он умер. Он прижал его к стене у двери и продолжал его целовать сладко и с любовью. Сейчас его руки легли на талию, и Луи правда отвечал на поцелуй! Это все было похоже на то, как все было до того ужасного дня! Боже, как он по нему скучал. — Гарри, сладкий, сейчас день, — рассмеялся Луи, отпрянув, а Гарри положил голову на плечо. 'Сладкий' было прозвищем Гарри, и, услышав голос, сказавший это слово, заставило его сердце разбилось на миллион кусочков, а затем снова собраться воедино. — Милый, — тихо сказал он, и Гарри поднял голову, смотря на него. У него были красные глаза, а по щекам текли слезы. Луи поднял руку и вытер глаза Гарри, нежно вытирая слезы. — Я сплю? — спросил Гарри, найдя свой голос, и Луи снова рассмеялся, заставив его улыбнуться. Ох, как он скучал по его прекрасному смеху. — Нет, сладкий. — У меня галлюцинации? — спросил он, и Луи покачал головой. Гарри тяжело сглотнул и отступил назад, снова вытирая глаза. — о боже мой, я не могу поверить, что это на самом деле происходит, — пробормотал он. — Не можешь поверить во что? — спросил Луи, и Гарри посмотрел на него. Он поджал губы и покачал головой. — Не могу поверить, что ты стоишь передо мной прямо сейчас, — сказал он, протягивая руку, чтобы снова коснуться его щек. — Я просто… — он замолчал, когда Луи положил свою руку на Гарри. — Итак, что сегодня происходит? — Гарри отдернул руку от щек Луи и затаил дыхание. — Эм, ничего, — сказал он. — Я имею в виду, нам не нужно ничего делать. — не то, чтобы они делали или не делали, но они не могли. Гарри не мог позволить Луи покинуть квартиру. Ради Христа, он был мертв! — Хм, тогда день кино? — спросил он, и Гарри потребовалось мгновение, чтобы понять то, что говорил Луи. Он медленно кивнул, и Луи улыбнулся. — Ты можешь поставить первый фильм, если хочешь, я просто должен кое-что проверить, — сказал он, указывая на студию. — Хорошо, — Луи ярко улыбнулся и повернулся, идя по коридору в гостиную. Гарри ввалился в комнату и быстро закрыл дверь. Он чувствовал себя таким легкомысленным, потому что не мог обдумать происходящее. Луи был жив. Не живой, но живой. Он прикоснулся к нему, поцеловал его, обнял… Он быстро развернулся и посмотрел на стену, где силуэт Луи выделялся на бежевой стене. Он глубоко вздохнул и перекрестился, прежде чем проронить «спасибо» и улыбнуться. Было все еще трудно поверить и понять это, но ему было все равно. Он беспокоился только о том, что Луи снова был здесь. Он вышел из комнаты и вернулся в гостиную, где Луи стоял у DVD проигрывателя. — Я поставил «Аладдина», надеюсь, ты не против, — сказал он, глядя на Гарри с улыбкой, прежде чем посмотреть на пульт. «Алладин» всегда был одним из фаворитов Луи. Его любимым персонажем был Джин. — Нет конечно, — до трагической катастрофы они смотрели его примерно три раза в неделю. Вот как он его любил. Он знал его слово в слово, и пел каждую песню. Луи включил фильм и устроился на диване. Гарри подошел и сел в нескольких дюймах от него. Луи посмотрел на него краем глаза с удивлением и слегка улыбнулся. — Что-то не так? — Гарри посмотрел на него, качая головой. Луи придвинулся и прижался к Гарри. Стайлс улыбнулся, немного расслабившись, и обнял его. — Ты уверен, что не устанешь смотреть это? — спросил он, глядя на него, и Гарри снова покачал головой. — Конечно нет, — заверил он. — На самом деле, я скучал по его просмотру, — добавил он, глядя на него сверху вниз. — С тобой, — Луи немного усмехнулся. — Хорошо, перестань говорить, ты пропускаешь очень важную часть, — поддразнил он, улыбаясь, и Гарри закатил глаза. — Да, да, это просто способ заткнуть меня, — Луи снова засмеялся, уткнувшись в грудь Гарри, чтобы подавить смех. Он вздохнул и они удобно устроились. И они смотрели «Аладдина». Потом, когда он закончился, Гарри включил один из своих любимых, «Бэмби». Затем, под конец, раздался стук в дверь, от чего его сердце остановилось. Джемма. — Кто это? — спросил Луи, садясь прямо, и Гарри встал, остановив фильм. — Моя сестра. — Ох, Джемма здесь? — спросил Луи и встал, но Гарри положил руку на плечо, мягко опуская его обратно. — Ничего не делай и не говори, хорошо? — серьезно сказал он. — Прости сиди тихо. — Луи покорно кивнул, и Гарри тяжело сглотнул, прежде чем подойти к двери. Он глубоко вздохнул, а затем повернул ручку и открыл дверь не только Джемме, но и его маме. — Готов? Мама тоже идет, она не могла поверить, что ты правда согласился пойти попить кофе. — Джемма и Энн улыбнулись. Гарри заскрипел зубами. — Ага, ну, я не могу сейчас пойти за кофе, — они тут же поникли. — Ну, сейчас слишком поздно для этого. Ты уже сказал, что пойдешь в три, — резко возразила Джемма. — Хорошо, мы просто пойдем в другой день. Серьезно, сейчас не время. — Почему нет? — Джемма слегка повысила голос. — Потому что я так сказал- — Серьезно, Гарри, это не нормально, — заговорила Энн. — Я сказал, что мы можем перенести, боже, вы ведете себя, будто я конченый отшельник, — усмехнулся Гарри. — Ну, ты превращаешься в него, — возразила Джемма. — Нет. — Когда ты в последний раз выходил на улицу? — Сегодня я сходил в магазин, — констатировал Гарри, и Джемма и Энн оба смерили его снисходительным взглядом. — Я имею в виду, с друзьями или для того, чтобы выпить. — Почему я не могу сам погулять? Это просто скучно, — сказал Гарри, скрестив руки на груди. Обычно он любил держать руку на дверной ручке, если его мать или сестра попытались зайти в квартиру, чтобы он смог легко это предотвратить. — Может попробуешь познакомится к новыми людьми? Может быть встретить кого-то? — подчеркнула она, и Гарри стиснул зубы. — Пока, — он потянулся к дверной ручке и начал закрывать дверь, но Джемма остановила дверь ногой. — Ты не можешь отталкивать нас, Гарри, — сдержанно сказала она. Гарри тяжело сглотнул. — Я сказал, что мы перенесем, это уже шаг вперед, да? — Джемма убрала ногу, и Гарри закрыл дверь. Он защелкнул замок и глубоко вздохнул. Он прочистил горло и потер шею, прежде чем вернуться в гостиную. Луи откинул голову на спинку дивана, положив подбородок на край. — Плачу пенни за твои мысли, — Гарри глубоко вздохнул и подошел к нему, упав на диван. Луи повернулся к нему, и свернулся калачиком рядом с Гарри. — Я даже не знаю о чем я думаю, — признался он, закрывая глаза. Луи протянул руку и мягко положил руку на руку Гарри. — Как ты здесь? — спросил он, посмотрев на него, и Луи просто лукаво улыбнулся, пожимая плечами. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, что ты погиб в автокатастрофе шесть месяцев назад, как ты сейчас сидишь передо мной? — спросил он. — Увидишь, — сказал он с легкой улыбкой. — В смысле увижу? — подозрительно спросил Гарри. — Сладкий, — Луи провел рукой по его щечке — Просто наслаждайся этим, пока это длится. — Но как долго это продлится? — спросил Гарри, повышая голос. Его ответы не отвечали на его вопросы вообще, а лишь добавляли новые. — Это зависит от тебя. — Если это зависит от меня, я хочу, чтобы это длилось вечно, — сказал Гарри, садясь. Луи тихо рассмеялся. — Давай закончим смотреть фильм, — он наклонился вперед, чтобы взять пульт с кофейного столика. — Но Луи- — Я уже включил, не разговаривай! — он замолчал, и Гарри слегка улыбнулся. Он повернулся спиной к Луи и прижался к нему. И так они закончили смотреть фильмы. Они смотрели фильмы до семи, потом даже поужинали вместе, как в старые добрые времена! Около девяти часов они стояли в своей спальне, откидывая простыни. Гарри переоделся в штаны и снял рубашку, а Луи снял куртку и джинсы, оставив красную рубашку. Не похоже, что у него осталась одежда, чтобы переодеться. Они оба залезли под одеяло, и было так странно не ложиться спать одному. Гарри перевернулся на живот и положил руку на щеку Лу, наклоняясь, чтобы поцеловать его. Луи сладко ответил на поцелуй, и Гарри отстранился, улыбаясь. — Ты делаешь меня таким счастливым, — прошептал он, заставляя Луи улыбнуться. — Я знаю, сладкий, — он протянул руку и убрал волосы с красивого лица Гарри. Он скользнул рукой по щечке и улыбнулся ему. Глаза Гарри наполнились слезами, грустными, счастливыми, и он положил голову на Луи, зарылся лицом в его шею и крепко обнял его. — Ты тоже делаешь меня счастливым, — прошептал он. Они заснули, обнимаясь, и следующий день они провели в постели, обнимались, просто наслаждаясь моментом, хотя Гарри был все еще немного смущен. На следующий день они оба сидели на полу в студии Гарри. Гарри держал холст перед собой, палитра стояла у него на коленях. Конечно, он рисовал другой кисточкой, он не хотел, чтобы ожили два Луи. — Ты закончил? — нетерпеливо спросил Луи, и Гарри рассмеялся. — Ну, я бы закончил раньше, если бы ты сидел спокойнее, — поддразнил он, и Луи улыбнулся, вздыхая. Он снова сидел перед Гарри, скрестив ноги. Гарри снова рисовал его. — Я не двигаюсь, — сказал он, двигаясь, пока говорил. — Ты двигаешься! — воскликнул Гарри, и Луи рассмеялся. — Окей, хорошо, я не могу быть неподвижным, как статуя, — сказал он. — Тебе просто нужно рисовать быстрее, — поддразнил он. Гарри улыбнулся, глядя на него из-за холста. — Истинные шедевры требуют целой жизни, — Луи закатил глаза. — Ну, я сижу здесь всю жизнь, — пошутил Луи. Гарри только поднял брови, а затем обмакнул кисть в краску. — Ну, я почти закончил, так что дай мне минутку. — Я буду считать, — пропел Луи. Гарри продолжал рисовать свою маленькую картину, прежде чем кинуть свою кисть в стакан с водой и развернул холст. — Что думаешь? — спросил он, показывая ему акриловую картину Луи, сидящего перед ним. — Вау, это замечательно, — он подошел ближе, пытаясь схватить холст. — Конечно, все, что ты делаешь — потрясающе, — сказал он, любуясь картиной. — Ты удивительный художник. — Луи оторвал взгляд от картины улыбнулся ему. Он отложил ее в сторону и подошел ближе, нежно целуя Гарри. Реснички Гарри затрепетали, и он обнял Луи. Поцелуй был сладким и нежным. Гарри перевернул Луи и медленно опустил его на спину. Он навис над ним и с любовью поцеловал его. Боже, как он скучал по таким моментам. Они медленно снимали свою одежду до тех пор, пока оба не оказались голыми. Их движения были медленными и интимными. Их пальцы танцевали друг против друга, чувствуясь бархатом на коже. Гарри не стал использовать презерватив или смазку, в основном из-за того, что у него никого не было с того момента. Он просто плюнул на руку и использовал это в меру своих возможностей. Он сжал газету под ними, а Луи крепко сжал его плечи, издавая тихие хныканья, которые были музыкой для ушей Стайлса. Экстази текло по их венам, и в первый раз за шесть месяцев они снова были одним целым.Их тела двигались, как одно, и Гарри не мог быть более счастлив. Гарри достиг конца, как и Луи, эйфория оседала в их телах. Гарри рухнул на Луи, тяжело дыша, целуя его в лоб. — Я люблю тебя, — прошептал он. Лицо Луи было омыто солнечным светом, что создавало эффект нимба. Гарри нравилось, как это выглядело, потому что он на самом деле он был ангелом. — Я тоже тебя люблю, — они лежали на полу студии рядом в течении часа, прежде чем убраться и снова одеться. Гарри вымыл палитру и поставил стакан с водой на стол, чтобы не споткнуться. Он зашел на кухню, оставив Луи в студии и быстро налил себе кружку чая. С небольшой кружкой в руке он вернулся в студию, где Луи смотрел на стену с его силуэтом. Гарри сделал глоток чая, ставя кружку на стол. Он подошел к Луи, который повернулся к нему. — Знаешь, я не могу оставаться здесь вечно, — Гарри тяжело сглотнул. — Я не понимаю, почему нет, — прошептал он себе под нос. — Гарри, — Луи повернулся к нему, и Гарри просто сосредоточился на таком красивом полу. — Это нормально — двигаться дальше. — Не говори это. — Гарри, — повторил Луи и коснулся его руки. — Посмотри на меня, — сказал он и Гарри неохотно посмотрел на него. — Пришло время, когда тебе нужно двигаться дальше, это нормально. — Но это тяжело, — сказал он. — У нас должна была быть счастливая жизнь! — внезапно рассердился он. — Мы должны были жениться, завести детей и построить дом вместе! Мы должны были жить! Но у меня забрали это, и день, когда ты пошел на эту чертову стрижку, убивает меня каждый день. Если бы ты ушел на несколько минут раньше или позже, или совсем не пошел, мы бы сейчас здесь не сидели! — Сладкий, только потому, что я ушел, не значит, что ты не можешь жениться, иметь детей и собственный дом, — ответил Луи. — Но я хочу этого с тобой, — сказал Гарри, понизив голос. Луи немного улыбнулся. — Гарри, ты не можешь допустить, чтобы это удерживало тебя от счастливой жизни или просто от счастья вообще. Я хочу, чтобы ты был счастлив. — Я счастлив с тобой. — И это хорошо! — воскликнул Луи. — Но тебе нужно научиться быть счастливым без меня. — Я не могу. Я думаю о тебе каждый день, и это разрывает меня на части, думая, что если бы все было по другому, ты был бы здесь. — Ты ничего не можешь изменить, Хаз, — сказал Луи. — То, что случилось и что произошло, и это часть жизни- — Жизнь не умирает в двадцать четыре года, — мрачно прошептал Гарри. — Жизнь учится у прошлого и использует это, чтобы сделать тебя сильнее, — Гарри равнодушно рассмеялся. — Я не сильный, — пробормотал он. — Я в депрессии, я отталкиваю свою семью, все, что я делаю, это целый день… — Тебе нужно больше доверять себе, ты сильнее, чем ты думаешь, — Гарри закусил щеку. — Нет, я становлюсь слабее с каждым днем, и скоро я просто…сломаюсь. — Не говори так, — Луи покачал головой. — Ты сильный, потому что я знаю тебя. Ты всегда был сильным до аварии. — Я не сильный! — закричал Гарри. — Я разваливаюсь на части без тебя, — он понизил тон. — Ты не можешь развалиться, — сказал Луи. — Потому что я в твоем сердце пытаюсь держать все кусочки вместе, но тебе тоже нужно помочь мне, — слегка поддразнил он. Гарри глубоко вздохнул и уставился в пол, по его щеке скатилась теплая слеза. — Это нормально, когда ты скучаешь по мне, и мне жаль, что я не выжил, — тихо сказал Луи. — Но это не нормально, позволить этому поглотить твою жизнь. — Он подошел ближе и осторожно коснулся его руки. — Я хочу, чтобы ты был счастлив, и я хочу, чтобы ты был лучше. — Так это единственная причина, по которой ты здесь? — тихо спросил Гарри. — Убедить меня отпустить тебя? — добавил он, и Луи кивнул его. — Сладкий, — он взял его за руки и глубоко вздохнул. — Я тебя так сильно люблю, и ты делал меня счастливым, как никто другой. — сказал он, и по щекам Гарри покатилось еще больше слез. — И потому, что я люблю тебя, я хочу, чтобы ты перестал горевать и двигался дальше, чтобы ты был счастлив, — Гарри смог только кивнуть. — Но я всегда буду любить тебя. — И я всегда буду любить тебя, — Гарри облизал губы. — И в один прекрасный день мы еще увидимся. — Луи улыбнулся. — Мы будем звездами. — Итак, — выдохнул Гарри. — Я думаю, тебе нужно как-нибудь уйти? — Луи кивнул. — Как? — Хорошо, что ты сделал, когда ты хотел рисовать, но у тебя не было холста? — спросил он, и Гарри смущенно посмотрел на него. — Помнишь, ты взял старый холст и закрасил его белой краской, так что это было будто совершенно новое полотно? — Значит, я должен нарисовать твой силуэт на стене, чтобы ты исчез? — спросил Гарри и Луи кивнул. Он взял галлон краски и валик, прежде чем вернуться к Гарри. Он поставил ведерочко вниз и передал кисть Гарри. — Я не могу. — Ты можешь, — сказал Луи, хватая руку Гарри, вложив в нее кисть. — И потому, что ты меня любишь, ты сделаешь это, и тогда ты получишь помощь, чтобы двигаться дальше, потому что я ненавижу видеть тебя таким грустным. Гарри посмотрел на него, и Луи улыбнулся ему. — Ты можешь нарисовать меня снова, если правда захочешь, — Гарри наклонился и окунул кисть в густую краску. Он поднял руку, но не смог заставить себя прикоснуться ею к стене. — Я не могу, — выдохнул он. — Ты можешь, — Луи встал рядом с ним. — Я знаю, что ты можешь, — Гарри глубоко вдохнул и посмотрел на руки Луи. Свободной рукой он схватил Луи за запястье и поднял руку. Он закрасил руку Луи белым, прежде чем прижать ее к стене, чтобы оставить отпечаток его руки. Луи рассмеялся, и Гарри раскрасил свою другую руку белым, прежде чем оставить свой отпечаток рядом с ладошкой Луи. — Готов? — спросил Луи, сладко смотря на него. Гарри покачал головой, и Луи улыбнулся. — Тогда я помогу тебе, — он поднял руку Гарри и провел кистью по силуэту на стене. Он встал перед ним и провел рукой Гарри по стене. Гарри глубоко вздохнул и начал двигать рукой. Он крепко обнял Луи, прижимая его к себе. Луи тихо рассмеялся и переплел свои пальцы с Гарри. — Видишь? Это не так сложно, — поддразнил он, когда они наклонились друг к другу, чтобы снова опустить кисть в краску, а затем вернуться назад, чтобы покрасить стену. — Не учи меня, — Луи просто улыбнулся, и они продолжили рисовать силуэт, но постарались держаться подальше от своих отпечатков рук. Было тихо, и Гарри почувствовал себя немного довольным, но также грустным. Однажды он чуть не потерял Луи, и он не хотел потерять его снова. Они оба стояли на коленях, чтобы нарисовать нижнюю часть, прежде чем весь силуэт был закрашен. Они уронили кисти, вздохнули и моргнули. И в этот миг Луи исчез. Гарри отшатнулся и уставился на белую половину стены. В его горле было неприятное ощущение, а на его глазах скапливались слезы. Его грудь сжалась, и он протер глаза, тяжело сглотнув. Он посмотрел на свою руку, покрытую белой краской, а затем быстро взглянул на стену. На стене был отпечаток его руки. А рядом с ним был маленький отпечаток ладошки Луи. Он еще раз глубоко вдохнул и, глядя на отпечатки рук, вытащил из заднего кармана телефон. Он набрал номер Джеммы. — Алло? — Я готов двигаться дальше.