Красная лента

Закрывая глаза, Фай видел тонкую красную ленту вокруг своего запястья. Она переливалась на солнце золотистыми бликами и едва заметно мерцала в ночной темноте. Где бы Фай ни находился, что бы ни делал, он всегда чувствовал ее призрачное присутствие, но ни разу еще не смог коснуться ее сам. Зато знал, куда та вела. Точнее, к кому. Курогане же молчал, как делал это каждый раз, когда они становились слишком близкими друг другу. Он спокойно резал себе вены, позволял чужим губам припадать к порезу на руке и просто наблюдал, как капля за каплей, жизнь покидала его тело. Он выполнял долг, а остальное его не волновало. Зато волновало Фая, видевшего ту самую ленту на запястье жертвы и чувствовавшего ее мягкое прикосновение к собственной щеке. Он жадно глотал кровь, представляя, что будет, если он когда-нибудь заберет слишком много, и изо всех нечеловеческих сил давил в себе желание проверить все на практике. Он злился: на себя, на него и на эту чертову ленту, выносившую смертный приговор им обоим. Страсть. Желание. Жажда. Фай открывал в себе все новые и новые грани, о которых раньше даже не помышлял. Разве мог он хотеть мужчину, друга, человека, обрекавшего его на жизнь кровопийцы и монстра, да так сильно, что просто находиться рядом становилось все труднее с каждым днем? Это противоречило всему, во что он верил до недавних пор. Но именно так и обстояли его дела, и именно поэтому приходилось прятать глаза каждый раз после «кормежки». Фай ненавидел все это. И Курогане он тоже ненавидел. Однажды Фай так и сказал, уткнувшись носом в изгиб его шеи. То ли прошептал, то ли прокричал – главное вслух. И его услышали. А потом, вместо того чтобы ударить или оттолкнуть, прижали к груди и мягко погладили по голове. «Он ничего не понимает», - подумал тогда вампир, обнажив клыки, и намеренно жестоко вонзил их в беспечно открытое горло. Но снова не получил отпора, только легкий стон боли и потяжелевшее дыхание. «Совсем ничего», - подтвердил зверь внутри, довольно заурчав и потянувшись всем телом. Фай пил быстро, едва не захлебываясь, и до боли цеплялся за плечи своей жертвы. Он ждал, когда же его оттолкнут, готовился к этому. Но Курогане лишь теснее прижимал его к себе и по-прежнему молчал. Это раздражало, бесило… Хотелось сделать еще больнее. Хотелось же? Фай отстранился, машинально обтерев кровь с губ, но только еще больше размазав ее по коже. И удивленно посмотрел на свои пальцы: красная жидкость больше не казалось ему такой желанной и сладкой. Всего лишь вода, пусть и жизненно необходимая. - Думаю, природа постаралась для того, чтобы вампир не слопал свою еду за один присест, - хмыкнул Курогане, правильно расценив выражение на лице Фая. - Что? - Инстинкты. У любого зверя есть инстинкты, и вампиры не исключение. И эти же инстинкты не дадут тебе меня убить, потому что… - Я умру сам. Фай моргнул и недоверчиво посмотрел на Курогане. Мысль о подобной вере во что-то или в кого-то никак не укладывалась в его голове. Ведь человек, стоявший сейчас перед ним, - одиночка. Такой же хищник, привыкший полагаться лишь на себя и свой меч. Тогда почему? Как он мог так слепо доверять свою жизнь каким-то надуманным инстинктам? - Я не умру, - качнув головой, ответил на невысказанный вопрос Курогане. «Не умрет. Никогда», - заворожено повторил про себя Фай, сделав шаг навстречу протянутой руке. «И мы не умрем», - снова заурчал зверь внутри и, свернувшись клубочком, заснул до поры до времени. Тонкая красная лента, обвившись на запястьях новой петлей, стала чуточку короче. Стали ли люди чуточку ближе друг другу от этого?