Maybe, once...

Она выходила из каморки за баром, заваленной бумагами и прозванной кабинетом Уилла, помогавшего ей уже с десяток лет менять личности и прятаться от вечных врагов, которым, по глупости, переступила дорогу. Теперь она — Виктория Браун. Да, как бы банально это ни звучало. Решив, что пора немного поразвлечься, Кэтрин заказала вермут и, выпив, ушла на танцпол, слегка покачивая бедрами. Остановившись посередине танцпола, она начала двигаться в такт музыке, совершенно не обращая ни на кого внимания и не чувствуя пристального взгляда таких знакомых карих глаз на себе. Он стоял у барной стойки, потягивая скотч и чуть морщась от чересчур громких аккордов. Все-таки ему не хватало той аристократичности средневековья, что властвовала везде еще в начале этого века. Вдруг, уловив движение до боли знакомой фигуры, Элайджа присмотрелся. Это и, правда, она. После 4 веков своеобразных пряток, они в одном заведении, а она даже не замечает его. Это счастье для нее, что Никлаус не приехал вместе с братом, иначе она бы оказалась в лапах и чудовища, который не прощает обиды и предательства. Первородный видел, как Кэтрин пошла танцевать, и застыл, глядя на ее идеальные изгибы тела, на плавные движения. Элайджа поднялся со своего места и направился именно к ней, к его Катерине. Она была погружена в танец, когда почувствовала сильные руки на своей талии. Не оборачиваясь, она приняла своего партнера и замерла только тогда, когда услышала заветное: «Здравствуй, Катерина». Конечно, она узнала этот голос. Голос, внушающий страх и умеющий довести до пика блаженства. Голос, который она слышала первым и последним, находясь во власти у Майклсонов. Голос, обладателя которого, стоящего за ее спиной сейчас, она, возможно, даже любила. Но это было давно, в другой жизни. Сейчас же ее облепил дикий ужас. Ведь там где один брат, обязательно появляется и второй. С такими мыслями, Кэтрин повернулась, желая убедиться, что ей показалось, что это всего лишь мираж и здесь никого нет. Но, увы, ее надежам не суждено было сбыться. Позади, сцепив руки железной хваткой на ее талии, стоял представитель дома Майклсон. Возможно, самый лучший из них. — Потанцуй со мной, Катерина, — попросил Элайджа. Хотя, это вряд ли была просьба, — Никлауса здесь нет, можешь так не волноваться, — добавил он, видя, как девушка судорожно бегает глазами по помещению. — А что здесь делаешь ты? — взяв себя в руки и продолжив двигаться в такт музыке, поинтересовалась Кэтрин. — Я не могу развлечься? — с легкой ухмылкой первородный так же ответил вопросом. — Можешь, конечно, — согласилась девушка, — но думала, тебе нравятся более цивилизованные места, нежели это, — она обвела глазами бар. — Иногда полезно расслабиться, — просто ответил Элайджа. Музыка стала энергичней, чувственней. Кэтрин, поддавшись внезапному порыву, провела руками вверх по его куртке, которая безумно шла первородному. Она обвила руками его шею, приближаясь. Элайджа, не понимая, что эта девчонка опять с ним творит, опустил руки чуть ниже. Теперь они лежали на пояснице Пирс. Взгляд глаза в глаза. Закусанная губа Кэтрин, почти побелевшие от железной хватки пальцы Элайджи. Их самообладание, выстраиваемое веками, полетело к чертям, и они слились в страстном, голодном поцелуе, впрочем, не лишенном нежности. Майклсон оттеснил девушку к стене, сминая ее губы в сладостном, отчасти грубом поцелуе, совершенно не боясь испугать. Ведь она такая же, как он. Чего ей бояться? Чего бояться Катерине Петровой? Если бы она сама знала ответ на этот вопрос. Но сейчас Кэтрин совершенно не задумывалась о том, что она целуется с, черт возьми, Элайджей Майклсоном. Не задумывалась она и о том, что не стоит вот так сразу верить словам первородного о Клаусе. Ведь может и соврать. Но сейчас ей было совершенно плевать. Она хотела просто отдаться чувствам, накрывшим ее с головой. В это время Элайджа спустился к шее, целуя и втягивая такой знакомый аромат крови. -Пойдем ко мне? — на выдохе спросил он. Она, не сумев связать и пары слов, просто закивала, откидывая голову назад, сходя с ума от его поцелуев. Элайджа приподнял ее, заставляя обвить его торс ногами, и понес по направлению к двери, скрытой в глубине зала. На них никто не обращал внимания, а Кэтрин непонимающе взглянула на Элайджу. «Увидишь» прошептал одними губами первородный, и девушка прильнула к ним, не давая сказать еще хоть что-то. Открыв дверь, они вышли на лестницу, и Элайджа, не задумываясь, стал подниматься наверх. Пройдя пару пролетов, он завернул в одну из дверей, открыв ее ключом. Закрыв дверь, вампир прижал девушку к ней же, страстно целуя, опуская вампиршу на пол. Почувствовав землю, Кэтрин решила перехватить инициативу в свои руки, оттолкнув Элайджу вглубь квартиры. Неплохо обставлено, кстати. Это она успела заметить чисто женским взглядом. Мужчина усмехнулся, быстро перехватив девушку, как и инициативу, назад в свои руки. Сняв с нее короткий топ, он положил ее на кровать и сжал в руках упругую грудь. Кэтрин протяжно простонала, вынудив его прикоснуться к груди губами. Руки снимали с нее узкие джинсы, пока губы занимались грудью. Она дрожащими от возбуждения пальцами, попыталась стянуть с него куртку, но сделать это получилось только с его помощью. Элайджа остановился, вызвав недовольный стон Кэтрин. Желая продолжить, он стянул с себя джинсы и заполнил резким толчком ее лоно. Первородный начал размерено двигаться внутри девушки. Кэтрин не помнила, когда последний раз чувствовала себя так чертовски правильно, так естественно. Прикосновение его губ к нежной коже груди, ее протяжный стон и обоих накрывает оргазм. Мужчина прильнул к ее губам в нежном поцелуе, а Кэтрин положила голову ему на грудь и заснула. Элайджа пролежал, поглаживая ее волосы и думая о случившемся еще с час, а потом Морфей забрал и его. Только первые солнечные лучи коснулись комнаты, в которой они спали, Кэтрин проснулась. Как бы ей не хотелось остаться, довериться ему, она помнила девиз Майклсонов «Всегда и навечно». Она никогда не будет для него на первом месте, всегда будет его сумасшедшая семейка. Именно поэтому она ушла, оставляя лишь легкий запах духов на прощание. Когда Элайджа встал, девушки уже не было. Тем не менее, он понимал, почему она так поступила, почему опять сбежала. Собственная безопасность всегда будет для нее главным. Мужчина с сожалением подумал, что она никогда не сможет никому полностью довериться, открыться. Но вместе с тем, его мужское самолюбие было задето, именно поэтому он оставит ее в склепе, дожидаться возвращения Клауса через 30 лет в маленьком городке в Вирджинии. Возможно, однажды, он сможет подумать о своей личной жизни, а она перестанет бояться каждого шороха. Тогда две одинокие души воссоединяться. «Perhaps one day, in a year or even in a century… However long it takes. »