Ты выше этого

- Что бы сейчас не творилось в твоей голове, о чем бы ужасном, отвратительном и ненужном ты не думал, забудь… Отпусти это от себя. Не загоняй себя самостоятельно в угол ненужных переживаний. Ты выше этого. Шёпот был ужасно раздражающим, режущим слух и ударяющим по итак напряженному мозгу, но вот слова действительно помогли. «Ты выше этого.» Сколько раз он повторял себе это раньше, еще во времена трейни, а потом во время дебюта. Когда на них сыпались волны критики, а каждый шаг в сторону воспринимался в штыки. Поэтому сейчас он, наконец, поднял голову, пытаясь стереть из взгляда ненависть и неприязнь, и оглядел слишком многолюдный, из-за него, коридор. Со сцены все еще доносилась музыка и фонограмма девчачьих голосов, впрочем, песню он не разобрал. Он отказался от протянутой руки и поднялся, слегка опираясь на стену. - Прошу прощения за свое поведение, - Бэкхён согнулся пополам, наклоняясь к центру столпотворения, - я просто почувствовал ужасную боль в голове. Простите, если нагрубил. Кто-то негромко сказал: «Все в порядке». Кто-то просто цыкнул, а кто-то просто молча ушел. Таким образом, толпа быстро сократилась до двух человек, до тех, перед кем было особенно стыдно. Он, наконец, принял вертикальное положение и, убирая ободряющую руку с плеча, направился к комнате ожидания. Ему непременно влетит, потому что менеджер плетется сзади, явно сдерживая себя, чтобы не наорать посреди коридора, чтобы его возмущение не было слышно еще паре десятков айдолов, которые отделены сейчас лишь картонными стенами. Но в машине, в машине он непременно даст волю накопившемуся недовольству и, наверняка, припомнит еще и прошлые косяки. Поэтому, заходя в комнату ожидания, Бэк вылавливает из толпы стаффа хрупкую девушку с крашенными прядями, припоминая, что она как-то говорила, что живет недалеко от их общежития, когда делала парню укладку, и идет прямиком к ней. Ему не пришлось ничего объяснять, она тихонько собрала вещи трясущимися руками, – не каждый день объект твоего обожания заявит, что останется у тебя, - и вышла вслед за ним, не произнеся ни слова, мысленно отметив, что лучше бы уже сегодня отправить свое резюме в пару мест для поиска работы. Он появился спустя сутки с небольшим, скидывая обувь и сумку у входа и направляясь уверенным шагом к себе, не сказав ни слова. Краем глаза он заметил, что одна фигура все-таки поднялась с уютного дивана гостиной и направилась наверняка следом за ним, поэтому предусмотрительно закрыл дверь на замок. Комната опять убрана, снова идеальный порядок, и остается только гадать, кто именно сидел здесь, ожидая его возвращения, собирая и складывая разбросанные вещи, чтобы занять руки. Впрочем, он быстро вернет все на прежние места абсолютного хаоса. Уже сейчас он кидает надоевший свитер в сторону комода, но тот не долетает и остается лежать на полу смятым комком, джинсы остаются у подножия кровати и носки летят им вслед, как и покрывало, на котором минуту назад не было ни складочки. Бэк накрывается одеялом с головой, стараясь не думать о том, что дверная ручка только что повернулась, что он стоит за дверью, вслушиваясь с тишину, а, может, решаясь на что-то. В последнее время он вообще старается об этом не думать, последние 27 часов и сколько-то минут. Сейчас ему не хотелось вспоминать, что именно вывело его из себя на этот раз, и почему настолько сильно. Поэтому он накрылся одеялом и постарался поскорее уснуть, игнорируя неразборчивый шепот за дверью и новые повороты ручки двери, игнорируя телефон, кричащий о необходимой подзарядке, да и собственный желудок, требующий того же. Он встретился с этой девушкой еще раз, любезно принимая приглашение на вкусный домашний ужин. Её действительно уволили, хотя сам он об этом, конечно, не подумал, просто она сказала об этом легко и непринужденно. Что прекрасно понимала, на что идет, но ведь он нуждался в ней. Он не стал уточнять, что в тот момент нуждался в ком угодно, хотя для некоторых моментов он бы действительно подобрал кого-то более подходящего. Сейчас он совершенно не понимал, как его тело вообще умудрилось среагировать мало того, что на девушку, так еще и на такую неприглядную. Бэкхён едва поморщился, проглатывая очередной кусок с очередной поставленной тарелки, стараясь избегать восхищенных взглядов. Хорошо хоть не пришлось долго объяснять, что эта встреча будет последней. Она и это прекрасно понимала, лишь попросила фотографию на память, как глупо, у нее их уже несколько сотен, хоть большая часть и сделана через зеркала. - Повеселился? Бэк и не заметил его сначала, потому что очень рассчитывал, что все будут спать к его приходу. Чанёль сидел рядом с комодом, откинув голову на стену, рядом с которым по-прежнему валялся джемпер, и куда сейчас полетит уже расстегнутая рубашка. Хотя Бэк все же замешкался, не решаясь снять ее. Несмотря на всю предусмотрительность, на его теле все же осталась парочка следов, которые показывать он совсем не хотел, хоть и убеждал себя в том, что все равно абсолютно. - Что ты здесь делаешь? - Не задавай глупых вопросов. Так как там та девушка? Слышал, её уже уволили. Она была неплоха. - Можешь ходить к ней в частном порядке, она не будет против. Чан усмехнулся и оторвал голову от стены, фокусируя взгляд на лице парня, рубашка все же оказалась на полу, а брюки уже были наполовину стянуты рядом со вчерашними джинсами. - Просто ляжешь спать? - Если ты не возражаешь. - А если возражаю? - То все равно лягу. В комнате снова повисла тишина, та самая, которую хоть ножом режь. Напряжение чувствовалось каждой клеточкой кожи. Но Бэк все же уверенно откинул одеяло, юркнув на кровать и укрываясь с головой. Он слышал, как он поднялся и подошел, и задержал дыхание неосмысленно. Одеяло было резко сорвано, а он перевернут на спину, его рука остановилась на груди рядом с небольшим пятнышком засоса. - Значит, не показалось, - он горько усмехнулся, надавливая пальцем на отметину. – Самому не противно? «Противно». Но он лишь выдернул одеяло из крепких рук, снова скрывая за ним уничижительный, но на деле ужасно виноватый взгляд. Он и сам не понял, когда его беспричинная злость ушла, и начали возвращаться привычные чувства вперемешку с виной. Но поделать с собой и своей чертовой гордостью он ничего не мог, почему-то в глубине души он ещё думал, что неправы все кроме него. И что срыв у него случился из-за того, что никому не было дела до его трудностей. Что никто его не поддерживал, когда было нужно. Хотя и предполагал, что это не так. Потому что знал, что ему иногда свойственно людей отталкивать. - Прости меня, - Бэк переводит ошарашенный взгляд в сторону двери, - я сорвался, и сам не знаю почему. Кивни, если думаешь так. Он кивает, все ещё молча вглядываясь в лицо парня. - Мне было тяжело, усталость накопилась, и мне казалось, что весь мир против меня. Хотелось разорвать всё, что есть, отказаться от всего и сбежать. Кивок, сжимая губы в тонкую полоску и впиваясь ногтями в ладошку, чтобы успокоить эмоции. - Поэтому я не хотел видеть даже тебя, поэтому ушел с ней. Поэтому с ней… Он кивнул несколько ряд подряд, ощущая, как с последним взмахом головой, срывается слезинка, предательски стекая к подбородку. - Поэтому прости меня. Самому мне сложно это признать, поэтому просто прости. Он уже опустил голову, стараясь заглушить рыдания в прижатых коленях. - Я постараюсь, - снова этот шёпот рядом с ухом, от которого почти передергивает, и та же успокаивающая ладонь на спине. - Я всё пытался понять, что тебя так вывело из себя, но так и не понял. Не смог. А посмотрев на тебя вчера, вдруг осознал, что ты и сам понятия не имеешь. Видимо где-то что-то треснуло и порвалось, и это не твоя вина, не только твоя. Но в следующий раз, лучше кричи и бей всех и все, что под руку попадется, но в пределах этих стен. Только здесь, потому что мы здесь примем от тебя все, абсолютно. Да, без внимания не оставим, и по шее ты потом получишь знатно, особенно от хёнов. Но это лучше скандалов на публике. Дешевые драмы не для тебя. Ты выше этого. Чан опустил ладонь ему на шею, и зарылся носом в волосах рядом с макушкой. Дыхание тяжелое и неравномерное, так что отчетливо слышен каждый выдох и вдох, а напряжение в чужом теле буквально осязаемо. Бэк не мог сказать наверняка, но всё же был уверен, что теперь и он плачет, и от этого хотелось сжаться сильнее, хотя было уже некуда. Впрочем, через мгновение Чанёль уже поднял голову и теперь прижался к волосам губами с такой силой, будто преодолевал сам себя, будто пытался вдавить последние слова в подкорку, а потом вышел, не сказав больше ни слова. «Ты выше этого».