Ты — всё, что мне нужно.

You are everything, everything… Десять столетий не такой уж и большой срок в сравнении с вечностью в твоём распоряжении. Время не властно над такими, как Татия Петрова. Не прав тот, кто верит в целебную силу времени и считает, что с его течением ты меняешься внутри, становишься другим человеком. И то, что раньше казалось важным, перестаёт быть таковым. Татия на личном опыте убедилась, что события, становящиеся историей жизни, и только они, действительно меняют личность. Обратившись в вампира, она отчаянно желала остаться прежней, и страшно боялась потерять себя. Удалось ей это сделать или нет, она не бралась судить. Одно Татия знала наверняка — её чувства к Элайджи остались неизменны. Настоящая любовь не проходит. Вчерашняя встреча после долгих лет разлуки перевернула всё с ног на голову, вывернула наизнанку душу, а прикоснувшись к его лицу, Татия усомнилась в правильности всего, что происходило в её жизни до этого момента. После отвратительного поступка Эстер срочно требовалось всё исправить, девушка не имела права игнорировать такое. Её сердце сжималось от острой боли, когда глаза наблюдали за тем, как страдает Элайджа от рассказа ведьмы. И она, наконец-то набравшись смелости, не думая о последствиях, решилась прийти к нему. Он должен был услышать лично от неё, что он ни в чём не виноват. Ему это было нужно. Татия намеревалась сказать это и исчезнуть, но ей не хватило сил. Поддавшись чувствам, она задержалась в его комнате на целую ночь. Они просто лежали на его кровати и молчали. Татия утонула в его бездонных глазах, её переполняла нежность, принадлежавшая лишь ему одному. Разум кричал, что это неправильно, приводил массу аргументов против, но девушка отгородилась от мыслей, оставив их для размышлений на завтра. Всего одна ночь. Она до слёз скучала за ним, до дрожи в руках хотела прикоснуться к нему ещё раз, он притягивал её взглядом, манил за собою в пучину запретного наслаждения, и она легко поддавалась этому волшебному притяжению. Её сила воли значительно ослабла, Татия не могла контролировать себя. Она инстинктивно прильнула к его сильному телу, он прижал её к своей груди, даруя ей то тепло, что сводило её с ума. Такая любовь запросто лишает рассудка. Они просто лежали, без слов понимая чувства друг друга. Никто и не думал о большем, им итак было хорошо вместе. Начинало светать, Татия старалась подавить зарождающиеся в душе волнение из-за предстоящей скоро разлуки. Всё должно быть правильно. Страх покинуть Элайджу снова и боль от нежелания этого делать начинали душить изнутри, отчего девушка прикрыла глаза, пряча навернувшиеся слёзы. Элайджа — её самая сильная слабость. Татия знала, с каким трудом он добился всего, и через что ему пришлось пройти, чтобы получить то, что он имел сейчас. Она своим возвращением поставила под угрозу всё, что он ценил и любил в своей жизни. Говорить этого не хотелось, но это необходимо. — Мне пора уходить… Её глухой, будто бы чужой голос, прозвучал с таким безнадежным отчаянием, что она сама непроизвольно вздрогнула всем телом, и испугалась, резко распахнув глаза. Она боялась смотреть на него. Боялась, что не устоит и сдастся, не сможет уйти, и этим разрушит его жизнь. Она вовсе не за этим пришла к нему. Впрочем… у каждого есть тёмная сторона. Сокровенные, неправильные желания, спрятанные очень глубоко в душе, не принимаемые нами из соображения устоявшихся принципов. У Татии единственным из таких желаний был он. Она никогда не признается в этом даже самой себе, тем более не посмеет заявить об этом вслух, но втайне её душа и сердце вечно будут оберегать это желание и никогда его не отпустят. Она сама виновата, сбежала почти сразу после обращения в вампира, сама отказалась от Элайджи и давно потеряла свои права на него. Массу усилий потратила, через адские мучения прошла, дабы похоронить надежду на счастье рядом с ним. И сейчас, находясь непозволительно близко к нему, она опасалась и одновременно желала всеми фибрами измученной души остаться здесь, с ним. Он — единственная причина того, что она живёт. Сколько раз Татия Петрова была близка к тому, чтобы сдаться? Перестать бороться с жаждой крови, с тем, кем она являлась, на грани срыва вспоминая его. Именно его образ, с любовью хранимый в памяти, придавал ей сил жить дальше. Дважды за всё время Татия думала о смерти, она хотела, чтобы всё для неё закончилось, но он снова появлялся в мыслях и не позволял решиться на такие крайние меры. — Ничего не говори, — попросила она и приложила палец к его губам, заглянув в глаза. — Я буду любить тебя вечность. Она произнесла это тихо, но он услышал её. Татия попыталась улыбнуться ему, но вышла слабая, растерянная улыбка, а из глаз помимо её воли покатились слёзы, оставляя влажные дорожки на щеках. — Вечность… — повторила она. Ласково прикоснувшись ладонью к его щеке, девушка потянулась к нему и подарила ему поцелуй. Долгий. Нежный. С любовью. Их прощальный поцелуй. Этот порыв, как последние слова человека, приговорённого к смертной казне. Он не мог ни на что повлиять и ничего изменить, но без него никак не обойтись. Всё прервалось очень резко и неожиданно. Татия со сверхъестественной скоростью исчезла из его комнаты, а затем и из этого дома. Она уже не сдерживала слёз, струящихся по лицу непрерывным потоком. Их первая и последняя встреча. Во всяком случае, Татия считала именно так… Чем дальше она уходила от дома Майклсоном, тем сильнее ощущала, как душа утопает в океане боли, захлебывается в потоке нахлынувших чувств, способных довести до безумия. Хотелось кричать, но надо бежать. Хотелось вернуться, но надо исчезнуть. Хотелось умереть, но она обязана жить.

Ему единственному Татия обязана всем, что у неё есть. Элайдже она обязана тем, что живёт. Ему она благодарна за то, что умеет ТАК любить.

Он — её безумие.