«Сгори»

No matter where you are, lighters up We're gonna start a riot tonight, tonight, tonight Put your hands up to the sky Flames so red like bludfire, fire Ooh Burn it up, burn it up, like a bludfire Light it up, light it up, like a bludfire. "Bludfire". Eva Simons

Вокруг - огонь. Жадный, бездушный и всепоглощающий, уничтожающий все на своём пути, он хватается острыми зубами за её прошлое, уносит его в свой желудок, пожирает; без остатка; без надежды. Цепляется костистыми лапами за её хрупкие плечи, царапины оставляет, смеется надрывно, кричит на ушко. (Сгори, Элис.) Дотла, до пепла, до разбитого потрепанного крошева своей былой (счастливой?) жизни. Элис не смешно и не страшно - она безумна, но не настолько, чтобы позволить пламени захватить в плен разум, зажать в руках, как маленькую беспомощную птичку, и раздавить. (Сгори, Элис.) Она мечется между друзьями - самыми лучшими и самыми преданными - и пламенем, ярким и завораживающим; оно так и твердит: "Иди со мной, и я сотру все остатки твоего несчастного прошлого". Пламя обещает стереть из её памяти Маску. Но оно его только пробуждает. Элис не хотела вновь окунаться в чёрный омут сумасшествия, поглотившего её когда-то, вновь не ощущать реальность, безвыходно наблюдая за кем-то другим, владеющим и разумом её, и телом, и смеющимся над её дурацким положением. Элис не хотела вновь видеть его. И поэтому не желала отправляться на Новую Вестрою, но страхи страхами, а друзья - друзьями; и во снах к ней приходил уже не Маска - Гидраноид, молящий её о помощи. Гидраноид - бакуган Маски. И её бакуган. И её друг. И Элис без страха смотрела в бездушное лицо человека, так напоминавшего ей о нем, человека, за которым тянется шлейф пламени, жажды силы и власти и наступающего безумия. Он не понимает, что рано или поздно огонь, которым он повелевает, сожжет его. Как однажды тьма, которую она считала частью себя, поглотила её. *** - Я хочу помочь. - Любопытно, и что же такая маленькая глупая девочка может мне предложить? - ему смешно от самой мысли, что забавная пигалица лезет к нему, желая спасти... его душу, как она выражается? Что за лирика? Спектре на минуту становится интересно, все ли люди такие полоумные. А вот Элис совсем не смешно. Спектра сам не заметит, как пройдётся по трупам тех, кто встанет у него на пути, ради силы и власти. Спектра сам не заметит, что захочет от них отказаться, стоит ему их получить. Развернётся - увидит за собой красное поле, усеянное мертвецами, и весёлый пожар, танцующий на мостах, связывающих его с прекрасным некогда прошлым. Элис хочет помочь, считает, ещё не все потеряно, смотрит с надеждой, получая в ответ насмешливую ухмылку, адресованную её глупым амбициям и идиотскому альтруизму. Хватается за последние остатки его здравого смысла, но замечает, как он собственноручно режет нити своей былой жизни. Жизни Кита Фермена. Впереди - только Спектра. (Сгори к чертям, дотла, до последних угольков своих наивных мечтаний.) Элис не замечает, что, ступая в огонь, растворяется в нем. Девочка, которая хочет спасти, сама оказывается спасённой, твердит ей кто-то внутри, набатом вбивает эти слова в уши, высекает их в голове. Достаточно согласится, Элис, согласись, и освободишься. Элис хочется согласится, она почти это делает, когда сжимает в руках складки его плаща, и целует отчаянно. Огонь не его поглощает - её. Маленькая глупая девочка, начитавшаяся романов. *** - Ты ведь хочешь этого? Элис обращает заинтересованный взгляд на сидящую напротив девушку. Вид у неё строгий, даже величественный; Элис удивлена, как такая, как она, попала на службу к жестокому королю Зеногелду. "Так сложилась жизнь", твердила Милен. Да, жизнь - это жизнь, а не сказка, напоминает ей Мистер Здравый Смысл в её голове. В сказке Милен Фэрроу уготовлена роль какой-нибудь властной аристократки в дорогом атласном платье и толпами слуг за спиной. В жизни она сама слуга. - Я не знаю, - отвечает честно. Лгать Милен смысла не было, девушка насквозь её видит; знает, наверное, уже, что Спектра предлагал ей примкнуть к нему. Дал время обдумать все. Обдумывать обдумывается, но предавать друзей и собственные принципы Элис не хочет. Добровольный переход на сторону Спектры знаменует дальнейшее появление Маски. Он это знает. Ему нужен Маска, не Элис Гехабит. - Ты пожалеешь, - говорит Милен, словно мысли её читает. Она осталась с бойцами после боя с Мирой; сражаться на стороне короля и его сына Милен изначально считала дурацким вариантом, а убийство Волта, Линка и Шэдоу только усугубило дело. Битва с Мирой Фермен - чистая формальность. - Я знаю. - Так и собираешься отвечать односложными фразами? - раздраженно интересуется, кладя на стол маленькую чашку с остывшим чаем. По вкусу не пришёлся. На Вестале подобное не пьют, и Милен уверена, что большинство земной еды ей определённо не понравится, как и этот напиток. Но выбирать не приходится. - Я... - Если ты скажешь "не знаю", я тебя ударю. Элис позволяет себе усмешку. (Сгори, Элис.) Ей часто слышится это во сне и часто приходит на ум, когда сил бороться уже нет, когда ей кажется, что выхода не найти, потерянное не возвратить. Ей часто приходит это на ум, когда она целует его. - А что ты предлагаешь? - пожимает плечами и поправляет собранные в пучок непослушные рыжие волосы. Милен смотрит на эту маленькую наивную девочку, обыкновенную, домашнюю, прекрасную в своей беззащитности, за которой скрывается удивительная сила, и думает, что Спектра - круглый идиот. Успокойся он со своими ненормальными амбициями, присоединись к ним, живи себе спокойно и не думай об этой ерунде, а рядом будет она, милая влюблённая дурочка. Милен мысленно фыркает от подобной мысли. Настолько слащаво, что тянет выблевать итак не полюбившийся земной ужин. - Даже если ты спала с ним, это не даёт тебе права быть легковерной дурой. - хмыкает. Элис испуганно дергается - насмешливая улыбка Фэрроу не даёт сосредоточиться. - Я не смогу, - обречённо, отчаянно, Милен противно от оного: нет, правда, неужели все земляне такие эмоциональные? - Он не остановится. И если он захочет нас убрать, то сделает это. Собеседница согласно кивает, наблюдая за танцем чайных листьев в позолоченном озере чашки. Милен права, Гехабит это признает, как и то, что ей не удалось спасти его. Она так хотела. Так старалась убедить, что огонь, окружающий его, не дар - яд, разъедающий медленно, мучительно. У яда подобного противоядия нет, зато есть ощутимые последствия. Безумие. (Он уже сгорел, Элис, а ты готова?) Преследовавшее её с тех самых пор, как на Землю ступили бакуганы - ныне её друзья; крадущееся по пятам лихой тенью, заливающейся диким смехом, - стоит видеть выражение лица Элис, когда прошлое вновь встаёт перед ней грациозной фигуркой, издевательски щуря бездонные чёрные глазки, - она не желает принимать тот факт, что Маска - часть её, никуда не делся и никуда не денется, и, что бы там ни говорили, рано или поздно это сведёт её. Назад. Во мрак. - Ты готова? *** Элис не хочет обратно, она стрижеными ноготками сводит малейшее упоминание об этом, толкает слезливую речь, не теряя надежды на возвращение Кита - не Спектры - достаёт гантлет и нужную карту, когда понимает, что пути назад нет. Ни для кого из них. Она хотела спасти. Она не спасла. Он хотел сгореть. Он сгорел. За красной маской прячется потонувший в безумии боец, хороший друг, брат и парнишка, в которого она втюрилась как двенадцатилетняя девчонка. За красной маской прячется огонь и мрак, но уж никак не живой человек. За её спиной - прошлое, которое она не в силах принять, тени, шепчущие заманчивые предложения на ушко, и безысходность, пополняющая чашу её потенциальной неадекватности. Когда-нибудь Элис, как и он, сгорит. Когда-нибудь, но только не сегодня. Сухой металлический голос объявляет о начале боя.