– Зови меня Юнги.
Чимин всегда просыпается раньше, потому что его животик напоминает о том, что он очень голоден. Именно поэтому Мин с вечера готовит что-то на завтрак – Чимину нравятся бутерброды с лососем, вермишелевый супчик и гречневая каша утром. Он всегда довольно причмокивает губками от удовольствия и смакует каждую ложечку или кусочек, наслаждаясь вкусом. На самом деле вкус совсем обычный, но то, что для Чима готовит Юнги почему-то делает еду совсем уж особенной. – Хорошо…Ю…Юнги. Кто я для вас? Мин научил Чимина пользоваться микроволновкой, показал, в какой посуде можно греть еду, а в какой нет. И от этого Чим важничает и чувствует себя очень-очень, ну просто страшно самостоятельным. Розоволосый подходит к микроволновке, ставит в нее тарелку с кашей, заводит на нужное время, а сам подходит к плите и ставит на нее сковородку с серьезным видом.– Ты? Мой малыш, конечно же.
Юнги просыпается, потягивается на кровати и замечает, что Чима нет рядом, смотрит на любимое чимово местечко в комнате – письменный стол с его карандашами и рисунками – а когда и там не обнаруживает мальчика, негромко зовет: – Чимин~а? Тот несется со всех ног, когда понимает, что хозяин проснулся, подбегает к кровати, садится на колени и хлопает хвостом по ламинату. – Доброе утро, – мальчик улыбается, водит носом по миновой щеке и получает легкое прикосновение к ушкам. – Доброе. Ты давно не спишь? – Нет, не очень, – розоволосый трется головой о теплую и большую ладонь хозяина, мурлыча и водя хвостом из стороны в сторону, будто маятником. Розовая челка растрепана – ее часть спадает на янтарные глазки-щелочки, отчего Юнги еще больше хочется всего Чимина истискать. – Завтракал? – Юнги садится, смотрит на Мини, пока тот встает, и одергивает его еще вчера длинную рубашку, чтобы не топорщилась на животе. – Опять подрос? – Немножко, – Чим тянет ручку к большой руке брюнета, робко сжимает ее и шепчет, – позавтракаем вместе? Юнги от такого почему-то сияет ярче любой гирлянды, кивает и встает с кровати, не отпуская маленькую ладошку из своей. Они вместе с Чимом идут на кухню – Мин не отрывает взгляда, рассматривает довольные глазки, навостренные ушки и улыбается от того, как задорно и мило подпрыгивает Чимин, бубня под нос какую-то детскую песенку. У холодильника на кухне много немытой посуды – и Юнги готов поклясться, что вчера ее было гораздо меньше, – но это не самое важное. Самое важное – это аккуратно выложенная на небольшую тарелку яичница, украшенная сверху небольшой веточкой укропа – для красоты оставленной там. Чимин поджимает ушки, робко гладит руку хозяина, а сам шепчет так тихо-тихо и как-то совсем уж жалобно: – Я подумал, что будет здорово завтракать вместе каждое утро… – смотрит исподлобья, ловит на себе ошарашенный взгляд Юнги и продолжает, тараторя слова в непонятную кашицу звуков. – Если не хочется, то совсем не нужно себя заставлять! Я просто от глупости… Но Юнги понимает. Каждое слово. Чуть наклоняется и обнимает розоволосого, а самому хочется выключить эмоции хотя бы на время этих объятий, потому что сердце стучит в горле, а он, здоровый такой мужик, готов стоять вот так все время. И в этот момент это желание совсем не похоже на любовь к ребенку или зверьку. И это пугает страшно. И нет больше этого хмурого и угрюмого Юнги, которого привыкли видеть все знакомые. – Хорошо, малыш, я понял тебя, – чмокает розовую макушку, пока мальчик жмется к его животу, водя хвостом по воздуху. – Я люблю вас, – Чимин шепчет в сторону, а потом пугается, нельзя, чтобы хозяин услышал! Испуганно пятится назад, нелепо улыбается и опускает и хвост, и уши – вот уж предательские части тела, всегда выдают все подчистую! Юнги улыбается, хлопает мальчика большой ладонью по голове, показывает на стол свободной рукой, а после сам садится на стул, разглядывая чуть пригоревшее блюдо, заставляющее умиляться в сто раз больше. Вот только это безумно трудно, потому что Юнги все прекрасно слышал. Чимин продолжает расти, уже выглядит совсем как подросток, но Юнги это не радует вообще – он чувствует себя извращенцем, педофилом, кем угодно, когда в голову лезут разные мысли, если Чим ложится с ним спать. И он совершенно не может с этим ничего сделать. Мин приходит с работы уставший и совсем грустный – Чим бежит со всех ног и чмокает пришедшего в щеку по-родительски. Или не совсем так. В квартире пахнет чем-то вкусным, а в коридоре очень чисто, даже на тумбе, где Юнги убирается крайне редко, все блестит – даже пепельница пустая и чистая. – Вы такой грустный. Все в порядке? Брюнет понимает, что сейчас нужно показать свое удивление и похвалить Чимина, ведь он все делает для него, пусть и дается ему с трудом и уборка, и готовка. Но единственное, что он может – это положить свою голову на плечо Чима, который дорос ему уже до груди. – Вы меня пугаете… На самом деле внутри у Чимина бабочки, большие и разноцветные. – Мне нужно будет уехать на месяц. Останешься с Тэхеном, хорошо? В этот момент у розоволосого внутри все рушится – падают построенные воздушные замки, давят бабочек и насаженные цветы, оставляя после себя разруху и невероятное ощущение нависающей пустоты. Юнги сейчас еще хуже – он своего мальчика не оставлял одного, тем более так надолго. Он боится смотреть в его глаза, потому что знает, что они сейчас грустные-грустные. Осторожно обнимает Чима за талию, прижимая и вдыхая запах ванили от его шеи. – Совсем не можете остаться? Эту дрожь в голосе Мин ненавидит еще больше, чем всю ситуацию в целом. – Нет, Чимин~и. Я и так много раз отказывался от командировок. Меня уволят, и я не смогу покупать твои любимые сладости, – Юнги будто случайно проводит губами по чужой шее, почти невесомо касаясь ее ими. – Ну и пусть…я и без сладостей могу, если вы останетесь! Юнги улыбается, а самому именно этого и хочется. – Ну что за дурачок… Чимин робко обнимает широкие, по сравнению с его, плечи, привстает на носочки и жмется сильно-сильно. Юнги тяжело дышать, потому что он из последних сил сдерживается, чтобы не испортить их идеальные родительские отношения. Которые давным давно перестали таковыми быть. – Это всего на месяц, – шепчет Юнги, успокаивая самого себя. После ужина, когда уставший Юнги уснул на кровати, даже не раздевшись до конца, Чим лег рядом. Подросток водит хвостом по простыни, расстегивает чужую рубашку, чтобы ничего во сне не смогло стеснить движения хозяина, а потом прижимается к спящему телу. Ресницы Юнги такие длинные, подрагивают во сне, а носик такой аккуратный…и эти чуть приоткрытые тонкие губы. Будто искусственный. Чимин не может удержаться, толкается вперед и касается его губ своими, совсем осторожно, потому что боится разбудить…а еще потому, что совсем не умеет целоваться. От этого касания внутри случается какой-то взрыв, кажется, что дыхание перехватывает, и хочется целовать еще. И Чим целует. Губы у Юнги слегка шершавые, но все равно нежные и сладкие. Чимин касается их большим пальцем, затем снова чмокает и выдыхает в них. Хочется больше, хочется сильнее, и чтобы по-настоящему…и чтобы это Юнги сам целовал. Чим проводит язычком по верхней губе брюнета, рвано выдыхает, а затем отстраняется – хочется еще. Сильно хочется. Но нельзя. И Чимин опускает ушки, ложится на чужое плечо головой и боится, что Юнги вдруг проснется и все поймет. И совсем немного надеется, что он все-таки догадается.