***
Шон относил себя больше к последним, потому что день у него выдался действительно не очень: его отчитали и пригрозили увольнением, если он в ближайшие сроки не разберётся со своими проблемами. В добавок ко всему его «проблема» не желала находится, продлевая мучения мужчины, и где-то пряталась. Он выливал в себя уже четвертую по счёту стопку коньяка, после пятой мир заиграл по-новому. Музыка перестала уже напрягать, танцующие веселили пьяный рассудок. Паренёк, подошедший к Шону что-то спрашивал, но ему было так насрать. В скором времени он отстал, явно обиженный равнодушием со стороны мужчины. Следом за ним подошёл официант, который был закреплен за его столиком, и снова подлил в рюмку спиртного, поставил бутылку на стол. — Стой. — рявкнул Шон, схватив парня за руку, когда тот собирался уходить. По телу пробежала волна. — Выпьешь со мной? Парень отрицательно замотал головой и что-то сказал, но музыка заглушила его голос. Шон всегда был убедительным, а будучи пьяным — тем более. Пять минут уламывания, и парень тихо проматерившись сел рядом, зажатый, и стал наблюдать за тем, как Ренард где-то отыскав вторую рюмку, принялся наполнять её до краёв. Парень напряженно вздохнул. — Не волнуйся. Я доплачу. — Шон увидел волнение парня, и не смог сдержать улыбку. Лицо показалось знакомым, но он не придал это особо значения, да и не видел особо из-за плохого освещения клуба. Парень послушно взял рюмку и отпил немного, сморщившись. Шон улыбался, принимаясь за свою, опустошая её за секунды и ставя на стол. Они долго общались, оба порядком пьяные, слова из Шона лились сами, злость на свою жизнь вырывалась наружу через их диалог, и он рассказал о своей проблеме, изрядно попортившей ему жизнь. Парень, казалось, ничуть не удивился, понимающе кивал. Рука его устроилась уже на коленке мужчины, поглаживала бедро, и разговор стал переходить на более кокетливый лад. Сознание Шона кричало «Это не правильно!», но сам он и не думал останавливаться, придвинувшись ближе к парню. Тот сбивчиво дышал, даже в темноте было видно его пунцовые щеки, а рука переместилась к ширинке мужчины. — Малыш, не здесь. — Шон убрал его руку, и тут же сплёл его пальцы со своими, вставая из-за стола и направился с ним к выходу, перед этим бросив несколько купюр на стол. Уже на выходе он повернулся к парню, склонился к его уху и страстно прошептал: — Тебе я заплачу после. Эти слова возымели свой эффект: парень инстинктивно сжал его ладонь и отвел взгляд в сторону, следуя за мужчиной к такси. Кое-как они залезли в салон, Шон привычно назвал адрес и обнял парня, прижимая его к себе. Главное было не уснуть в салоне сейчас, или на месте. Пропускать такое шоу совсем не хотелось. Отель. Лифт. Номер. Они вваливаются в комнату, Шон замыкает дверь на замок и переворачивает табличку. Следующие часа два он будет страшно занят. Не хотелось, чтобы им кто-нибудь помешал. Он включает свет и рассматривает парня, повернутого к нему спиной: гибкое стройное тело, широкие плечи, чёрные как ночь короткие волосы и бледная кожа. Он так отличался от всех предыдущих партнёров Шона, не был похож ни на одну девушку, и ещё был мужчиной. Так странно. Парень повернулся к нему, крепко сжимая в руках жилетку с прикреплённым к ней бейджем, и Шон про себя отметил, что лицо очень ему знакомо, но сейчас это было совсем не важно. Какая разница, где они виделись? Шон несколько раз уже был в том клубе, и возможно они уже встречались. Шон не был в состоянии думать о таких мелочах. Приблизившись друг к другу вплотную они стали ласкать друг друга, и жилетка упала на пол. Они слились в жарком, пьянящем поцелуе, и Шон медленно стал подталкивать его к спальне, наслаждаясь такой странной близостью. — Неа, — он достал из кармана его брюк телефон и бросил его на диван. — Это останется тут.***
— Ммм… — Ник разлепил глаза, оглядывая комнату, в которой находился. Место, в котором он заснул, было совершенно ему незнакомо. Это его испугало, но заставило вздрогнуть не это: рядом спал кто-то, повернутый к нему спиной. Чёрные коротко стриженные волосы и затылок смутно казались знакомыми. Ник сглотнул слюну, пытаясь подняться, но тут же лёг, — боль по всему телу и в голове была невыносимой — тихо матернулся, устраиваясь по удобнее на кровати, привстав на локтях. Больше всего напрягала боль в заднице и утренний стояк, который было необходимо как-то устранить. Ник несколько минут думал, что же делать, но собравшись с силами все-таки решил потихоньку подняться и разыскать душ. Так он и сделал. Жуткая боль при первом шаге пронзила всё тело, и Ник зашипел, тут же замолкая, — ему не особо хотелось разбудить человека в кровати — и кое-как добрался до коридора, глядя по сторонам: все было оформлено в бежевых тонах, указывало на наличие у хозяина квартиры — он сразу понял, что находится не в доме, потому что первым делом после пробуждения посмотрел в окно, расположенное прямо напротив кровати. Судя по всему, думал Ник, они находились на этаже семнадцатом — ни меньше. Пройдя в глубь коридора, то и дело опираясь на стены, он все-таки нашёл ванную комнату. Она была небольшая, но рассматривать её у Ника просто не было сил: он достал из шкафчика полотенце и бросив его на тумбочку, залез в душевную кабинку, поворачивая вентиль с горячей водой. Так противно ощущать на себе горячие струи воды парню было впервые. Он некоторое время постоял так, но небольшое недоразумение между его ног ждало разрядки, и парень не смог этому препятствовать. Грубыми движениями он ласкал себя рукой, опираясь о стенку кабинки, и ему было так стыдно, что он сложно подросток не может препятствовать животной физиологии. Глупое сравнение улетучилось сравнительно быстро — Бёрдхард начал тяжело дышать то ли от горячих клубов пара и духоты, то ли от накатывающего возбуждения, и уже откровенно стал вколачиваться бедрами в свой кулак. Он быстро достиг разрядки, ноги подкосились и он упал, пытаясь отдышаться. Может он и не узнал, что вчера произошло, зато решил одну проблему. Сидя на полу под струями воды он даже не заметил, как дверь в ванную комнату открылась. Через тонкие стенки душевой было видно тёмную высокую фигуру, стоящую в трёх шагах от него. Фигура не двигалась и ничего не говорила, и Нику стало страшно: он не ожидал, что столкнётся с ним этим утром или вообще когда-то. Ему хотелось обмыться, найти одежду и выскочить из квартиры, больше никогда там не появляясь, но его план был нещадно испорчен этим мужчиной. — Мне выйти? — его голос был хриплым и звучал очень громко, несмотря на шум воды. Ник вздрогнул, поднимаясь, и прикрыв глаза сказал еле слышное «да». Мужчина расслышал и это, незамедлительно покидая комнату, и Ник в душе был очень ему благодарен. Наскоро обтеревшись полотенцем и обмотав его вокруг бёдер Ник вышел, возвращаясь в комнату. Мужчины в комнате не оказалось, парень облегчённо вздохнул, поднимая с пола свои вещи и отбросив полотенец в сторону начал одеваться. Откуда-то из квартиры доносился запах еды. Ника, по идее, должно было мутить, но все было наоборот: живот предательски заурчал, и ноги сами понесли его куда-то на запах вглубь квартиры, и наконец он был там. Все так же со вкусом расставленная мебель, бурная стойка, кухонный стол. Краем глаза он заметил фигуру мужчины, но не посмотрел на него, сразу направившись к столику и опустив взгляд в пол. Все это было так… непривычно. Он любил просыпаться по утрам и наблюдать на кухне хлопочущую за плитой Джульетту, приобнимать её сзади и мягко целовать в шею. Но находится в квартире какого-то мужика, чуять разные, совершенно незнакомые ему запахи было в новинку. Перед ним появилась тарелка с омлетом и стакан с соком, и Ник рефлекторно сглотнул слюну при виде еды, разлепил губы в попытке что-то сказать, но его перебили. — Не нужно. — мужчина сел напротив, смотря на Ника в упор. — Просто ешь. Ник послушался. Кое-как взяв в руки вилку и нож он начал вяло ковырять еду, отрезая немного и погружая в рот. Первая еда за день была очень вкусной, не такой, какую он ел несколько суток подряд ранее, оставшись один в своей холостяцкой квартире. — Спасибо. — сухо выдавил из себя Ник, быстро доедая лакомство, и быстро осудил стакан с апельсиновым, как оказалось, соком. Мужчина кивнул, забирая у Ника пустую тарелку, и загрузил посудомоечную машину, нажимая на кнопки и запуская процесс. Тот стоял повернувшись спиной, и Ник этой возможности не упустил, наконец решаясь посмотреть на него: широкие плечи, крепкая мускулистая спина, голая, ноги обтягивали чёрные пижамные штаны. Ник даже подумал, что если встанет рядом, будет смотреться на его фоне как совсем маленькая, изящная хрупкая женщина — и это не преувеличение: таким огромным он казался стоя в углу кухни, что у Ника даже появилось лёгкое чувство зависти. Он поерзал на стуле — боль в заднице никуда не делась — и сделал некоторый маневр, поднимаясь и смотря куда-то в сторону, окликнул мужчину. Тот обернулся, и лицо его смутно казалось знакомым Нику — они точно где-то уже виделись, но Ник никак не мог вспомнить, где. — Я отвезу тебя до дома. Скажешь адрес? — Конечно. Ник в открытую пялился на мужчину, пялился и тогда, когда они оба одетые спускались в низ по лифту. Чувство дискомфорта и неловкости смешалось с неприкрытым любопытством. Что уж поделать, если Ник почти весь состоял из него? В этом вся его натура и истинная суть. Спустя семь долгих минут они оказались на улице, и подошли к белому джипу, забираясь в него и пристегиваясь почти синхронно. За все это время ни один из них не произнёс ни слова. Ник посмотрел на него, тот улыбался, и Ник замер не понимая. — Адрес. Ты его так и не сказал. — мужчина продолжал широко и совершенно очаровательной улыбаться, наблюдая за тем, как у Бердхарда щеки заливаются краской. Немного помедлив, будто бы забыв где живёт и на какой он планете вообще находится, Ник все-таки сказал где живёт и они поехали, включив радио и молчали. Тишина для одного из них была спасением, и он был очень благодарен этому загадочному человеку.***
Задница жутко болела, но Нику не хотелось размышлять почему и каким образом. Все было очевидно. Сейчас существовал он, существовал этот парень, а восстановление памяти может и подождать. Жизнь Шона Ренарда похожа на сказку, написанную автором-наркоманом. Она насыщена странными, совершенно неожиданными поворотами, последствия которых известны ему одному. Шон продолжает работать, проводит лекции с прежним энтузиазмом, который был в нём года два-три назад, и улыбается чаще, намного чаще чем раньше. Шон не понимает, почему боли, достающие его долгое время, прошли. Он часто думает о том очаровательной парне, которого подцепил в клубе и жёстко отымел тем же вечером. Было ясно, что для того такого рода связь была первой, и Шону очень жаль, что он распорядился его девственностью за него. Но осознавать себя обладателем её было приятно. Так проходили его дни. Дни сменялись новыми, ученические ряды пополнялись. Шон никогда не считал нужным запоминать каждого не то что по имени, даже по лицу не считал нужным. Какой смысл, если они все равно уходят и появляются новые? Его задача донести материал, а не заводить новые знакомства. Резкая смена его поведения родила и новые фан-клубы. Девушки то и дело зажимали его где-нибудь в коридоре и дарили подарки, выпечку, кто что умел. Это было приятно, но не этично принимать подарки у учениц, поэтому Шон тактично отказывал, не обижая и не оскорбляя девиц. Имя одной из них он всё же запомнил — третьекурсница Адалинда Шейд всё время явилась где-то рядом и не давала Шону прохода всякий раз, как он поспешно собирал вещи и уходил, к примеру, в столовую. Она была не дурна собой — блондинка с ухоженными волосами до лопаток, с широкими глазами цвета моря во время шторма, и тоненьким станом. Перед Шоном она всегда хотела и казалась милой, — почти трогательно — но он знал её истинную суть. Как-то раз кто-то из её одногруппников подшутил над ней — ничего такого, обычная жвачка на стуле -так она нашла шутника и заставила его жрать песок на спортивной площадке при всей группе. И он ел. Шон тогда проходил мимо, вовсе не ожидая увидеть такого рода представление, и был совсем не рад увиденному. Даже хотел подойти, но не стал — он никогда не лез в чужие дела, а уж тем более в дела студентов. Поэтому Адалинду он не любил. Слишком она была… фальшивой. Он жил как раньше, избегая девушек, Адалинду, избегал выговоров от начальства, и был вполне доволен своей вновь нормализовавшейся жизнью. Все было нормально до одного дня. Шон и думать забыл о боли, невыносимой боли, сковавшей все тело. Он снова лежал в своей квартире на полу, скрючившись, и бил со всей силы по ламината, оставляя на нём крупные трещины и вмятины. Прошло два месяца с того момента, как боль ушла, и вот — опять появилась. Шон стиснул зубы, злясь и проклиная все что только можно. Он то и дело пытался встать, роняя дорогие вазы и статуэтки, что с треском падали на пол и разбивались. Осколки вписались в открытую кожу, но ничто, ничто не могло заглушить этой боли. Она стихла ближе к утру. Благо, было воскресенье, можно было отдохнуть и выпить чего-нибудь покрепче из-за пережитого стресса. Шон хромая добрался до душевой, сел в кабинке и включил воду — ледяной напор воды прекрасно помог мужчине прийти в чувства — а потом даже не вытираясь вылез, направляясь в комнату. Последним, о чем он подумал, был парень, единственный партнёр, с кем он спал первый и последний раз за два месяца.***
Чудесный день. Начало его предвещало что-то хорошее, а Ник любил и доверял своему предчувствию. И плевать, что боль возвратилась пару суток назад. Плевать. Он вернулся на работу на следующий день после того происшествия в надежде понять хоть что-то. Вспомнить, что же он натворил и что вообще произошло. «Лучше бы не узнавал» — думал Ник, бросая свою куртку на пол и разуваясь. Дом — единственное место, где он мог показать себя настоящего. Он скатился по стенке на пол, прижимаясь к твёрдой поверхности спиной и заскулил, закрывая лицо ладонями. — Блять, блять, блять… — Все его лицо горело, от гнева спирало под лёгкими. — Этого не может быть! Ник царапает себя и понимает, что он — бессилен перед законом природы в их мире. — Лучше сдохнуть. Через полчаса он засыпает на том же полу, обнимая себя за плечи.***
Шону не везёт с самого утра — нагрянули гости. Виктор, его «обожаемый и любимейший брат», приехал увидеться. Он, как сам сказал, не мог вынести разлуки и очень по нему скучал. — Ага. Особенно он. — думал Шон, пропуская брата в квартиру. Что ещё оставалось? Шон был культурным образованным человеком, а закрывать дверь перед носом родственника, да и вообще любого человека было…скажем так, неприлично. Так этот ещё и отцу может донести. Чёрт с ним, пусть заходит, думал Шон, оглядывая гостя с ног до головы и проходя вслед за ним. Виктора сразу же потянуло на кухню, что для мужчины не было удивлением — у него было целое детство проведенное в поместье семьи, чтобы выучить его повадки. Виктор добрался до сухого полусладкого, вызывая у Шона лёгкое раздражение. Казалось, да что там казалось, Виктор любил раздражать брата и выводить его из себя. Для этого даже стараться не надо было — просто явиться с утра пораньше в Портленд к нему в квартиру. Виктор сел на любимое кресло Шона, а сам владелец остался стоять возле него, сложив руки в замок. — Что тебе нужно? — Шон раздражён и зол. Виктор улыбнулся, мотыляя в руке бутылку вина, и посмотрел на Шона очень счастливым взглядом. — Дорогой кузен, — начал он, наливая вино в бокал, — я что, не могу приехать к тебе просто так? — Шон усмехнулся. — Да, не можешь. — Ренарду хватило двух секунд чтобы подойти к мужчине, и ещё сколько же, чтобы забрать к того бутылку. Возле него он встал, смотря сверху вниз. В глазах блеснул нехороший такой огонёк. — В прошлый раз ты просил ночлега на несколько дней, а остался на три недели! Виктор закатил глаза. — А перед этим ты помнишь что сделал? Правильно: украл у меня дорогую фамильную вазу, подарив её какой-то шлюхе с окраины… — Марин-Шаде не шлюха, у неё просто… — Замолчи. И не надо говорить про сложную жизнь. — Шон весь кипел от злости. — Не верю, что ты приехал просто «потому что скучал». Атмосфера в комнате стояла устрашающая. Виктор молчал, Шон — тоже. Последний отошёл от кузена, поставив бутылку на журнальный столик, и встал у стены, оперевшись на неё. — Значит так. — начал он, сложив руки в замок. — Или ты сейчас говоришь настоящую причину своего появления, или я вышвыриваю тебя из квартиры и ты ищешь гостеприимного отношения где-нибудь в другом месте. И… — Ладно, ладно. — Виктор встал, оставив бокал на подлокотнике, и поправил рукав своего пальто. — Я здесь по просьбе отца. Мы все обеспокоены твоим образом жизни, и… — И? Вас не должно это волновать. — Шон. — Виктор посмотрел на него печально. — Мы знаем о твоих приступах. Твой соулмейт объявился. Шон замер. По телу будто прошёл электрический заряд. Он не знал, что ему сказать и думал, откуда они об этом узнали. У него было дикое желание выгнать Виктора в эту же секунду. А ещё ударить. — Его зовут Ник Бёрдхард. А ещё он — твой студент. — Шон удивился, глаза стали очень крупными. — О, так ты не знал? Этот парень, с которым ты был в клубе. Это он. Шон мелко задрожал. Как такое вообще могло быть? Он думал на девушек, думал на новенькую преподавателя французского, но никак не на парня из того места, с которым по пьяни переспал. Виктор улыбался как сумасшедший. Видимо, ему доставило удовольствие наблюдать за шокированным кузеном. — Так вот. Ситуация, так скажем, сложная… — Виктор потянулся к бутылке, но Шон отставил её подальше. — Ты вообще не знал. Серьёзно? Не думал, что твои приступы после того случайного перепиха прекратились? Шон задумался. Да, действительно: он знал, что после какого-либо контакта боль на время уходит. И ещё знал, что после физического она уходит на несколько недель, а то и месяцев. Шумно вздохнув, он потёр переносицу, и сел у всё той же стены, закрыв лицо руками. Состояние было наихреновейшим. Виктора, похоже, это забавило. — Что же ты будешь делать?