Нежданное путешествие

Назойливо распищавшийся под ухом будильник вселил в Бильбо ненависть ко всему сущему. Кое-как отключив сигнал, он попытался уснуть снова, но не смог: в груди зудело любопытство. Как могут отдыхать солдаты, чем они там занимаются? Что расскажет ему Кфир про свою «специальность»? Продолжит ли насмешничать Элехуд, или хоть на два часа оставит Бильбо в покое? Хотя... Стоп. Бэггинс прокрутил в голове весь прошедший день, даже вытащил из тумбочки блокнот и быстро набросал заметки. Подполковник ни разу не налетал на него при свидетелях, Фри у шлагбаума не в счет, стоял далековато, чтобы все разобрать. Нет, стоял он как раз-таки близко, это подполковник понизил голос едва ли не до шепота. Интересно, с чего такая деликатность, если вся база в курсе, как Элехуд ненавидит гражданских? Не хочет совсем уж позорить? Или просто предпочитает, чтобы Бильбо испил чашу позора до дна и в одиночестве? Черт его разберет... Репортер вдруг понял, что даже примерно не может представить себе возраст подполковника. Судя по званию – никак не меньше сорока пяти, судя по внешности – максимум тридцать пять. Или это форма так влияет да выправка офицера? Уже по дороге в комнату отдыха Бильбо привиделось невероятное: он подходит к Элимэлеху и спрашивает его о возрасте. А тот, мило улыбаясь в ответ, кокетливо крутит верхнюю пуговку рубашки: «Для тебя – сколько потребуется, мами!» Едва не споткнувшись от собственного нахальства, журналист поторопился загнать фантазию в самые темные и потаенные глубины души. Чур-чур-чур от такого, уж лучше на палестинскую пулю напороться... Комнату отдыха отыскать было несложно: там горел свет, шумели голоса, то и дело взрывался смех. Бильбо зашел внутрь, поначалу нерешительно, а потом все увереннее осваиваясь среди солдат. Элимэлех обретался в самом дальнем углу, за шахматной доской, вдумчиво склонившийся над фигурами; против него играл седовласый Бенцион. Ни тот, ни другой не обратили никакого внимания на Бильбо. Однако остальные – Кфир, Фри, Натан и вся банда из автобуса – обступили его плотным кольцом и почти силой усадили к общему столику. Там вовсю кипела какая-то сложная игра, вроде настольной стратегии. Игроки вытягивали из колоды карточки с нарисованной деталью местности (поле, часть замка, дорога, еще какие-то мелкие, непонятные для новичка детали) и выкладывали к уже построенной части карты, помечая «свою» территорию маленькими фишками. Фишки различались по цветам, за каждую засчитывалось сколько-то очков, велся строгий подсчет и учет заработанных богатств. Пока, как показалось Бильбо, лидировал Борух, но всё еще могло измениться. Вскоре Кфир, тоже не участвовавший в игре, оттащил Бильбо к окну и жестом пригласил присесть на подоконник. Журналист подтянулся вслед за парнем на широкую пластину и прислонился спиной к стене, а виском – к прохладному стеклу. Хоть что-то прохладное в этой жаре... – Ты говорить хотел. О чем? – О многом. Во-первых, кто это? – Бильбо показал на одного из бойцов, участвовавшего в игре наравне с остальными; журналист в упор не помнил его в автобусе. – Барак, – Кфир окликнул парня. Тот отвлекся на секунду, подбежал к Бильбо, пожал ему руку, сопроводив приветствие громким «Шалом», и также бегом вернулся к столу. – Барак не говорит языки, только иврит. Он... головораненный, – в конце концов смог придумать юноша определение. – Миномет стрелял, в стену бил, Барак рядом оказался. Осколок стена в голова попал, вынуть нельзя, совсем. Теперь только иврит говорит и иногда плачет, без причина, просто так. Привык уже. Бильбо так и не понял, к кому относилась последняя фраза – к Бараку или самому Кфиру, однако переспрашивать не решился. – Кто такие калаим? – Я – калаим, – просто ответил парень, будто это все объясняло. Поерзав, он подтянул колени к груди, чтобы освободить место для брата. Тот ловко заскочил на подоконник, улыбнулся Бильбо и пристроил голову Кфиру на плечо. – Расскажи поподробнее, пожалуйста? – Журналист вытащил из кармана заготовленный блокнот и карандаш. Кфир поморщился, явно непривычный к тому, чтобы его речь конспектировали, но спорить не стал. – В ЦАХАЛ есть три снайпера... – Всего три на почти двести тысяч бойцов, – трагичным голосом возвестил Фри. – Ужас! Позор на седины Бенни Ганца! (1) Короткий тычок Кфира заставил его замолчать. – Три типа снайпера, – исправился он. – Я – калаим, подчиняюсь начальник база, имею винтовка, стреляю семьсот метров. Дальше – цалафим, отдельные отряды. Подчиняются свое начальство, имеют другие винтовка, стреляют... Полтора километра, вот. И есть... Специалисты. – Да, а ты, братец, так, любитель, – опять съязвил Фри. «Это у них, никак, семейное, – подумалось Бильбо. – Ехидство в крови, передается по мужской ли-нии...» Как бы ненароком он глянул в ту сторону, где сидел командир. Нет, высокомудрая игра продолжала занимать все внимание Элехуда. Кфир бросил на брата полный тоски и обиды взгляд, уголки глаз скорбно опустились, рот изогнулся, точно парень намеревался заплакать. Фри покрепче прижался к его плечу и тихо муркнул что-то на иврите. Юный снайпер мгновенно оживился и вновь повернулся к Бильбо. – Специальные стрелки, как дядя, например. Журналист не мог не отметить, что это «дядя» прозвучало со смесью восторга и благоговения. Большего авторитета для парней, судя по всему, не существовало. – Контртеррористические отряды, – сложное слово Кфир проговорил едва ли не по слогам. – 13-я флотилия, Хандаса Кравит, Шагдаль, Ямам... Там везде служат лучшие. А в Сайерет Маткаль – лучший из лучших. – Погоди, а что такое Шагдаль и Ямам? – Шагдаль – спецназ ВВС, Ямам – внутренний аналог Маткаль, тоже спецназ, тоже элита. Братик просто бредит этими войсками, часами о них говорить может, зря ты ему эту тему кинул, – Фри усмехался, ласково ероша короткий ежик на голове Кфира. Бильбо опять задался риторическим вопросом: это стандартная армейская стрижка или попытка быть похожим на дядю? Хотя скорее первое, чем второе. – То есть, ты штатный снайпер на базе? – Да, – подтвердил парень. – Я не один: и дядя, и Давид снайперы, еще Моше и Исаак из второго отделения. А я еще и гашаш, вот! – Какой из тебя гашаш, когда ты травинку от обрывка гили не отличишь? – Фри постоянно норовил вставить свои пять шекелей. – Тебе до Меира Хар-Циона, как вплавь до Антарктиды! Кфир опять смерил брата печальным, полным настоящей еврейской грусти взглядом. Потом, ничего не ответив назойливому комментатору, уже сам начал объяснять Бильбо: – Гашаш – человек. По пустыне ходит, следы читает, говорит, куда араб пошел. – Следопыт? – Подсказал журналист нужное слово. – Да, сле-до-пыт, – Кфир со вкусом повторил новый термин. – Гили – костюм для снайпера, маскировка. Не только от глаз прячет, от теплодатчик тоже. А Меир Хар-Цион – великий гашаш и боец, легенда Сайерет Маткаль. Его сестра арабы убили... Как мама, – совсем уж по-детски прошептал он, переведя взгляд в окно. Фри покрепче прижал брата к себе. Смущенный своей бестактностью, Бильбо поспешил перевести разговор на другую тему: – А что вы еще на занятиях проходите, кроме оружия? – Мно-ого всего, – протянул Кфир с интонациями школьника, которого спросили о школе во время каникул. – Рассказать? – Расскажи, – торопливо согласился журналист, перелистывая очередную страничку блокнота. Устроившись поуютнее и едва не стряхнув Фри на пол, Кфир начал рассказывать. Ни журналист, ни братья не заметили, как комната притихла, и только после недовольного оклика Бени опомнились и замолчали. Игры были отставлены в сторону; Кфир, вмиг заинтересовавшийся, с восторгом шепнул Бильбо: – Слушай. Нигде такое больше не услышишь. Первым порывом журналиста было протереть глаза, вторым – с криком умчаться до Ливанской границы, чтобы никогда не видеть этого наваждения: подполковник сидел с гитарой в руках и с видом знатока подтягивал колки, проверяя звучание струн на слух. В конце концов, добившись гармонии, заиграл; едва слышная, проникновенная, медленная мелодия вводила в транс. Первая строка, исполненная подполковником соло, и вовсе вогнала Бильбо в состояние восхищенного ступора. – Авир 'арим цалуль каъяин... И со второй строчки в музыку начали по одному вплетаться голоса бойцов. – Вереах о-о-ораним... – Ниса беруах 'аарбаим... – Им коль паамо-о-оним... – Что это за песня? – Бильбо больше артикулировал, чем говорил. Фри ответил, тоже едва слышно: – Золотой Иерусалим. – Иерушалаим шель захав, – вдруг звонким тенором вывел Кфир. – Вешель нехошет ве шель ор... И остальные Нахалевцы подхватили, поддержали, прикрыли этот высокий чистый голос: – 'алё лехоль шира-а-аих... Ани кинор! Бильбо не верил ни своим ушам, ни глазам, ни прочим органам чувств. Грубый спецназовец, снайпер и десантник Алон-Маген с гитарой. Солдаты Нахаля, в пяти километрах от Сектора Газа, поющие гимн столице своей страны. И он, неясно каким ветром сюда занесенный. Но все же ему разрешили послушать это волшебное исполнение. Разрешили прикоснуться к тайне, приоткрыли дверцу в солдатское братство, позволили заглянуть за ширму гимнастерок и погон. Бильбо оценил этот дар; возможно, самый ценный из тех, что ему когда-либо преподносили. ---- (1) Бенни Ганц - Биньями́н Ганц, с 2011 г. по наши дни Начальник Генерального Штаба Армии обороны Израиля.