***
“Поспеши, поспеши, беги скорей и не смей оглядываться! Не останавливайся… Ты жив, пока бежишь.” «Все произошло слишком быстро. Лишь потом, в одном из захудалых номеров старого мотеля, вспоминая все, что случилось, я, наконец-то, сумел осознать, что вообще произошло. Сейчас конечно я стараюсь не вспоминать, но случившееся само приходит во снах. Неожиданно, не то что бы отрывками, скорее вспышками, словно озарение. Так часто случалось по началу. Теперь реже. Теперь я заполняю жизнь новыми воспоминаниями. Хотя сниться продолжает. Если быть откровенным до конца, это до сих пор пугает… Закрываю глаза. Темнота, я засыпаю. Уже сплю, но вижу темноту. У тебя так было? Ты как бы спишь, и там в своем сне ты думаешь, что знаешь об этом. Ты знаешь, что спишь сейчас. Спишь и видишь темноту. Тебе просто не снится ничего, но ты точно спишь. Вскоре ты не думаешь даже об этом, просто темнота. А потом она озаряется вспышками. Это ни с чем не связано, просто само. Я думаю, что нужно время, чтобы отпустить себя. Не меня, который есть здесь, конечно, а того, другого, который не просто помнит, он был там, в этих вспышках, и ему было страшно. Очень страшно. Это я точно знаю. Вспышки – картинки или короткие отрывки, похожие на видео. Всегда по-разному. Бывает и так, что-то, что сегодня было лишь картинкой, завтра станет маленьким фильмом. Наверно самым коротким за всю историю фильмов, но разве кто об этом узнает? Вообще, не представляю, сколько на самом деле все это длится. Во сне время абсолютно другое… Только одно неизменно, мое прошлое… Вот, мы с Линдой дома, романтический ужин, ее светлые волосы красиво уложены. Она смеется. В её руках бокал вина, а за окном во всю стену – ночной Нью-Йорк с высоты птичьего полета…Боже, это была такая вычурная, совершенно не уютная квартира. А тогда казалась мне невероятно крутой. Я же богач. Всего лишь кадр, но я-то знаю, что это была наша годовщина. Пять лет “счастливого” брака. Дети у родителей. Её дети у её родителей. Тогда я еще не знал, но догадывался… Ещё секунда и я прижат к полу, руки за спиной, их держит мудак из полиции, пытается одной рукой надеть мне наручники, второй-то он меня держит. Еще и сел на меня сверху, сука. Я вижу ботинки его напарника. Я – ботинки, а он – мою голову. Держит меня “на мушке”… Бегу через лес. Я просто вижу как бегу через лес, но я знаю, что слышу лай не просто так, сзади собаки… Мерзкая шавка выглядит словно цербер, потому что мне реально страшно и больно. Она пытается укусить за горло, а я со всего размаху бью ей в голову, промеж глаз. Ногу она уже разорвала этими мерзкими клыками. Я знаю… Деревянный потолок, откуда-то сбоку льется теплый свет. Потом узнал, что это была свеча… Марика делает отвар на травах… Марика лежит в своём стареньком доме посреди леса, на деревянном полу, с топором в спине… Я краду машину… Ха, представляешь? Старый мотель на выезде из деревушки, названия которой я к счастью не запомнил. Помню, как вывеска покачивалась, когда я медленно выезжал на стареньком джипе на тридцать пятое шоссе. Это, кстати, уже другая вспышка. Дальше, маленький фильм о моих махинациях… Я не люблю это вспоминать, ведь именно тогда, чтобы выжить мне пришлось проявить себя с самой плохой стороны. Я крал, шантажировал, запугивал и не капли не раскаивался за содеянное, и именно это до сих пор вызывает у меня отвращение к самому себе. Хирург со скальпелем в руках, а над ним эта мерзкая белая лампа с операционной… Я точно помню, что это было где-то в Италии, в одном бедном квартале, где прятались многие эмигранты, у которых проблемы с законом в родной стране. Это была последняя махинация. Я должен был умереть, а вместо меня появиться другой человек. Тогда казалось, что забег скоро закончится… Родригес улыбается мне… Это была наша первая встреча. Мы с Родригесом пьяные до беспамятства… Мы открыто гуляли по набережной и смеялись, пока солнце медленно тонуло в океане… Вот на этом моменте всегда хочется проснуться. Подумать только, а ведь мы и правда были счастливы вместе… Родри бежит позади, лондонский туман скрывает вид на реку, в которой уже ждет катер, который он нанял через своих старых знакомых, чтобы мы могли сбежать… …Звук выстрела а через секунду, на месте сердца, кровавое пятно. Он упал за борт … Я не сомневался, что он был прислан судьбой. Жаль, что она забрала его так скоро. Потом снова размазня из городов и стран, по которым путешествовал новый я. Все такое никчемное, лживое, неприятное, но почему-то до сих пор мелькает. Дешевый бордель-наркопритон-казино. Смех шлюх, воздух мутный из-за опиума. Зато в дыму я снова вижу, как он улыбается мне, и почему-то слышу смех моих детей, пока они еще были моими… О, а вот этот момент всегда приятный! Это последнее, что я вижу перед тем как просыпаюсь. Пьяная шлюха, все в том же борделе, кстати, играет в проповедницу и втирает мне речь о том, что мы все прожигаем свою жизнь. А надо лишь остановиться и посмотреть вокруг. Так меняешь свои ценности. Представляешь? Пьяная затраханная шлюшка учит меня, как разглядеть ценности и обрести душевный покой. Справедливости ради, должен сказать, эта ведьма меня очень повеселила. Почему? Да я ведь к ней прислушался. Не поверишь, но это воспоминание намного ярче других. И не потому что одно из последних, не потому, что изменило кардинально мою жизнь и сделало тем, кто я есть сейчас, а потому что в прошлом месяце я видел как она, вполне приличная женщина помогала парню инвалиду преодолеть горный маршрут. Я сам там случайно оказался. Кто-то из туристов поделился историей, насколько же живописно в Калифорнийских пустынях. С ними я вообще встретился, пока был в Алтайском крае. Там тоже природа прекрасная... Вот так я и оказался здесь. Спустя годы путешествий и созерцания. А ты, Марк?»…Из дневников Марка Сивеллы.
Кем бы не был тот человек, у которого мой дядя брал интервью, он наверняка многое может рассказать. Они жили в этой самой комнате десять лет, а теперь сюда приехала я. Одно могу сказать точно, любой станет ценителем, живя в такой местности. Тот мужчина прав, однажды надо прекратить бега и увидеть жизнь такой, какая она есть. Кто знает, может, и я смогу разглядеть истину через это окно, как некогда это сделали они?» -Мам, твой горячий шоколад уже не горячий. -Подожди Аллен,- тихонько прошептала женщина, продолжая печатать запись. -Это все дневники дедушки Марко? Малыш уже с любопытством взял один из листов, испещренный мелким аккуратным почерком, и вертел его в руках, в надежде понять, что же такое в этих “дневниках” так заинтересовало мамочку. Она лишь кивнула в ответ, а Аллен рассмеялся. Ведь мама выглядит так смешно когда сидит на кровати в куче бумажек и ничего не замечает. Можно дернуть её за ногу, а она и не заметит. В этот момент женщина оторвалась от дела и словно по-новому взглянула на сына. Она тепло улыбнулась и протянула руки к мальчишке, что уже с заливистым, счастливым и абсолютно беспричинным смехом кинулся к ней в объятия. Ей нравилось, что он смеётся или так ярко улыбается просто потому, что он счастлив. Ей определенно нравиться, когда её сын счастлив. Это сродни эйфории. «Я просто глупая дурочка. Озарения такие внезапные и приятные, но они несут мысль, которая освобождает. Дядя разглядел в этом окне Его. Его и умиротворение. Теперь я тоже это вижу. Взгляни на мир вокруг тебя. Просто остановись и взгляни. Быть может, ты сможешь увидеть что-то особенное? Волшебство жизни. Оно здесь, рядом с тобой.»