Рассуждения

      Секс был умопомрачительным. Никто из партнёров в этом, конечно, не признается, но так оно и было. Об этом можно было судить хотя бы по полному отключению всех двигательных и мыслительных систем развалившихся на сбитой постели организмов, а обе головы, их украшающие, были пусты, как речи Айзена на собрании Эспады.       Но и как в те же речи, в одну из голов, в ту, что с рыжими вихрами, забралась таки непрошенная мысль. Надо сказать, что эта мысль давно уже пыталась туда пробиться, но, как правило, ей не хватало места из-за всяких поселившихся там размышлений о долге, силе и экзаменах.       Но сейчас в головенке временного синигами Куросаки Ичиго было свободно, поэтому мысль нагло туда заявилась и начала спокойно обживаться. И намеревалась в ближайшем будущем перекинуться и в буйную голову лежащего рядом арранкара.       — И о чем ты думаешь с таким сложным лицом? — Гриммджо все-таки набрался сил нарушить тишину.       — Что значит «со сложным лицом»? — не понял Куросаки, уже, впрочем, зная ответ.       — С таким, как у тебя сейчас, — не обманул его ожидания арранкар.       Ичиго вздохнул, давая время мысли организоваться в слова.       — Думал над тем, что теперь понимаю бисексуалов.       — Кого?       — Бисексуалов, — повторил синигами, продолжая внимательно разглядывать потолок.       — От того что ты повторишь это дважды, понятнее не станет. — Гриммджо даже соизволил повернуть голову к собеседнику.       Куросаки тяжко вздохнул.       — Бисексуалы — это люди, которых одинаково привлекают как женщины, так и мужчины, — объяснил рыжий и добавил, на всякий случай. — В сексуальном плане.       Гриммджо продолжал смотреть на него с выражением лица: «Мне это не особо интересно, но если сейчас же все не объяснишь, я вырву тебе легкие».       Куросаки закатил глаза и постарался объяснить как можно более доступно. Он бы ещё жестикулировал, да руки после недавнего действа вместе с остальным телом словно приросли к кровати:       — Гриммджо, мужчинам обычно нравятся женщины. Если мужчине нравится мужчина, то это считается ненормальным.       Арранкар даже озадаченно моргнул:       — И кому нахрен какое дело, кто с кем трахается?       Ичиго сделал над собой титаническое усилие и развел руками, мол, кто знает, у них, дураков, там своя атмосфера.       — И че ты по этому поводу надумал?       — Быть с человеком своего пола и противоположного — это совершенно разные вещи, — глубокомысленно ответил рыжий, обращаясь к потолку. — Не только физически, но и морально. С девушками хочется быть нежным, а с тобой это мало того что глупо, но и в какой-то степени небезопасно.       Гриммджо издевательски фыркнул:       — Да ты прям гигант мысли! С такими-то мозгами тебя скоро в двенадцатый заберут.       — Только если по частям, — Ичиго тяжко перевернулся набок, лицом к собеседнику. — А как арранкары относятся к однополым отношениям?       — Ты идиот или да? — Гриммджо закинул руки за голову. — Личность арранкара собрана из сотен душ пустых, слившихся воедино. Как ты себе этот процесс представляешь? Пустые-мужики — вливайтесь в правого гиллиана, пустые-бабы — в левого, а неопределившиеся стойте посередине и регулируйте движение? — Куросаки, не страдающий отсутствием воображения, хрипло хихикнул. — В итоге наши гендерные отличия только в физиологии и, в некотором смысле, в характере.       Ичиго приподнял голову и, недоверчиво прищурившись, заглянул арранкару в лицо:       — Какие мы умные и слова такие сложные знаем! — Куросаки пакостливо улыбнулся. — А как на переговоры с Готеем, так «Куросаки это без меня, мне насрать, как эти гигаи работают, лишь бы не мешали серо пиздануть».       Гриммджо нехорошо оскалился и в ту же секунду рыжий оказался придавлен к кровати нехилым весом со сведенными над головой руками.       — Скажешь кому-нибудь, что я умный… — он наклонился к самому уху синигами, обжигая дыханием, вызывая жгучую волну по всему телу, устремившуюся в низ живота. — Выебу.       Куросаки облизнулся.       — Пожалуй, сообщу о твоём интеллекте… — он потянулся вперёд, жёстко провел кончиком языка по чужой горячей щеке. — Пожалуй, Халлибель, в первую очередь, — прикусил подбородок, провел губами по губам, ловя начавшее сбиваться дыхание. — Пускай таскает тебя на собрания, — его запястья сжали ещё крепче, когда он, выгнувшись, прижался животом к голой горячей коже нависшего над ним тела. — Заставит думать над планами защиты замка и покорения пустых, — последние слова он выдохнул в самые губы партнёра, с вызовом глядя в горящие в сумраке голубые глаза.       — Нарываешься, — прохрипел Гриммджо, отпуская руки парня и наваливаясь сверху.       — О да, ещё как нарываюсь, — ухмыльнулся рыжий, вцепившись тому в бедра.       Мысль не успела обжиться в голове, её вновь грубо вытолкали почти звериная страсть и неуемное желание.       Не в первый раз уже.       И не в последний.